Компаньон ее сиятельства - Эванджелина Коллинз

— Это не Лондон. Доктор хорошо известен в деревне. Ее светлость будет унижена, если пойдут слухи. А доктор может рассказать о своем визите его сиятельству, и это еще больше распалит его ярость.

Гидеон усилием воли подавил поднимающуюся в нем злость. Он бессилен в этом доме, его место неопределенно, но уж точно ниже, чем у этой хваленой домоправительницы. Если Белла сама не попросит пригласить доктора, в чем Гидеон сильно сомневается, он здесь не появится.

— В доме есть какие-нибудь лекарства? Опий или что-то еще, чтобы облегчить боль?

— Только спиртное. Ее светлость не позволяет держать в доме опий. Его сиятельство имеет к нему пристрастие.

Великолепно. Муж Беллы не только избивает женщин, но еще и наркоман.

— Согрейте бренди и распорядитесь принести его в комнату леди Стирлинг немедленно. И заберите это. — Он сунул ей подсвечник.

— Зачем?

— Заберите. Мне все равно, что вы с ним сделаете. Леди Стирлинг не должна его видеть. Никогда.

Кивнув, миссис Кули взяла подсвечник и удалилась.

Гидеон довольно долго стоял в коридоре, борясь с желанием увезти Беллу подальше отсюда, защитить от всех напастей. Но у него нет средств содержать ее. И он проститут, пусть и отошедший от дел.

Чувство полного бессилия грозило поглотить его. Он с трудом сдерживал слезы. Наконец взяв себя в руки, вернулся к Белле.

Впервые за много недель Белла проснулась с чувством покоя и безмятежности. Каждый дюйм тела болел, но она чувствовала себя в безопасности.

Просыпаться рядом с мужчиной было непривычно и очень приятно. Жар, исходивший от его тела, согревал простыни.

Она не помнила, чтобы просила его остаться. В сущности, она мало что помнила после того, как допила стакан с бренди, который он заставил ее выпить. Неужели он собирался остаться на ночь? Должно быть, нет, ибо он лежал в одежде. Единственная уступка удобству, которую он позволил себе, это снять галстук и сюртук. Белла медленно вытянула ногу и наткнулась на его икру. Голый палец ноги пробежал по мягкой шерсти. Он также снял сапоги.

Сон расслабил его лицо, придавая классическим чертам юношескую, уязвимую гладкость. Она легко провела кончиками пальцев вдоль скулы, ощутив под пальцами колкость отросшей за несколько дней щетины. Она видела его только чисто выбритым, и сейчас он выглядел не лощеным джентльменом, а скорее суровым, грубоватым мужчиной. Но его красоты это ничуть не умаляло. Наоборот, только добавляло.

Кончики пальцев легким перышком коснулись шелковистого изгиба ресниц, тонкой кожи под глазами, потемневшей от усталости. Вчера он выглядел ужасно, когда ворвался сюда через дверь гардеробной. Свет лампы освещал мужчину, который как будто только что примчался с другого конца земли.

Темные ресницы дрогнули и поднялись, открывая мягкие, сонные глаза.

— Доброе утро, — сказал Гидеон. Голос его был хриплым после сна.

— Доброе утро, — ответила Белла с улыбкой.

— Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше теперь, когда ты здесь.

Белла вздохнула.

— Откуда ты узнал, что надо приехать?

— Я не знал. Мне нужно было увидеть тебя, — ответил он, не открывая глаз и сдвинув брови.

Она, поерзав, придвинулась к нему.

— А я в таком ужасном виде. Гидеон нежно привлек ее к себе.

Она приникла щекой к мягкому шелку его жилета, впитывая мужской запах.

— Я скучала по тебе.

— А я по тебе. — Нежные губы ласкали ей шею, колючая челюсть царапала чувствительную кожу. Сильная нежная рука погладила бок, затем задержалась на выпуклости таза. Тело его напряглось. — Он надругался над тобой?

Белла приподняла голову и устремила на него вопросительный взгляд.

— Он навязал себя тебе? Изнасиловал?

— Нет. Я думала, ты понял. Он… не может. Он, ох, я не знаю, как это называется. — Смущенная, она опустила взгляд и обвела кончиком пальца одну обтянутую тканью пуговицу его жилета. — Раньше он пытался, когда мы только поженились, но это всегда плохо кончалось. Он ненавидит меня. Смертельно ненавидит из-за этого. Он может быть вежливым и очаровательным, когда ситуация того требует, но по натуре он невероятно жесток.

Гидеон продолжал легонько покусывать ей шею. Его губы нежно прошлись по щеке, скользнули ниже и отыскали ее губы. Как же она любит его поцелуи — от них все становится розовым. Он целовал ее мягко, лишь слегка прикасаясь губами. Успокаивающий поцелуй. Но внезапно губы властно захватили ее рот, язык проник в горячие глубины.

Он целовал ее так только один раз, и тогда она не сумела распознать ту составляющую, которая сделала поцелуй другим. Зато теперь смогла, ибо она, поглотила весь поцелуй, не скрываясь ни под чем, не прячась ни за какими другими намерениями. В этом был весь Гидеон, искренний и чистый.

Но едва лишь она затерялась в этом поцелуе, забыла обо всем, кроме ощущения его тела, прижимавшегося к ней, настойчивой дрожи в его чреслах, не уступающей ее трепету, он остановился. Она застонала. Решительно настроенная вернуть его, Белла схватила его за голову и потерлась о твердую выпуклость, натянувшую бриджи.

— Белла-Белла, — прошептал он. Она неохотно открыла глаза.

— Доброе утро, — сказал он, широко улыбаясь. Глаза его искрились счастьем.

Прежде чем она успела что-то ответить, он спросил:

— Проголодалась?

— Страшно, — вздохнула она, прижавшись к нему.

— Вот и хорошо. Я позабочусь о завтраке. — Он поднялся с кровати.

Завтрак? Белла имела в виду совсем другое. Она оперлась на руку и попыталась сесть. Боль прокатилась по всему телу. Сдержав стон, она повалилась на подушки. Дожидаясь его возвращения, Белла почувствовала, что немного проголодалась.

Протянувшись от пола до потолка, книжные полки шли вдоль всей стены. Ряды за рядами, книг, все выстроены как аккуратные солдатики. И все же ни одна книга никогда и ничем ни в малейшей степени не помогла. Графы Мейбурны до него предпочитали заполнять свой лондонский кабинет книгами по истории, литературе, искусству, поэзии и философии. Филипп наткнулся также на несколько книг по эротическому искусству. Он их прочел, разумеется. Какой бы мужчина устоял? Однако надеялся, что не его отец был тем графом, который пополнил библиотеку этими книгами.

Но чего не имелось во всей этой внушительной библиотеке, так это единственной книги о том, как вытащить графство из-под кучи долгов, которые он унаследовал в возрасте двадцати лет. Очевидно, все другие графы Мейбурны не считали такую книгу подходящей для своей библиотеки. Хотя в данный момент Филипп с удовольствием воспользовался бы советом, ибо у него самого идеи уже истощились.