Иван Калита - Юрий Торубаров

— Что же он здесь хочет, на востоке? Похоже, натравив на меня Тверь, Новгород и Псков, будет выжидать, пока мы выбьемся из сил. А потом... Нет, батенька, нет! — вполголоса проговорил князь.

И тут он вспомнил своего спасителя, некогда киевского боярина Родиона Несторовича, переехавшего к нему в Москву.

— Давно я его не видел. Надо покликать. Пусть расскажет, он лучше знает, что этот Гедимин сделал там, на юге Руси.

Родион ездил на полюдье и появился у князя только на другой день. Они обнялись. Боярин постарел, обрюзг. Только глаза горели прежней решимостью. Князь провёл боярина к столу, уставленному разными яствами. Тёплая, дружеская встреча, этот стол. Всё подчёркивало, что зазнайства в князе и в помине нет. Выпив медка по хорошей братине, закусив малосольной осетриной, они разговорились. Боярин рассказал о своей жизни.

— Никто не притесняет? — участливо спросил князь.

— Боже упаси, князь.

— Пошто носа не кажешь?

— Князь Иван Данилович! Да если у меня нет к тебе никаких дел, чего зря беспокоить? А нужен буду я, ты знаешь, я всегда к твоим услугам. Ты сделал для меня столько, что я век буду тебе обязан.

— Ладно, ладно, — перебил его Иван Данилович, — расскажи-ка ты мне лучше, если знаешь, что там у вас Гедимин сделал?

Боярин, склонив голову, посмотрел на князя. «Этот его интерес к литовскому князю неспроста. Неуж тот и сюда рвётся? Но что-то не слышал. А всё же князь не зря про него спросил», — подумал Родион.

— Гедимин? Да он почти полностью захватил Западную Русь. В Волыни княжит его сын Любарт. Склонилось перед ним Друцкое, Турово-Пинское княжества. Подгрёб под себя Бересты, Каменец, Дрогичин.

— Вот как! — удивился Иван Данилович. — Кулак у него крепкий получается.

Князь только сейчас почувствовал размеры этой незаметно выросшей силы.

Выждав какое-то время, боярин спросил:

— Что, князь, угрозой запахло?

Иван Данилович ответил не сразу. Он поднялся, прошёлся по трапезной. Вернувшись на место, налил себе вина и сделал несколько глотков. Подойдя к боярину, заговорил:

— Пока нет. Но не скрою: на Западе появились первые тучки. Ждать, когда они дойдут до нашей многострадальной земли... это преступление. Надо что-то делать. Как ты думаешь, какую силу мы можем привлечь на свою сторону?

Боярин задумался. Князь опять заходил от стены до стены. Боярин, развернув кресло, следил за ним. Когда тот поравнялся с ним, он сказал:

— Иван Данилович, есть на Западе сила, которая сильно досаждает литовцу.

— И что это за сила? — живо спросил князь.

— Орден. Тевтонский орден.

Князь прошёлся, вернувшись, сказал:

— Орден? А я что-то слышал о нём.

— Так это ж твой дед его бивал, — заметил боярин.

— И правда! — смутился князь.

Боярин решил просветить князя.

— Знаешь, Данилыч, не всегда этот Орден воевал с Русью. Давно это было. Дай бог памяти. Русский князь Михаил Всеволодович вместе со своим дальним родичем князем Мазовецким в союзе с Орденом бивали литовцев. Тогда там отличился воевода козельский.

— Воевода козельский? — переспросил князь, что-то припоминая.

— Да, это тот воевода, который первый на Руси дал по зубам татарам.

— Да, да, да, — произнёс князь, — мне рассказывал о нём отец. Да, это был несказанный по величине подвиг Запамятовал я, сколько дней...

— Не дней, недель, — поправил боярин, — семь недель держали они оборону.

— Семь недель! — воскликнул князь. — А ведь это был город не стольный! Вот люди! А кто они? Русские. Русские, боярин! Вот какие мы! Вот чей подвиг мы должны воспевать и брать в пример! И никогда об этом не забывать.

— Да, да! — горячо поддержал боярин.

А князь возбуждённо продолжал:

— Давай-ка, боярин, выпьем за тех героев. Пусть их слава не меркнет в веках. Светлая им память.

Они выпили. Князь обтёр усы. Потом задумался.

— О чём ты, князь? — спросил слегка захмелевший боярин. — Уж не думаешь ли ты, как с тевтонцами задружить?

— А ты знаешь, Родион, думаю! Если ещё и с ними будем проливать кровь, долго Руси не встать на ноги.

Боярин изумлённо посмотрел на князя.

Дьяконица Марфа еле подняла своего благоверного, который просил разбудить его пораньше, чтобы повести кобылу на водопой. Года два тому назад какой-то неистовый христианин подарил диакону Дюдко жеребёнка. Такое подношение очень понравилось, и дьякон сам взялся ухаживать за ним. Незаметно росла скотинка и превратилась в резвую кобылку.

Дюдко — мужик видный. Брюшко придавало ему солидность, а налитое здоровьем лицо, обросшее окладистой бородой, выглядело лодку лающе наивным от его светлых, доверчивых глаз. Еле поднявшись, он сел на одре, протирая слипавшиеся очи и в то же время шаря ногами по полу в поисках разношенных чувяк. В сенцах набросил на широкие плечи старенькую епанчу, на голову натянул клобук и вышел во двор. Взнуздав лошадёнку, дьякон повёл её на речку. Там уже толпился народ. Отдельно, в сторонке, стояла группка каких-то простолюдинов. Увидев дьякона, ведущего за собой лошадь, от этой группы отделился мужик и пошёл к татарам, тоже невдалеке поивших лошадей. Загнанные в реку кони пили не торопясь, а их хозяева, стоя на берегу, о чём-то разговаривали друг с другом, изредка бросая косые взгляды на свою животину.

Русский мужик, подойдя к татарам, подозвал одного из них, и они отошли в сторонку. Достав из кармана серебряный рубль, он пояснил ему, что хочет купить кобылку, указав на дьяконову лошадь. Сказал при этом, что добавит ещё рубль, когда тот её приведёт к нему. Татарин был сообразительным, деньги немалые, а отбирать что-то у русских — дело привычное.

Но всё же идти одному на здоровенного русского мужика он побоялся и, рассказав о желании уруса приятелям, двинулся к дьякону с несколькими татарами, согласившимися ему помочь. Когда, подойдя к дьякону, они стали отбирать у него узду, тот, поняв, что хотят сделать татары, поднял невероятный шум, вопя о помощи.

Первыми прибежала помочь дьякону та группа, от которой и отходил покупатель. Переглянувшись меж собой, с криками: «Ваш Шевкала хочет сам княжить в Твери! Татарских князей рассадить по русским городам! Братья христиане, они хотят привести нас в татарскую веру!» — ринулись на татар. Завязалась свалка. На помощь обеим сторонам бежали люди.

Вскоре гнев тверичей, копившийся за время грабительского пребывания Шевкала на их земле, выплеснулся в город. Поднялось почти всё взрослое население. Сила была на стороне тверичан, и татары, упорно защищаясь, отступали шаг за шагом.

Когда до князя Александра дошли известия об этих событиях, он сказал: