Великий перелом - Гарри Тертлдав

Чувствуя боль и ошеломление, она некоторое время лежала, не сопротивляясь. В мыслях она унеслась к тем печальным дням на самолете маленьких чешуйчатых дьяволов, самолете, который никогда не садится на землю. Маленькие дьяволы приводили мужчин в ее металлическую клетку, и те делали свое дело независимо от того, хотела она их или нет. Она была женщиной: чешуйчатые дьяволы умертвили бы ее, если бы она сопротивлялась. Что ей оставалось делать? Она была невежественной крестьянкой, которая умела только подчиняться, что бы ни требовали от нее.

Больше она такой не была. Вместо страха и покорности теперь ее охватила ярость — кровоточащая и огненная, как взрыв. Хсиа Шу-Тао стянул ее брюки и швырнул в стену. Затем стянул до половины свои собственные штаны. Головка его органа ткнулась в голое бедро Лю Хань.

Она согнула колено и изо всех сил ударила его в пах.

Его глаза широко раскрылись и стали круглыми, как у иностранного дьявола — с белой полосой вокруг радужки. Он издал наполовину стон, наполовину крик и согнулся, как карманный нож, обхватив руками драгоценные части, которые она повредила.

Если бы она дала ему возможность опомниться, он бы покалечил ее — может быть, даже убил. Не беспокоясь о том, что она наполовину обнажена, она отползла от него, схватила длинный острый нож с нижней полки шкафа у окна и приставила лезвие ножа к его толстой, как у быка, шее.

— Сука, проститутка, ты… — Он отвел руку, чтобы попытаться ударить ее сбоку.

Она взмахнула ножом. Из раны хлынула кровь.

— Будьте очень спокойны, товарищ, — прошипела она, вкладывая в это слово все свое презрение. — Если вы думаете, что мне не понравится увидеть вас мертвым, то вы гораздо глупее, чем я думала.

Хсиа замер. Лю Хань чуть глубже вдавила нож.

— Осторожнее, — сказал он тонким сдавленным голосом: чем сильнее двигался его кадык, тем глубже врезался нож.

— Это еще почему? — прорычала она.

Она подумала, что вообще-то вопрос неплохой. Чем дольше длится эта сцена, тем больше вероятность того, что Хсиа Шу-Тао придумает, как вывернуться. Если его сейчас убить, она окажется в безопасности. Если же она оставит его в живых, то ей придется двигаться очень проворно, пока он не оправился от шока и боли, чтобы ясно соображать.

— Вы собираетесь повторить сегодняшнее? — потребовала она ответа.

Он начал качать головой, но лезвие ножа еще больше врезалось в его горло.

— Нет, — прошептал он.

Она хотела спросить его, будет ли он проделывать это с другими женщинами в дальнейшем, но передумала еще до того, как вопрос сорвался с губ. Конечно, он скажет «нет», по, несомненно, солжет. После первой лжи легко придумать и вторую. Поэтому она приказала:

— Встаньте на четвереньки — и немедленно. Не делайте ничего, иначе я зарежу вас, как свинью.

Он подчинился. Он двигался неуклюже не только из-за боли, но и из-за того, что одежда его была в беспорядке. На это, в частности, и рассчитывала Лю Хань: даже если он захочет схватить ее, штанины, спущенные до лодыжек, помешают ему двигаться быстро.

Она убрала нож от шеи и слегка ткнула в его спину.

— Теперь ползите к двери, — сказала она, — и если вы думаете, что сможете сбить меня с ног, прежде чем я успею воткнуть его до упора, то валяйте, попробуйте.

Хсиа Шу-Тао пополз. По приказу Лю Хань он открыл дверь и выполз в коридор. Ей хотелось пнуть его напоследок, но она удержалась. После такого унижения ей придется убить его. Он, не задумываясь, подверг ее унижению, но она не могла позволить себе быть такой бесцеремонной.

Она захлопнула дверь и с грохотом наложила засов. И только после этого ее затрясло. Она посмотрела на нож в руке. Больше никогда она не выйдет из комнаты безоружной. И нож в шкафу во время сна тоже больше держать не будет. Он будет в ее постели.

Она вернулась в комнату, взяла брюки и принялась было одеваться. Затем на мгновение задумалась и снова бросила их. Взяла тряпку, смочила ее из кувшина, стоявшего на шкафу, и стала тереть кожу, о которую терся пенис Хсиа Шу-Тао. Только после этого она оделась.

Через пару часов кто-то постучал в дверь. Холодок пробежал по спине Лю Хань. Она схватила нож.

— Кто там? — спросила она, держа оружие в руке.

Она подумала, что это для нее добром не кончится. Если у Хсиа пистолет, он может выстрелить в нее сквозь дверь, убить или оставить умирающей без какого-либо риска для себя.

Но прозвучал быстрый и четкий ответ:

— Нье Хо-Т’инг.

Со вздохом облегчения она сняла брус с двери и впустила его.

— О, как хорошо снова оказаться в Пекине, — воскликнул он. Но когда двинулся к ней, чтобы обнять, увидел в ее руке нож. — Что это такое? — спросил он, подняв бровь.

Лю Хань думала, что сможет промолчать о нападении Хсиа, но после первого же вопроса рассказ безудержно полился из ее уст. Нье слушал бесстрастно: он молчал, лишь задал пару наводящих вопросов.

— Что мы сделаем с этим человеком? — потребовала ответа Лю Хань. — Я знаю, что я не первая женщина, с которой он так обошелся. От мужчин у себя в деревне я ничего другого и не могла бы ожидать. Неужели в Народно-освободительной армии люди себя ведут так же, как в моей деревне?

— Не думаю, что Хсиа побеспокоит тебя подобным образом еще раз, — сказал Нье, — а если он повторит это, то будет законченным дураком.

— Этого недостаточно, — сказала Лю Хань. Воспоминание о том, как Хсиа Шу-Тао сдирал с нее одежду, вызвало у нее почти такую же ярость, как при самом нападении. — Это касается не только меня, он должен быть наказан так, чтобы больше не мог повторить этого ни с кем.

— Единственный верный способ сделать это — выгнать его, но для дела он нужен, хотя он и не из лучших, — ответил Нье Хо-Т’инг. Он поднял руку, предупреждая гневный вопрос Лю Хань. — Посмотрим, что сможет сделать наша революционная юстиция. Приходи вечером на собрание исполнительного комитета. — Он сделал паузу, задумавшись. — Это будет также случай еще раз изложить твои взгляды. Ты ведь очень умная женщина. Возможно, ты вскоре станешь членом исполкома.

— Я приду, — сказала Лю Хань, скрывая удовлетворение.

Она уже выступала раньше перед исполнительным комитетом, когда отстаивала и уточняла свой план уничтожения маленьких чешуйчатых дьяволов во время празднеств. Больше ее не приглашали — до настоящего момента. Может быть, Нье и собирался использовать ее в качестве куклы, но у нее были собственные амбиции.

Большинство дел в исполнительном комитете показались ей удивительно скучными. Она не подпускала к себе тоску, глядя через стол на Хсиа Шу-Тао. Он старался не встречаться с ней взглядом, от чего ее собственные глаза сверкали все неистовей.

Нье Хо-Т’инг вел заседание в безжалостной эффектной манере. После того как комитет согласился ликвидировать двух торговцев, о которых было известно, что они передают информацию маленьким дьяволам (и гоминьдану), он сказал: