Иоанн, король Англии. Самый коварный монарх средневековой Европы - Джон Эплби

Пока Иоанн, из-за отказа знати Пуату воевать против французского короля, отступал к Ла-Рошели и оставался там в бездействии, его союзники на севере претворяли в жизнь свою часть плана. Филипп направлялся в Лилль, когда союзники перехватили его в районе Бувина, небольшой деревни, расположенной между Турне и Лиллем. В субботу 26 июля он остановился там на ночь. Июль был жаркий, и король велел разбить лагерь на берегу реки Марк, чтобы люди и лошади могли освежиться.

Командиры союзников на следующее утро провели совещание, на котором обсудили целесообразность атаки на Филиппа. Было воскресенье. Реджинальд Булонский заявил, что грех сражаться в этот день и осквернять священный день отдохновения убийством и кровопролитием. Император Оттон согласился. Он сказал, что еще никогда не одерживал победы в воскресенье. Однако Гуго де Бове назвал Реджинальда предателем Иоанна, от которого он получил много земель и денег, и заявил, что, если сражение будет отложено, это станет большой потерей для короля Иоанна. Он процитировал поговорку: «Задержка опасна, когда все готово» («Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня»), обвинил союзников в трусости, и они согласились начать бой сразу.

Силы союзников были разделены на три части — как это обычно делалось в средневековой войне. Первой армией, той, что справа, командовали Ферран Фландрский, Реджинальд Булонский и Вильгельм Лонгсворд. Центральной армией командовали Вильгельм Голландский и Гуго де Бове, а армией слева — император Оттон. Люди Филиппа тем временем уничтожили мост через реку Марк, так что армия, у которой за спиной была река, не могла отступить. Предстояло не обычное сражение, в котором главный упор делался на захват высокопоставленных пленных, за которых можно было получить большой выкуп, и разграбление окрестностей, а бой не на жизнь, а на смерть.

Трудно предположить, даже приблизительно, сколько людей участвовало в этом сражении. Встречающиеся в документах оценки очень разные и в основном зависят от национальности автора. Некоторые французские авторы утверждают, что союзников было 80 000, а французов — 25 000. С другой стороны, англичане в один голос утверждают, что они были в подавляющем меньшинстве — чуть ли не 1 к 4.

Правое крыло атаковало первым с такой силой, что пробилось сквозь ряды французов к Филиппу. Реджинальд Булонский выбил французского короля из седла и занес над ним меч, чтобы нанести последний удар. Но один из телохранителей короля, Пьер Тристан, закрыл собой хозяина и получил удар, направленный на Филиппа. Это дало французам возможность оттеснить Реджинальда и помочь королю снова сесть в седло. Правое крыло союзников, после того как первый удар не смог обратить французов в бегство, отступило. Оно оказалось зажатым между французами впереди и собственным центром позади.

В возникшей неразберихе Реджинальд столкнулся с Гуго де Бове. «Вот сражение, которое ты потребовал начать сегодня, — заявил он, — а я советовал отложить. Теперь ты в панике бежишь, как остальные, а я намерен сражаться и буду или убит, или взят в плен».

Три лидера первой армии, Ферран, Реджинальд и Вильгельм Лонгсворд, были схвачены. В этом сражении хорошо проявило себя французское епископство. Старый враг Ричарда, сильный духом епископ Бове, устремился в бой, вооруженный только дубинкой. Ею он выбил из седла Вильгельма Лонгсворда и взял его в плен. Избранный епископ Санлиса взял в плен Реджинальда Булонского.

Вторая армия, во главе которой стояли Вильгельм Голландский и Гуго де Бове, отступила перед французами, и вся мощь французской атаки пришлась на силы Оттона. Он сражался с такой отчаянной храбростью, что под ним были убиты три коня. Ни одна сторона не могла взять верх. Жаркое июльское солнце начало клониться к закату, и обе армии были в полном изнеможении. Оттон, непобежденный, отступил и ушел со своими людьми в Валансьен, а оттуда в Кёльн. От армии коалиции на поле боя осталось только семьсот брабантцев, которые отказались и отступить, и сдаться. Они все были убиты.

Филипп совершил триумфальный въезд в Париж. Он привез с собой в обозе Феррана, Реджинальда и Вильгельма Лонгсворда. Устроенное по этому случаю празднество возглавили студенты Парижского университета. Вильгельм Бретонский утверждает, что «семь ночей подряд они неустанно веселились, пели и плясали».

Иоанн начал переговоры, желая добиться освобождения брата и его союзников, но Филипп попытался навязать ему тяжелую сделку, поставив английского короля перед выбором. Об этом говорится в следующем письме:

«Почтенным отцам во Христе Николаю, милостью Божьей епископу Тускулума и легату апостольского престола, Стефану, архиепископу Кентерберийскому, примасу всей Англии и кардиналу Святой римской церкви, Питеру, епископу Винчестера и юстициарию Англии, другим епископам Англии, а также ее графам и баронам: Иоанн, милостью Божьей король Англии и пр.: «Наш возлюбленный брат Вильгельм, граф Солсбери, закованный в цепи королем Франции, уведомил нас, что он будет освобожден, если мы позволим Роберту, сыну Роберта, графа Дрё, которого мы держим в плену, выйти на свободу в обмен на него. И поскольку этот самый Роберт связан родственными узами с упомянутым выше королем Франции, мы не можем и не станем освобождать его без вашего совета. Тем более что нам дали понять: если этот самый Роберт будет освобожден и вернется во Францию, граф Булонский будет предан смерти, и граф Фландрский никогда не выйдет из тюрьмы, что никоим образом нас не устраивает. Поэтому мы просим вашего совета. Да будет вам известно, что нам предложено освободить упомянутых графа Солсбери и Роберта Дрё под залог на некоторое время, по истечении которого они вернутся в тюрьмы, где прежде находились. Но мы не сделаем ничего касательно их окончательного освобождения, пока не получим ваш совет по этому поводу, который просим вас отправить нам как можно быстрее письмом, которое нам доставит податель настоящего письма, наш сын Оливер. Засвидетельствовано мною лично в Сен-Мексане в шестой день сентября».

В конце концов Лонгсворд был обменян на Роберта Дрё. Однако графов Булонского и Фландрского Филипп посчитал мятежными вассалами и предателями и оставил в тюрьме. Реджинальд умер после тринадцати лет заключения, а Ферран через тринадцать лет получил свободу.

Узнав о сокрушительном поражении, Иоанн понял, что многолетние усилия и огромные расходы ни к чему не привели. Он потратил сорок тысяч марок, взятых у цистерцианцев во время интердикта, и бессчетные средства помимо этого на вооружение и оплату членов коалиции. Победа Филиппа была настолько полной, что Иоанн даже не рассчитывал что-нибудь спасти. У него больше не было фундамента, на котором он мог бы заново выстроить надежду одолеть Филиппа. Оттон продолжал бороться из своего последнего оплота в Северо-Восточной Германии против своего соперника Фридриха, но эта борьба с самого начала велась без надежды на успех. Тем не менее Оттон продолжал борьбу, пусть даже бесполезную, до своей смерти 19 мая.

Иоанн сравнил силу своих позиций, когда находился в Пуату, с сокрушительным поражением, постигшим его, и воскликнул: «После того как я примирился с Богом и подчинил себя и свое королевство церкви, все идет не так. Со мной произошли все неприятности, которые только могли случиться».