Греховный поцелуй - Эрика Ридли

13 октября 1813 года

Карету тряхнуло, и Эванджелина Пембертон подняла глаза на двух хмурых женщин, сидевших напротив.

Леди Стентон презрительно взирала на нее с таким же ледяным выражением лица, с каким встретила Эванджелину, когда та прошлым вечером появилась у ее двери.

Эванджелина перевела взгляд на дочь леди Стентон, Сьюзен, на бледном лице которой теперь не было непринужденной улыбки, какой она одаривала ее прежде.

Эванджелина расправила плед на коленях и попыталась не обращать внимания на свое искаженное отражение в окне кареты. Одолженное у Сьюзен платье теперь было безнадежно помято. Упрямые волосы не желали подчиняться заколкам и влажными волнистыми прядями льнули к шее и щекам.

— Еще раз благодарю вас за приглашение, — сказала Эванджелина в надежде создать видимость более приятной атмосферы в холодной карете. — Это моя первая поездка в Лондон.

Леди Стентон повернула свой длинный нос к другому окну кареты, возможно, предпочитая созерцание удлиняющихся вечерних теней праздной болтовне. Ее тонкие пальцы придерживали изящно расписанный веер возле надушенной шеи — аромат заполнял карету прилипчивым запахом роз, оставленных увядать в комнате и забытых без воды.

— Как долго я проспала? — Сьюзен поправила очки тыльной стороной руки, затянутой в перчатку. — Кажется, несколько часов?

— Часов? — повторила Эванджелина, смущенно уставившись в окно. Побег из дома в Чилтерн-Хилле в Лондон, конечно, отнял много времени, но как могло случиться, что поездка из дома леди Стентон на скромный прием заняла несколько часов?

— Где мы?

Сьюзен бросила взгляд на мать, все еще упорно и пристально вглядывавшуюся в садящееся солнце, исчезающее за поредевшими кронами деревьев, похожими на руки скелетов, протягивающих свои узловатые ветви к тяжелому, чреватому непогодой осеннему небу. Возможно, леди Стентон была обеспокоена приближающейся бурей, способной замедлить их путешествие.

— В Брейнтри, — ответила наконец Сьюзен шепотом, будто не была уверена, что стоит произносить это название вслух. — Мы почти на месте.

Вид из пыльно-дымчатого окна стал еще менее четким, оттого что солнце садилось, окрашивая окружавший их густой лес в постоянно меняющиеся цвета от розового до пурпурного и, наконец, серого, пока единственным освещением, проникающим в карету снаружи, не остались лучи фонарей самого экипажа.

Путешествие, растянувшееся на целый день, несомненно, было предпочтительнее ада, ожидавшего Эванджелину дома. Если бы только ее отчим дал ей возможность хоть как-то жить, пусть даже в аду. В эту минуту он, вероятно, избивал хлыстом слуг за то, что позволили ей сбежать из чулана, или же уже пустился в погоню, пытаясь найти ее и вернуть обратно.

— Ваш жених живет в… Брейнтри? — спросила она Сьюзен, пытаясь вытеснить из памяти кошмарные воспоминания.

— Вообще-то, — ответила леди Стентон, — он не ее жених.

— Вообще-то, — вторила ей Сьюзен, не глядя на Эванджелину, — он никогда меня не видел.

По животу Эванджелины рябью пробежала неприятная дрожь. Они говорили ей нечто совсем другое в своем доме, когда закладывали экипаж и отправлялись на небольшой прием «местного» значения.

— Должно быть, я неправильно поняла, — медленно произнесла Эванджелина, хотя была уверена в остроте своего слуха. — Мне показалось, вы сказали, что собираетесь за него замуж.

Сьюзен поправила очки:

— Собираюсь.

— И тут на сцену выступаете вы, — маленькие жесткие глазки леди Стентон сверкнули, как пара бесцветных алмазов, — чтобы помочь ей добиться его руки и кошелька любыми средствами. В конце концов одинокие богачи не должны тратить свое богатство на себя. — Она со щелчком закрыла веер. — Достаточно оставить их в одиночестве, а потом «случайно» наткнуться на них и поднять крик на весь свет. Об остальном я позабочусь сама.

— Что-о?

Эванджелина уставилась на обеих леди Стентон, широко открыв и без того огромные глаза, мгновенно позабыв о своем намерении казаться спокойной и податливой.

— Я должна вовлечь невинного холостяка в брак с незнакомкой?

— Он не невинный, — мрачно поправила Сьюзен, наконец, встретив взгляд Эванджелины. — Совсем наоборот.

Эванджелина покачала головой, не в силах поверить, что люди, которым она доверилась в надежде обрести приют, вовлекли ее в безумную брачную авантюру.

— Почему не попытаться заключить брак… более традиционным способом?

— Если бы это было возможно! — Сьюзен улыбнулась, но ее улыбка была грустной. — Конечно, так или иначе мы окажемся в проигрыше.

— Что вы имеете в виду? — спросила Эванджелина, почувствовав, будто что-то холодное коснулось ее тела под китовым усом корсета и поползло вдоль позвоночника. — Произойдет несчастный случай?

— Вовсе нет. — Сьюзен поправила безупречно сидящую шляпку. — Лайонкиллер[1] разит намеренно.

— Лайонкрофт, — поправила леди Стентон, ударив дочь веером по колену. — Не дразни зверя, называя его этим ужасным прозвищем. В противном случае меня не удивит, если твое тело присоединится к остальным.

Эванджелина замерла, будучи не в силах отвести взгляд от бесцветных жестких глаз леди Стентон:

— Каким остальным?

Потирая рукой ушибленное колено, Сьюзен проговорила:

— Речь о его родителях. Возможно, дальше последует очередь моих.

Пальцы Эванджелины, обтянутые перчатками, зарылись в подушку сиденья. Шутки подобного рода не казались ей забавными.

— Смею ли я вам напомнить, — сказала она тихо, — что я недавно потеряла мать?

— Пять дней назад. — Задрав кверху тонкий нос, леди Стентон повертела рукой в перчатке перед лицом Эванджелины. — Если этого времени достаточно, чтобы вы могли покинуть дом, то хватит и на то, чтобы нам вернуться к себе с подписанным брачным контрактом.

Леди Стентон презрительно скривила губы, глядя на Эванджелину, качающую головой:

— Вы можете оплакивать свою мать и в то же время помогать Сьюзен опутать Лайонкрофта. Это вовсе не значит, что он предпочтет проводить время с вами и вместе с вами скулить и причитать.

Сьюзен поправила ленту в волосах.

— Вы танцуете?

Нет. Но как унизительно признаваться в этом! Эванджелина помедлила, прежде чем ответить.

— Когда я не в трауре. Послышались отдаленные раскаты грома. Одолженное шелковое платье поцарапало кожу, когда Эванджелина смущенно заерзала.