Швейцарец. Возвращение - Роман Злотников

Алекс вздохнул и вернулся к рабочему столу. В пентхаусе он в настоящий момент находился в одиночестве. Несмотря на то что тот состоял из шести комнат, ежедневная уборка входила в цену аренды. А питался он в одном из кафе и ресторанов, которых в этом небоскребе было точно больше дюжины. Причем в любом из них можно было заказать и доставку блюд в апартаменты. И когда его пробивало на жор, а идти никуда не хотелось, он пользовался этой услугой. Так что особенной потребности в прислуге не было… А ещё на шестнадцатом-восемнадцатом этажах был отличный спортивный комплекс, а в подвале располагался тир для практической стрельбы. Вследствие чего он выходил за пределы здания, дай бог, раз в пару-тройку недель. Чаще всего тогда, когда надо было куда-то лететь.

Парень уселся в своё кресло и, развернув поудобнее экран, потер глаза. Охо-хонюшки… читать ему ещё не перечитать. Несмотря на то что он решил основные усилия сосредоточить на, так сказать, глобальных вопросах и том, как побудить руководство СССР вообще решиться на серьёзные изменения в весьма чувствительных для него вопросах (на что, кстати, как раз и должны были сработать все те необычные картинки, которые он заказывал художнику), и никаких особенных новых технологий везти в прошлое Алекс на этот раз не планировал, совсем от этого направления «прогрессорства» он отказаться всё-таки не смог. Просто поставил себе в нём куда более скромные задачи типа «поиска блох» в уже переданном (ну надо же было разобраться, с чем связан такой провал в кораблестроении), а также более раннего внедрения разных модернизаций и усовершенствований, которые и так были сделаны на принятых к производству технических образцах и в освоенных в тридцатые годы технологических процессах. Вот, например, завод «Красный пролетарий» в тысяча девятьсот сорок четвертом году впервые в мировой практике сумел наладить конвейерное производство станков. Так почему бы то, что сумели сделать во время тяжелейшей войны, с её дефицитом квалифицированных кадров и очень ограниченными ресурсами, которые шли в первую очередь на производство военной продукции, не повторить в году эдак тридцать четвертом? Или почему бы так слегка – парой вброшенных идей либо более ранним привлечением к работе неких специалистов, чьи имена здесь, в будущем, вполне известны, не добиться того, чтобы модернизированный «ГАЗ-ММ» с на четверть более мощным двигателем пошел в производство не в тридцать восьмом, а, скажем, в тридцать четвертом или тридцать пятом году. Либо чтобы «ГАЗ-42» и «ЗиС-21»[103] также появились года на три-четыре раньше. Это позволило бы резко улучшить транспортную связность там, где топливная логистика ещё очень долгое время будет весьма сильно затруднена.

Естественно, поиском подобных «блох» и доступных улучшений Алекс занимался не сам. У него бы времени на это не хватило. Потому что в первую очередь он сосредоточился на глобальных вопросах, к которым пока очень смутно представлял как подступиться. Причем экономика была ещё хоть как-то понятна. Ну, или, если быть более точным в формулировках, – в этой области потихоньку начало что-то вырисовываться… Хотя для этого пришлось не только потратить время и средства на общение с профессором Маэдой, но и запустить несколько других проектов. А также специально нанимать переводчиков с китайского. Поскольку, как выяснилось, западная экономическая мысль как-то не особенно старалась изучать китайский опыт. Возможно, потому, что он во многом слишком уж сильно расходился с постулатами большинства признанных западных «экономических гуру». Так что пришлось обращаться к китайским источникам… А вот с социальной психологией, социологией и всем таким прочим вообще был сплошной туман. Ну как что-то можно объяснить людям, которые, во-первых, жёсткие материалисты и во-вторых, отвергают любые побудительные мотивы истории от разности менталитета, типов темперамента, религиозных различий и всего такого прочего, будучи уверенными в том, что подоплекой всего являются различия классовые? То есть, согласно их мировоззрению, норвежцы и итальянцы в одних и тех же условиях, которые, кстати, стратифицируются именно и только с помощью классового подхода, будут непременно действовать одинаково! Как и холерики с меланхоликами или христиане-протестанты и мусульмане-сунниты. То есть ценностной аппарат, понятия добра и зла, достойного и недостойного, допустимого и недопустимого побоку – рулит в первую очередь отношение к средствам производства и классовые интересы. Ну бред же! Однако таковой была не только официальная точка зрения, но и глубокие убеждения подавляющего большинства элиты молодого Советского государства… А если к тому же учитывать, что в тридцатые годы не только в СССР, но и вообще во всем мире господствовало убеждение, что человек есть существо сугубо рациональное и что как минимум его действия в экономической сфере всегда результат некой продуманности и осознанности выбора, то можно было вообще тушить свет и сливать воду…[104] И вот с этим всем ему и предстояло… э-э-э… трахаться! Впрочем, ещё один козырь в этой игре он всё-таки надеялся заиметь. Ну, кроме уже упомянутого Маэды. Если, конечно, на его предложение, которое он отослал одному из самых известных китайских экономистов Линь Ифу[105], который, хотя пока и не был лауреатом Нобелевской премии по экономике, но, несомненно, являлся реальным кандидатом на её получение, будет получен положительный ответ.

Кроме того, в настоящий момент специально для Сталина и посвященных шёл отбор некоего объема текстов как нобелевских лауреатов и иных известных учёных, так и популярных учёных-публицистов, типа того же Эрика Берна, чей труд под названием: «Игры, в которые играют люди/Люди, которые играют в игры»[106] Алекс сам с удовольствием прочитал. На хрен здесь публицисты? Да потому что именно они, несмотря на все свои недостатки, обладали даром писать о сложных вещах вполне понятным языком…

Он ещё не успел открыть следующий рабочий файл, как изображение на экране сменилось на пиктограмму большой трубки, а из динамиков зазвучала мелодия вызова. Алекс пробежал глазами ник-нейм абонента, хмыкнул и кликнул мышкой по пиктограмме. Спустя мгновение на экране развернулось изображение довольно молодого парня с прической вида «взрыв на макаронной фабрике».