Пляска на плахе. Плата за верность - Марина Баринова

— Я хочу помочь, — сказала телохранительница, подойдя к столу. — Не могу сидеть сложа руки, пока он умирает.

Гацонка подняла глаза на Лахель и печально улыбнулась:

— Вы ведь его любите, верно?

Эннийка не ответила, лишь отвела глаза. Но Виттория все поняла и без слов.

— В первую очередь, тщательно промойте руки, — проинструктировала она. — До локтей. Затем я попрошу вас подготовить ткань для перевязки.

Телохранительница коротко кивнула и принялась снимать лишнее облачение.

— Как вы собираетесь это делать? — спросила она, покосившись на инструменты, которые Виттория раскладывала на белоснежной тряпке.

— Как всегда. Сначала требуется старательно промыть рану и убедиться, что органы внутри не повреждены, потом уложить их обратно в правильном порядке, затем зашить… И кое-что еще.

— Может, мне позвать кого-нибудь на помощь?

— Нет! — гацонка дернулась как ошпаренная, немало удивив помощницу. — Ни в коем случае. Кроме того, я хочу кое о чем вас попросить.

Лахель крепко схватила Витторию за запястье и посмотрела ей прямо в глаза:

— Если мой господин выживет, я сделаю для вас что угодно, — медленно проговорила она по-гацонски. — И буду хранить вам не меньшую верность, чем ему.

Женщина, не дрогнув, выдержала взгляд.

— Хорошо. Если он выживет… Черт! Особенно если он выживет, молчите о том, что мы сегодня сделаем.

— Даю слово. Но вы объясните, зачем?

— Увидите, — печально улыбнулась Виттория. — И, клянусь, вам самой лишний раз не захочется об этом вспоминать.

Рантай-Толл.

Пульсирующая боль разрывала затылок, отдаваясь эхом в ушах. Артанна медленно открыла один глаз и попыталась оторвать голову от склизкого каменного пола. К горлу тут же подкатила тошнота, но наемница, стараясь игнорировать рвотные позывы, уперлась руками в пол и встала на четвереньки. Получилось с третьего раза.

Уже что-то.

Осторожно она разлепила второй глаз, заплывший после крепкого тумака от одного из гвардейцев Заливара. Вся левая половина лица горела. Артанна попыталась прикоснуться к пылавшей огнем щеке, но едва успела оторвать руку, как снова рухнула и больно приложилась лбом к каменному полу.

— Твою мать.

Наемница перевернулась на спину и бережно потрогала пальцами больную часть лица — прилетело ей даже сильнее, чем она ожидала. Физиономия, умудрявшаяся сохранять привлекательность на протяжении половины века, рисковала наконец-то украситься первым заметным шрамом.

— Драные железные перчатки, — хрипло выдохнула Артанна. — Драные гвардейцы. Драный Данш.

Судя по ране, шрам должен был протянуться через скулу к середине щеки. Скрыть такой изъян она не сможет, но, справедливости ради, все могло сложиться гораздо хуже.

Однако больше всего Артанну занимало то, что она не увидела на своей руке отцовского браслета.

Где-то в паре шагов пискнула мышь. Наемница, насколько позволял скупой свет, осмотрела маленькое помещение. Много ума, чтобы понять, где она находилась, не требовалось. С трех сторон ее окружали сырые каменные стены, с четвертой была решетка. В темнице гулял сквозняк.

Несмотря на то, что при Артанне не было ни оружия, ни кольчуги, оставалось порадоваться, что ей хотя бы освободили руки. Могли и в кандалы заковать — с Заливара бы сталось после всего произошедшего.

В коридоре сиротливо горел один-единственный факел. Стражи Артанна не увидела, но расслышала отдаленное эхо чьих-то шагов — ее караулили. Сотница нашарила рукой подгнившую охапку вонючей соломы и устроила на ней свой зад, с облегчением привалившись спиной к стене. Холод камня немного успокаивал боль в затылке.

Хорошая новость — она была жива. Плохая — судя по всему, это ненадолго.

Артанна запустила пятерню в волосы — те были в запекшейся крови, но на ране уже наросла корка. Впрочем, вряд ли это уже имело какое-либо значение, если от лучшей части ее отряда остались лишь трупы, а сама она, скорее всего, должна была закончить свою жизнь на плахе — в Ваг Ране аристократов не вешали. Хотя для нее, Артанна не сомневалась, советники могли бы сделать исключение, а то и придумать казнь повеселее. Намного веселее.

Заливар нар Данш перехитрил всех. Интересно, что сделал бы Грегор, узнав об итогах этого славного похода?

Артанна повернула голову на шум — по коридору ритмично топали три пары ног. Поступь одного из визитеров была легче, двое других шаг чеканили. Значит, стража и кто-то в обуви помягче. Когда они приблизились, свет факела очертил три тени.

— Да неужто? Собственной персоной пожаловал.

Заливар нар Данш вплотную приблизился к решетке:

— Ну здравствуй, Артанна.

— Недолго мне осталось здравствовать, — она махнула рукой и тут же поморщилась от боли. — Судя по тому, как ты выполняешь уговоры.

— Я принес твой ужин.

Наемница тихо рассмеялась, игнорируя новый приступ тошноты.

— Настоящее вагранийское гостеприимство, ты посмотри! На кой ляд ты приперся? Не кормить же меня с ложечки, в самом-то деле.

Советник кивнул одному из своих людей. Тот протолкнул поднос с едой под решетку. Наемница подползла ближе и осмотрела пищу — ароматный хлеб с травами, кусок дорогого бельтерианского сыра, несколько ломтей хорошей вяленой говядины.

— Не понимаю я тебя, Заливар, — Артанна кивнула на поднос. — Чего ты со мной возишься, зачем время и дорогую снедь тратишь? Неужто на меня есть планы?

Шано присел на корточки, принял из рук гвардейца кувшин и налил два стакана вина.

— До недавних событий, признаюсь, не было, — сказал он, просовывая один сквозь решетку. — Но кое-что изменилось. Нужно поговорить.

Артанна приняла пойло и осторожно принюхалась. Не сказать, чтобы она разбиралась в винах, но это явно было не из дешевых. Заливар не стал бы расшаркиваться перед ней просто так. Так что ему могло от нее понадобиться?

Терять было нечего, продолжать вести трезвый образ жизни Артанна более смысла не видела и потому сделала несколько медленных глотков. Было странно, но вкусно. Уже почти забытое ощущение приятного тепла разлилось по нутру. От такого можно лихо подобреть. Не на это ли рассчитывал вероломный советник?

— Ну говори, раз пришел, — пожала плечами наемница и принялась за сыр. — Здесь все равно, как видишь, скучновато.

Заливару принесли табурет. Ваграниец уселся на расстоянии вытянутой руки от решетки — на всякий случай, и мягко улыбнулся.

— Вряд ли ты простишь меня за то, что я тебе солгал…

— Как аккуратно ты описал предательство. Чего я действительно тебе не прощу, так это смерти моих людей.