Иван Калита - Юрий Торубаров

После обеда атаман объявил:

— Ночью продолжим учиваться.

Старые казаки заворчали:

— Ночи недосыпам, куска не доедам!

Атаман усмехнулся:

— Будем по ночам спать, неча станет едать!

Его шутка понравилась. Казаки, расходясь, ответили хохотом.

Подготовка продолжалась. Вольная жизнь кончилась. И вот наступил ответственный момент. На майдане собрались казаки. Начался молебен. После молебна казаки расходились по своим полкам.

Чтобы легче было обойти княжеские и татарские дозоры, отряд казаков разбили на три полка, которыми командовали есаулы Пётр, Хист и Андрей. И казаки двинули в сторону Волги. Ехали только ночью, а днём, отогнав коней, прятались в тёрнах, чагарниках, буераках. В кровь драли себе кожу, кололи ноги, царапали лица. Но ни стона, ни жалоб не было слышно. Костров не разводили, меж собой не говорили. Упорно продвигались вперёд, по звёздам выбирая дорогу. Подошло время, когда коней пришлось оставить. До реки осталась пара вёрст. Для охраны выделили с десяток казаков.

Они знали, что купцы рязанские, московские, тверские, ярославские спешили домой до того, как морозы скуют реку. Собирались купцы большими группами, чтобы в случае чего легче было отбиваться. Знали это и казаки. Для них верный помощник — неожиданность. Купцы, тоже зная об этом, боялись, посылали дозоры. Вот тут шла игра в прятки. Наткнётся на них дозор — все мучения коту под хвост. Проедет мимо — считай, полдела сделано. Самое лучшее для казака, когда успокоенный хозяин и команда, оставив стражу, будут дрыхнуть без задних ног. Умело убрав пост, вырезают тихо всю команду вместе с хозяином, пробивают, перед тем как покинуть судно, днище. И так... до рассвета. Потом тихо убираются с награбленным добром.

Бывает и другое. Одинокие корабли берут приступом, когда они пристают к берегу. Ограбив, судно поджигают, предварительно расправившись с командой. Да, казацкая доля не делала выбора, чья это кровь: вражья или своя, родная, христианская, часто русская.

По запаху, влажности близость реки ощущалась всё сильнее. Подошла самая ответственная пора. Казаки должны были «раствориться», сделаться невидимками, каждый найдя для себя схрон. Оставались атаман и его есаулы. Все команды подавались через крики зверей, птиц. Это казаки умели делать прекрасно.

Андрей видел реки, переплыть которые туда и обратно для него не стоило труда. Но то, что он увидел здесь, поразило его воображение. Как ему показалось, Волга с достоинством несла свои воды, как бы хвалясь мощностью и гордясь независимостью. Он залюбовался её серебристой поверхностью. Она захватила его так, что он забыл обо всём на свете. Оторваться от захватившего видения заставил голос атамана.

— Нам пора в схрон. Иначе мы выглядим, как мошники средь голых ветвей.

Атаман оставил около себя Андрея, а Петру с Хистом велел спуститься вниз по течению. Такое атаманово решение дало повод Хисту ехидно заметить:

— Кохается Еремей с ним, как с жалкою.

Услышав это, Пётр покосился на него, но ничего не сказал.

Для схрона атаман выбрал неглубокую, заросшую расщелину. С этого места Волга просматривалась хорошо. И потянулись однообразные дни ожидания. Если смотреть из землянки, то на уровне глаз была видна сухая трава. Один смотрит вперёд, другой — назад. От рассвета до заката — не шевелясь. Опытные пластуны, которых нанимают купцы для разведки места стоянки, всё пропашут на собственном брюхе. А глаза — не уступят скопецкому. Пошевели головой в безветрие — засечёт. Тихонько спустится к берегу, даст сигнал. Всё! Гребцы — к вёслам. Купец решает, посылать за пластуном лодчонку или нет. Если по каким-то причинам пластун не вернётся, купец выплатит положенное семье. Попробуй не сделай! По всей Волге будут об этом знать, а потом попробуй найми пластуна. Никто не пойдёт. Ещё свинью подложат: днище пробьют, аль часом подожгут.

Вот и лежит казак в дозоре, не шевелясь из-за пластунов. Комар на нос сядет, пчела по щекам лазит, но казак не пошевелится. Даже задует ветер, радости он не принесёт. Всё равно будет казак лежать как колода. А вдруг пластун рядом? Того не обманешь. Уж не радуют Андрея волжские просторы. И вода стала свинцовой, давит серостью. Эх! Хорошо было дома! Трава не такая пожухлая, а лес в красоту рядится. На такое не наглядишься. Скорее бы один конец! Но... бежит день, бежит другой, ничего не меняется. Еле терпит молодой казак. Шёпотом хочется спросить у атамана: «Когда же?» Но знает: это строжайше запрещено.

И в этой тишине раздалось воронье карканье: «Карр, карр!» И неожиданно первый за столько дней человеческий шёпот:

— Приготовсь!

Отвыкший за столько дней о чём-то думать, Андрей не сразу понял смысл этого слова. «Приготовсь!» — мысленно повторил он и сразу понял: появилось то, чего так долго ждали. Андрею на этот раз не повезло. Настала его очередь смотреть в степь. А как хотелось оглянуться, увидеть то, чего столько времени ожидали.

Атаман выбрал место, где стал ждать «гостей». Обрывистый берег с широкой песчаной полосой делал высадившихся на него людей малодоступными для нападающих. Поэтому купцы и останавливались в подобных местах. Наступал самый ответственный момент Наверх поднялись несколько человек и, разбившись на пары, начали следить за степью.

День подходил к концу. Андрею хорошо было видно, как на глазах, точно растаяв, исчезла солнечная кромка. Ночь вступала в свои права. Но это была удивительная ночь! Небо, усыпанное звёздами, и полная луна поглядывали с высоты. Но как такая ночь была не нужна атаману!

— Господи! — шептали его губы, — да закрой луну марью, напусти наземь карачун.

Но небо, видать, сегодня было не на стороне казачества. Напрасно те ждали волчий вой. Не решался атаман идти на казачью гибель.

А перед рассветом на берегу вновь вспыхнули костры. Надо заправиться до следующего вечера. Вскоре послышались весёлые всплески волн. Караван тронулся в путь. Им повезло. Когда последний парус скрылся за горизонтом, раздался буйволиный рёв. То атаман собирал есаулов. Когда они подошли, Еремей объявил им:

— Сегодня можете спуститься к реке и устроить себе малую беседу. Я прогуляюсь до казаков. А завтра на зорьке — опять ждать.

Атаман вернулся на зорьке. Андрей был на своём месте. И вновь потекли дни и ночи ожидания. Небо, видя упорное казачье терпение, смилостивилось над ними. Подул багмут, подавая надежды. Но принёс он марь и назойливый осенний дождь. Теперь лежать приходилось в сырости, что было весьма неприятно. Но ко всему привык казак.

И вновь прокаркала ворона. Добрый сигнал.

— Андрей, — шепнул атаман, — гляди в оба!

Он знал, что надо смотреть в оба. Да глаза закрываются, какую ночь не спать приходится. Губы кусает, но смотрит. Но никого так и не было видно.

А атаман увидел, как по реке блеснул огонёк, за ним второй, третий... У Семёна даже ёкнуло сердце: «Идут!» Теперь всё упиралось в одно: остановятся или нет. «Похоже, берут к берегу. Точно!» Причалив, они начали высадку, и берег наполнился голосами. Не остановил их и мелкий дождь. Слышно, как рубили дрова. Вспыхнули костры, которые позволили разглядеть жидкую цепочку лучников, обращённых к обрыву. «Бывалые», — отметил атаман. Но это его не смутило. Он хорошо знал, что несведущих встретить очень трудно.