Табор смерти - Валерий Шарапов

– С Михаем и говори. Чего ко мне пришел?

– Так вот я и пришел, чтобы поговорить с ним. А его нет!

Рядом с крыльцом он увидел канистру с керосином и удовлетворенно улыбнулся. Сунул под мышку топор. Взял канистру. Открутил крышку.

– Погрейся, Гита. А то холодно тебе небось! Косточки старые мерзнут!

С канистрой в руках Януш двинулся к сараю и щедро облил его горючей жидкостью.

– Что же ты, сучий кот, делаешь?! – заорала Гита, хватая его за руку и пытаясь отнять канистру. – Чтобы тебе конь в глотку нагадил!

– А ну заткнись, женщина! – Януш оттолкнул ее так, что она едва не упала. Вынул из кармана брюк помятый коробок спичек. Зажег сразу несколько. И с радостной улыбкой бросил на смоченную керосином стену сарая. Доски с готовностью занялись огнем.

Гита отчаянно завопила:

– Люди, помогите-е-е!

– Это мы только разогреваемся, – сказал Януш, обернувшись у калитки, и добавил с многообещающей гадкой улыбкой: – В следующий раз дом вместе с тобой сожгу! Потому что терпение мое короткое!

Отовсюду уже сбегался народ с ведрами. От Януша, неторопливо идущего по дороге, шарахались, как от чумного.

Сарай потушили до того, как огонь перекинулся на дом. Понятное дело, в милицию никто обращаться не стал. Где милиция и где цыгане? Всегда своими силами разбирались.

Вот только с силами сейчас было неважно. Старый баро еще мог бы попытаться что-то предпринять. Но нынче усилиями Шабура он сидел в областном СИЗО, куда переехал после того, как врачи поставили его на ноги. Замещал его теперь сын двадцати годков от роду. Если даже старик, авторитетный и жесткий, боялся лезть в споры двух враждующих семейств и не спешил становиться на чью-то сторону, то его преемник вообще впал в прострацию.

Потом парень все же попытался поиграть в миротворца. Пришел к Янушу с примирительным заходом:

– Мы все цыгане. Что нам делить?

– Он брата убил и сестру обесчестил, – произнес Януш сухо.

– То давно прошло. Ты Арапу сейчас красного петуха пустил. Запугал. Ну и квиты. Зачем дальше вражда?

– Твой отец судить Арапу должен был. Тогда еще, за моих брата и сестру. И где ваш суд?

– Вот и рассудили, считай. Примириться вам надо и о прошлом забыть.

– Примириться с Михаем? Скорее луна упадет в реку.

– Януш, ты одного не понимаешь. Ты не знаешь, каким Михай стал окаянным. Озверел. Людей стреляет, как куропаток. И тебя убьет. И семье твоей плохо будет. Не боишься?

– Так я тоже озверел. И давно ничего не боюсь.

– Крови цыганской жаждешь?

– Послушай. Я тебя и твою семью уважаю. Но не лезь ты в наше дело. Мы все решим сами. Бог рассудит.

Конечно, неплохо бы, как встарь, решить вопрос поединком на кнутах, кончиком которого вполне можно рассечь противнику горло. Но сейчас другие времена. Традиции поблекли. Теперь в ходу нож, ружье или «наган». И выстрел в спину.

Януш уже давно ничего не боялся. Но опасался и все предусматривал. Потому на следующий день после поджога отправил свою сестру к родственникам в Минскую область.

А сам стал ждать. Он был уверен, что Михай придет. И тогда они закончат давно начатый спор…

– Знакома машинка? – спросил Ломов, с удовольствием взвешивая на руке автомат Калашникова со складным прикладом.

– Еще бы! – радостно отозвался Васин. – На границе три года с таким ходил.

– Знатная вещь. Нам бы такую в войну, так она на два года раньше бы закончилась. Но и сейчас пригодится.

Предстояло не просто разбираться с воришками и всяким мелким уголовным элементом, пусть и озлобленным. Против финского ножа пистолет – оружие годное. А против вооруженной банды «АКС» – самое то. Особенно в руках отличника боевой и политической подготовки Васина и бывшего бойца ОСНАЗа НКВД СССР Ломова.

Заселились они в строительном вагончике между поселением цыган Боржавское и большим аккуратным венгерским селом Поточок, в центре которого стоял отданный под склад сельскохозяйственных химикатов католический костел. Вид перепрофилированного храма атеиста Васина почему-то вгонял в печаль. Ему нравилось, когда храмы светятся куполами и пронзают небо иглами колоколенок, пусть даже там и рассказывают наивному народу библейские сказки.

Васин, Ломов и оперативник из областного УВД с характерной фамилией Абреков и столь же свирепым видом поселились в просторном вагончике под видом бригады геодезистов. Реквизит соответствующий – теодолиты, фотоаппараты, карты и прочая ерунда. Коля Абреков в этом всем разбирался, поскольку до милиции действительно был геодезистом. Учился, работал, а дальше, как у Васина, – вызов в райком, только не партии, а комсомола. И комсомольская путевка – пойди, поработай за зарплату, в два раза меньшую, чем теперь, но зато без выходных. И работал. Притом добросовестно.

С их пригорка как на ладони была видна околица деревни и дом Дземенчонков.

Вокруг места геодезических работ кружились жители окрестных сел и цыганские пацаны – многочисленные, наглые и бесцеремонные, как хохлатые макаки. Они вечно что-то пытались стянуть, так что с ними нужно было держать ухо востро.

– Дядя, что видишь в свой бинокль? – орали цыганята.

– Дорогу тут будем прокладывать, – добродушно рокотал в ответ Абреков. – К каменному карьеру.

– А колхоз как же? – заволновались толкавшиеся тут же колхозники с Поточка.

– На месте ваше «Знамя коммунизма» останется, – заверял подошедший к месту стихийного сборища Ломов.

Так и жили.

После забегов с высунутым языком свое нынешнее времяпровождение Васин вполне мог бы расценить как курортное. Хорошо вот так праздно шататься по берегу реки, пить парное молоко и есть горячий деревенский хлеб. Смотреть, как птицы кружатся в бездонном синем небе. Вспоминать со вздохом свое тяжелое, но в общем-то счастливое деревенское детство. И наблюдать за объектом.

Он старался как можно меньше светиться перед местными. Вдруг кто глазастый окажется – опознает в нем рыжего оперативника, шмонавшего недавно цыганское село. Но узнать его сейчас было бы затруднительно, наверное, и собственной жене. Лысая голова. Выросшая жесткая бороденка. Рабочая спецовка. Кепка с длинным козырьком. Ломов поработал над своим учеником основательно. Матерый энкавэдэшник вообще был кладезем всяких навыков, среди которых маскировка занимала почетное место.

– Это целое искусство, – говорил он. – Есть специальные школы, где ему обучают. К сожалению, ты их не заканчивал…

Один сотрудник из оперативной группы всегда оставался в вагончике, где в глухой замаскированной каморке хранились арсенал и рация. Антенна рации была выведена на ближайшее дерево и никого не смущала. Мало ли какие передачи геодезисты слушают. Связь была вполне приличная. Добивала и до УВД, и, главное, до дома агента. И это радовало. Всегда при проведении таких операций ключевые вопросы – связь, оповещение и разведка.