Чудеса и диковины - Грегори Норминтон

Только у моста до меня дошло, что он не нацепил свою маскировку.

– Черт возьми, – прошептал маркиз.

На мосту, прислонившись к перилам, стояли двое плотных мужчин, одетых как торговцы, но с кинжалами на поясе. Они прочесывали глазами людской поток. Альбрехт замедлил ход, но прятаться было негде. Фельсенгрюндцы заметили его прежде, чем он успел шагнуть на мост. Один из них побежал в нашу сторону, другой сунул в рот два пальца и громко свистнул.

– Винкельбах, – буркнул Альбрехт, кивая в сторону одетого в черное господина, который бежал к нам с Лоренцер-плац. Маркиз пошел навстречу своим преследователям.

– Все в порядке, – крикнул он. – Со мной ничего не случилось.

Не зная, как себя вести, я сбежал. За моей спиной слышался топот и злое дыхание. Я успел развернуться раньше, чем Винкельбах сбил меня с ног.

– Ты! – выдохнул он.

– Я?

Ноздри Винкельбаха раздувались, его тонкие губы сжались в тонкую линию.

– Держись от него подальше, коротышка!

– Простите, а мы разве знакомы?

– Ты знаешь, кто я такой. Да я тебя каблуком раздавлю!

– С таким весом – конечно, раздавите.

Мориц фон Винкельбах схватился за меч и обнажил часть лезвия.

– Для меня это дело чести, – сказал он. – Я исполню свой долг.

– Герр Винкельбах!

Мой противник повернулся, удивленный решительным окриком своего хозяина. Я увидел, что к нам бежит Альбрехт, а два коренастых солдата глотают за ним пыль.

– Герр Винкельбах, отойдите от этого человека.

– Вашей светлости не стоит уделять внимание…

– Отставить, я сказал.

Манеры Винкельбаха мгновенно переменились.

– Милорд, я лишь старался избавить вас от паразита.

– Его зовут Томмазо Грилли. Он художник – и отнеситесь к нему со всем уважением.

– С уважением? К этому червяку? Альбрехт примирительно замахал руками.

– Герр Винкельбах, я вернулся целым и невредимым. Вы исключительно добросовестно выполняете приказы моего отца.

Возражения застряли у Винкельбаха в горле. Его солдаты, добежавшие до нас, старательно не смотрели на пикантную сцену. Альбрехт Фельсенгрюндский как будто даже стал выше ростом. Было ли дело в нашей с ним дружбе, или в его шашнях с нюрнбергскими шлюхами, или же он открыл в себе ранее неведомые таланты? Мориц фон Винкельбах лихорадочно вертел своей узкой, хищной головой, пытаясь спасти лицо. Маркиз же пожелал мне доброго дня и пошел в сторону моста в сопровождении двух солдат, следовавших за ним на почтительном отдалении.

Граф Винкельбах уставился на меня.

– Я с тебя глаз не спущу, коротышка. Поберегись. И не забывайся.

Пять дней прошли без всяких новостей. Деревья оделись в блестящие одежды позднего лета. Листья дубов стали словно восковыми; маркизу скоро придется уехать. Нужно ли мне самозвано следовать за ним в Ингольштадт, подобно мечущейся лисе? На шестой день я уже начал впадать в отчаяние: кончились деньги, мой дом лишился роскошной обстановки, и ни Анна, ни Гретель не желали прикасаться ко мне без финансового стимула. От голода я принялся собирать орехи в лесу. Очистив незрелые ядра от скорлупы, я размалывал их в пасту – горькую массу, пригодную в пищу лишь мулам да разорившимся искателям счастья. Набрав целое одеяло, я спешил домой, поглощенный мыслями о ступке и пестике, когда заметил у своей хижины одного из солдат Винкельбаха.

– Откройте! Откройте дверь!

Орехи рассыпались и поскакали по траве. Солдат повернулся и увидел меня на обочине. Эта груда мяса тронула край своей шапочки и двинулась ко мне.

Я попятился и замахал руками. Я даже не сомневался, что Винкельбах послал этого громилу наказать меня.

– Подожди! Ты куда?

Мне под ноги бросались все окрестные корни и кротовины. Я повернулся, пытаясь скрыться в лесу, но сильная рука схватила меня за шиворот. Я издал полузадушенный вопль и почувствовал, как земля ушла у меня из-под ног.

– Пожалуйста! – Я шарил в траве, как человек, уронивший драгоценный камень. – Пощадите!

Солдат немного ослабил хватку.

– Ты уймись, парень, я не сделаю тебе ничего плохого. Меня послал маркиз. Я должен доставить послание.

Мне в руки попался единственный орешек.

– Ага! – Я глотнул живительного воздуха и поднялся на ноги. – Нашел!

Солдат покосился на сокровище в моей дрожащей руке.

– Ты будешь слушать послание?

– Послание?

Солдат постучал пальцем по лбу. – Оно тут, – сказал он.

– Ну да, почему бы и нет.

Солдат расставил ноги и собрался с мыслями.

– Его светлость Альбрехт Двенадцатый, герцог Фельсегрюндский, к несчастью, болен. Он угасает, увы… – Послание прервалось, дожидаясь следующего куска. – Его верный сын маркиз должен немедленно вернуться в Фельсенгрюнде. Он собирается… – солдат нахмурил брови в тяжком мыслительном усилии, -…покинуть Нюрнберг.

– Он не едет в Ингольштадт?

– Подожди, это еще не все. Маркиз просит Томаса Сверчка следовать с ним в наше любимое герцогство, где ему будет предложена достойная должность… достойная должность… это все. – Солдат задушевно смотрел на меня. – Непривычное мне поручение. Но граф не доверяет мальчикам на побегушках. Я все правильно сказал?

– Да, отлично.

– Я прилежно учил.

– Хорошо получилось, правда.

– Слышь, тебя правда зовут Сверчок, а? Я пожал плечами.

– Грилле, Грилли. Для настоящих друзей одна гласная – не разговор.

– Мы отправляемся через два дня. Южные ворота, на рассвете. – Солдат потер бока и с пренебрежением посмотрел в сторону моей лачуги. – Тебе нужно будет устроить дела.

– У меня их не так уж и много.

– Ну так денег тебе не понадобится. И питанием тебя обеспечат. Маркиз так сказал. Только возьми инструменты.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Обязательно возьму.

Мы не успевали посетить Мюнхен. Вместо этого мы направили лошадей на запад. Я цеплялся за пояс солдата и бился о злосчастную кромку его седла, но не решался возражать против такой спешки; Мориц фон Винкельбах стремился увидеть свое отражение в еще живых глазах своего господина – чтобы почтить отца прежде, чем его странный сын водрузит свое рыхлое тело на герцогский трон. Альбрехт, со своей стороны, спрятался за мрачной маской и ехал, погруженный в себя, прижимаясь щекой к лошадиной гриве.