Юность под залог - Анна Богданова

На всех на них напало невыразимое чувство блаженства и безмятежности, только Димочка, опустив голову, явно чем-то недовольный (он будто предчувствовал: уж кому-кому, а ему жить в этой квартире не придется) побрел в одну из комнат.

– Ой! Мама! Коля! Смотрите! Плитка! Над раковиной плитка! – радовалась Любаха.

– О какие стали квартиры давать! Это ж надо! – прокаркал Иван Матвеевич, расстегивая свое ветхое, грозившее разъехаться по швам прямо на нем пальто. – Ты помнишь, Галь, как мы жили-то? В коммунальной комнатке! С матерью, с Зинаидой, с Володькой, с Любочкой... – И он принялся вспоминать с ностальгическим удовольствием на лице, сколько ж их в общей сложности иной раз ночевало в памятной послевоенной клетушке.

– Какие чудненькие обои! Веселенькие! Кажется, подсолнечники на них изображены. Не так ли, Любаш? – с гордостью проговорила бывшая химичка – мол, если б не я, век бы не видать вам ни плитки над раковиной, ни балкона, ни этих чудненьких, веселеньких обоев с подсолнухами.

Каждого восхищало что-то определенное, а вот Николай пришел в настоящий восторг, когда очутился в туалете.

– Бат-тюшки! – прошептал он, словно боясь, что толчок растает, растворится на его глазах. – Это ж надо! Красота-то какая! Голубой! Любик! Иди скорее сюда!

– Что такое?! – испуганно спросила Любаха, встав на пороге уборной.

– У нас унитаз голубой, – обомлевшим каким-то голосом пролепетал Кротько.

– Прям напугал! – с укором воскликнула Любаха.

– Нет, ты глянь! Ты только глянь! В такой-то толчок и облегчаться жалко!

– Ой! Да ладно уж! Тоже мне! – смущенно проговорила Любаша и заглянула в ванную. А Николай нашел себе наиувлекательнейшее занятие – он забавлялся тем, что то и дело спускал воду из бачка.

После осмотра квартиры у всех поднялось настроение (если не считать семилетнего Димочку), а Николай от чистого сердца расцеловал Галину Тимофеевну. Он готов был даже полюбить будущую тещу, что само по себе является нонсенсом для любого русского, а тем более украинского мужчины.

Любаша добилась своего. На следующий же день «молодые» подали заявление в загс. Свадьбу назначили на двадцать второе мая, и Аврорина кузина, не теряя времени, сразу же отправилась в ателье шить себе подвенечное платье. Из всех цветов, что имелись в наличии, она выбрала ткань приглушенно-голубого тона, который до невозможного напоминал оттенок унитаза в их новой трехкомнатной квартире.

* * *

Девятнадцатого мая Аврора принимала смену у своей напарницы Златы, печально глядя на ее нарядное серо-вишневое платье с юбкой, скроенной по косой.

– Ты что сегодня такая хмурая? Дома что-то не так?

– Да нет. Просто у моей сестры свадьба, а я не знаю, в чем идти! Представляешь, ведь у меня точно такое вот платье, как у тебя, только коричневое. И оно совсем не нарядное, – посетовала Аврора.

– Хочешь, я тебе свое дам? – простодушно спросила Злата.

– Нет. Что ты?! А если я его испорчу? Испачкаю?

– Ерунда, отстираем. Пошли переодеваться. – И девушки удалились в номер для администраторов.

– Ну как?

– Прелесть! Лучше, чем на мне! Аврорка! Ты в этом платье как королева! – восхищалась Злата.

– Ну а если я его все-таки испорчу?! – опасалась наша героиня.

– Отстираем, зашьем. Что ты так переживаешь?! Иди в нем!

– Спасибо тебе!

– Ну я побежала! – И Злата отправилась домой в Аврориной серой юбке и тонком шерстяном джемпере.

Аврора очень скоро поняла, что это платье ей действительно к лицу. Столько поклонников еще ни разу не собиралось одновременно возле ее стойки. Один звал в театр, другой – в ресторан, третий все пытался перелезть через стойку и шептал воодушевленно:

– Красавица! Не откажи! Поехали в эти выходные в Сочи! Побродим по берегу моря, на звезды посмотрим. А?

– Де-е-еточка! – дрожащим голосом проверещал дряхлый старикашка в темно-сером костюме (какой-то известный писатель, воспевающий прелести социалистического строительства). – Выходи за меня замуж! Не пожалеешь! Все наследство тебе отпишу! – пообещал он, поправив столь же дрожащей рукой, что и голос, серый в узкую полоску галстук.

– Она за меня выйдет! – гаркнул парнишка лет пятнадцати – полный, розовощекий, с пробивающимся первым пушком над верхней губой, – кажется, сын министра легкой промышленности одной из среднеазиатских республик.

– А не рановато ли, молодой человек? – И писатель пригрозил ему клюкой с витым набалдашником в форме бульдожьей головы.

– Уж лучше рано, чем так поздно! – усмехнулся министерский сынок.

Они говорили и говорили, делили Аврору между собой, предлагая ей то одно, то другое, а ее самой в этом разговоре и, казалось, за стойкой будто и не существовало. Героиня наша то бледнела, то краснела, моля бога, чтобы ее сегодняшняя смена побыстрее завершилась. Она очень боялась, что именно сейчас, когда ее окружает толпа поклонников, каждый из которых клянется ей в вечной любви, начиная с пятнадцатилетнего несозревшего юноши и заканчивая едва ли не столетним старцем, откуда-нибудь из-за угла, как это обычно бывало, появится неожиданно вишневый шлем разъяренного супруга.

– Разойдитесь, разойдитесь! Что столпились?! Позвольте-ка, – к администраторской стойке пробирался, расталкивая соперников, знаменитый куплетист Евгений Бобиков. – Тут что, бесплатную колбасу дают? Ах! Царица! – увидев Аврору, размяк и обомлел он. – Вы сегодня ослепительно хороши! Невозможно! Авророчка! Выходите за меня замуж! Выходите! – И тут Бобиков на глазах многочисленных свидетелей бухнулся перед нашей героиней на колени, склонив голову в ожидании ответа. Авроре же вся эта картина напомнила кадр из какого-то отечественного фильма – герой точно так же нагнул голову перед тем, когда ему должны были вот-вот снести ее.

– Евгений Саныч! Ну что вы! Поднимитесь, поднимитесь!

– Нет. Пока вы не решите мою судьбу, так и буду стоять тут всю ночь!

– Какой целеустремленный молодой человек, – заметил старикашка, пятясь назад.

– Евгений Саныч! У меня могут быть неприятности... Вы разве этого не понимаете? – тихо проговорила Аврора, безвольно опустив руки.

– Так вы примите мое предложение, и дело с концом! – зациклился Бобиков.

– Но вы ведь знаете: я замужем, – беспокойно озираясь, сказала наша героиня.

– А ну его к черту, этого вашего мужа! Я видел его пару раз – он недостоин такой девушки, как вы! – раздухарился куплетист.

– Так! Ну и что здесь происходит?! – из коридора донесся громкий властный голос главного администратора – Рыжиковой Татьяны Георгиевны – женщины с миловидным интеллигентным лицом, безбожно ругающейся матом. – Оформляетесь, товарищи? – ласковым тоном спросила она группу мужчин, каждый из которых претендовал на Аврорину если уж не руку, то внимание точно. – Я украду у вас Аврору на минутку? Хорошо?