Моя гениальная подруга - Элена Ферранте

Ее нервозность бросалась в глаза. Она то и дело озиралась по сторонам, не объясняя почему. Сказала только: «Сходи со мной» — и попросила проводить ее в колбасную лавку Стефано. Взяла меня под руку и добавила: «Мне кроме тебя и поговорить не с кем. Хорошо, что ты вернулась! Я уж боялась, что до сентября тебя не увижу».

Мы еще никогда не ходили, так тесно прижавшись друг к другу и сцепив руки, и никогда не чувствовали себя настолько счастливыми оттого, что мы снова вместе. Лила рассказала мне, что дела идут с каждым днем все хуже. Как раз накануне вечером Марчелло явился к ним с кучей сладостей и шампанским и подарил ей кольцо с бриллиантами. Она приняла его, даже примерила, чтобы не злить родителей, но, когда он уходил, на пороге вернула ему кольцо и наговорила грубостей. Марчелло сначала пытался ее уговаривать, потом перешел к угрозам, как в последнее время делал все чаще, а под конец разрыдался. Фернандо и Нунция заметили, что что-то не так. Матери Лилы Марчелло очень нравился, она привыкла к тому, что он каждый вечер приносит какие-нибудь лакомства, и гордилась тем, что у них теперь есть телевизор; ну, а отец возомнил, что благодаря родству с Солара жизнь у них наладится, а все неприятности останутся в прошлом. Поэтому, едва за Марчелло закрылась дверь, они упорнее, чем обычно, принялись допытываться, что случилось. Но тут вмешался Рино, прежде молчавший; он бросился защищать сестру, крича, что ей не нужен такой благодетель, как Марчелло, и она имеет полное право ему отказать, а если они вздумают насильно выдать ее замуж, он лично подожжет дом, мастерскую, себя самого и всю семью. У отца с сыном дошло до потасовки, Нунция кинулась их разнимать, и они перебудили всех соседей. Рино ушел спать, трясясь от переполнявшего его гнева, рухнул в постель, но через час его настиг очередной приступ лунатизма. Его нашли на кухне: он одну за другой зажигал спички и бросал их рядом с газовым баллоном, наблюдая, как скоро они погаснут. Испуганная Нунция разбудила Лилу: «Рино и правда хочет всех нас заживо сжечь!» Лила побежала на кухню и успокоила мать: Рино спал, но даже во сне больше всего заботился, чтобы не случилось утечки газа. Лила отвела его назад и уложила в постель.

— Я так больше не могу, — подвела итог она. — Ты себе не представляешь, чего я натерпелась. С этим надо что-то делать.

Она прижалась ко мне, словно надеялась, что я придам ей сил.

— Хорошо тебе, — сказала она. — У тебя все в порядке. Помоги мне.

Я ответила, что она во всем может рассчитывать на меня: кажется, ее это ободрило. Она сжала мне руку и прошептала:

— Вон, посмотри.

Вдали едва посверкивало какое-то красное пятнышко.

— Что это?

— Не видишь?

Я пригляделась, но так и не поняла, что это такое.

— Это новая машина Стефано.

Автомобиль был припаркован у колбасной лавки: она расширилась, входов теперь стало два, и возле каждого толпился народ. Стоя в очереди, покупатели любовались роскошным автомобилем с откидным верхом — этим символом богатства и власти; в квартале еще никогда не видели ничего похожего. Машина большого человека — не то что «миллеченто» Солара.

Мы остановились на тенистой стороне. Лила внимательно смотрела на дорогу, будто ждала нападения. На пороге лавки появился Стефано в перепачканном рабочем халате: несмотря на непропорционально крупную лобастую голову, он вовсе не производил впечатления урода. Завидев меня, он перешел дорогу, приветливо поздоровался и сказал:

— Отлично выглядишь! Прямо кинозвезда!

Он тоже выглядел хорошо — такой же загорелый, как и я, — и мне подумалось, что во всем нашем квартале только мы двое не похожи на хронических больных.

— Какой ты черный, — сказала я.

— У меня была неделя отпуска.

— Где отдыхал?

— На Искье.

— И я была на Искье.

— Я знаю. Лина мне говорила. Я тебя искал, но так и не нашел.

Я указала на машину:

— Какая красивая!

На лице Стефано появилось выражение сдержанного удовольствия. Потом он весело посмотрел на Лилу и, кивнув на нее, обратился ко мне:

— Вот, купил для твоей подруги. А она не верит.

Я перевела взгляд на Лилу — та стояла насупившись. Стефано повернулся к ней и с непонятной мне иронией спросил:

— Ну вот, Ленучча вернулась — что теперь?

Лила, как мне показалось, сердито ответила:

— Ладно. Но помни: ты пригласил ее, а не меня. Я просто вас сопровождаю.

Он улыбнулся и вернулся в магазин.

— Что происходит? — спросила я в растерянности.

— Сама не знаю, — ответила она.

Теперь мне стало ясно: она во что-то впуталась, но сама не понимает во что. Ее лицо приобрело то же выражение, какое появлялось на нем во время сложных вычислений, только без демонстративного нахальства: она явно волновалась, как будто решила поставить над собой рискованный эксперимент с непредсказуемым результатом. «Все началось, — заговорила она, — с этого автомобиля». Стефано, сначала в шутку, а потом всерьез уверял, что купил машину ради нее — чтобы хоть раз открыть перед ней дверцу и посмотреть, как она в нее садится. «В такой машине должна ездить только ты», — твердил он. С самого дня покупки машины, то есть с конца июля, он постоянно приставал к ней с этой просьбой, но не настырно, а вежливо: предлагал прокатиться с ним и Альфонсо, или с ним и Пинуччей, или даже с ним и его матерью, но она упорно отказывалась. Наконец она ему пообещала: «Поеду с Ленуччей, когда она вернется с Искьи». И вот я вернулась.

— А он знает про Марчелло?

— Конечно, знает.

— И?

— Ему все равно.

— Лила, я боюсь.

— Вспомни, что мы в детстве вытворяли. Тоже боялись, но вытворяли. Я специально тебя ждала.

Стефано вернулся без халата: черные волосы, загорелое лицо, черные сверкающие глаза, белая рубашка, темные брюки. Он открыл машину, сел за руль и откинул верх. Я хотела забраться на заднее сиденье, но Лила меня не пустила и первая села назад. Пришлось мне, преодолевая неловкость, устроиться впереди, рядом со Стефано. Он тронул машину с места и покатил в сторону новых домов.

Ветер разогнал жару. Мне было хорошо: скорость пьянила, но от Карраччи исходила волна надежности и покоя. Меня не покидало ощущение, что Лила, в двух словах обрисовав мне ситуацию, на самом деле ничего не объяснила. Да, именно с этого спортивного автомобиля, купленного только для того, чтобы покатать ее, все и началось. Да, Стефано, зная о планах Марчелло Солары, дерзко нарушил неписаный закон. Да, я тоже сидела в машине, втянутая в эту историю в качестве прикрытия: чтобы остальные двое могли вести разговоры, не предназначенные для чужих ушей. Что за странная дружба между ними завязалась? Я догадывалась, что происходит что-то важное, но Лила не смогла — или не захотела? — поделиться со мной всем, что знала сама, и я плавала в тумане. Что она задумала? Она не может не понимать, какая разразится буря — посильнее той, что поднялась в классе, когда Лила бросалась в нас смоченными в чернилах бумажными шариками. Хотя… Лила всегда была готова нарушить равновесие только ради того, чтобы посмотреть, как его восстановить. Мы мчались по шоссе, ветер трепал нам волосы, довольный Стефано умело вел машину, а я сидела рядом, как будто была его девушкой. Из головы не шли его слова о том, что я похожа на кинозвезду. Интересно, я смогу ему понравиться больше, чем Лила? Тут я вспомнила про Марчелло Солару, и меня охватил ужас: тот вполне способен его застрелить. Один миг — и от этого красивого и уверенного в себе парня со всей его надежностью не останется ничего — как от той медной кастрюли, о которой мне писала Лила.