Не вернувшийся с холода - Михаил Григорьевич Бобров

даже сотню всадников — с лошадьми! Их же потерпеть не попросишь! — в голой, плоской, как стекло, степи. Без воды — вези с собой; без еды — тоже вези, да не забудь, что кони жрут по-конски! Даже хворост для костра вези!

Но недооценивать изобретательность и настойчивость врага опасно. Самый малый отряд, по меркам западных королей — полутысяча. К Пыльным Воротам, учитывая важность позиции, скорее всего послали вдвое-втрое больше. Их командир наверняка имел в городе шпионов, от шпионов узнал про “Рейд”, с которым и сошелся в простой сделке. Результат сделки Ран именно сейчас наблюдал с воздуха: ворота исчезли. Рисковые парни с запада врубались под арку — гарнизон Пыльных Ворот бросал против них новую подоспевшую сотню — весы качались в обратную сторону! Стоило бы положить на чашу своей стороны гирьку потяжелее. Однако, то же самое могла в любой момент сделать и Мейн, так что с ее устранением следовало поспешить.

Третий выстрел выбил ворота — и он же проявил место стрелка в ночном небе. Ран поднялся повыше, некоторое время разглядывал спокойно плывущего ската. Хорошо бы, он оказался единственной удачей дрессировщиков “Рейда”… Потом Ран привычно вошел в пикирование, высыпал перья. Показалось, даже услышал вскрик пропоротой сталью Мейн — а вой умирающего ската слышал, пожалуй, весь город! Вышел из пикирования, перевернулся через крыло, плюнул вслед скату, падающему скомканной тряпкой… Если Мейн уцелела под стальными перьями, то сейчас просто разобьется о камни… Ран завис, легонько двигая натруженными крыльями, прикидывая: помогать Сэрью — или все же накрыть подходящую к воротам конницу западных королей.

Малиново-алая лента прошила крылатого насквозь, выбив оба легких, сердце и кусок позвоночника.

Мгновением позже умирающий скат в последнем усилии растянул перепонку, ломая тонкие декоративные рябинки; потерявшая сознание Мейн ударилась о белую известку глинобитной стены. В доме завизжали, раздался громкий мужской голос.

Ран мертвым комком обрушился на многострадальный купол собора, пробил его, с тошнотворным шлепком впечатался в пол прямо под ногами Эсдес. Среди сахарных изломов костей тускло блеснуло золото крылатого артефакта.

* * *

Артефакт умер!

Сыщица содрогнулась от макушки до пяток — ощущение потери скрутило ее, как выжимаемую наволочку.

Лаббок радостно подскочил поближе, занес было меч; тело Сэрью сработало быстрее мозга. Выпад, колющий удар жесткой прямой рукой — попадание!

Зеленоволосый покатился по булыжнику, зажимая пробитый бок.

* * *

Пробитый бок львицы затягивался прямо на глазах! Куроме поморщилась: ей пока никто не пришел на помощь. Судя по звукам, наверху дрались уже не за победу, а за жизнь. Воткнуть меч в горло Леоны? А добьет это неимоверно живучего Царя Зверей, да еще в боевой звероформе? А если добьет не сразу? Леона вот-вот восстановится, ей хватит и мгновения… Еще попробуй подойди: это нападать рана не дает, а вот отмахиваться когтями длинее карандаша даже упавшая Леона может долго!

Куроме выбрала синицу в руках. Вбила Яцуфусу в земляной пол подвала, выкрикнула призыв…

Ничего не произошло!

Куроме снова выкрикнула призыв!

В дальнем конце подвала, за решетчатой выгородкой храмовой казны, хрипло засмеялся настоятель:

— Ты в соборном храме Истинной Веры Чистой Земли! Чистой Земли, девочка! Как по-твоему, что это значит?

Пока Куроме осознавала страшную правду, львица подскочила, рванулась в ноги, толкнула всей массой — черноглазая отлетела на стенку щепкой из-под топора.

Одним движением Леона оторвала голову градоначальнику — тот даже обделаться не успел со страху; вторым движением Леона сорвала засов с двери тайного хода, куда градоначальника планировалось спрятать. Дверь открылась, и в подвал вошли три священника. Один из них вопросительно глянул на Леону. Та махнула лапой на решетку, которую уже открывали запасными ключами двое других.

Настоятель храма благодарно улыбнулся Леоне. На Куроме поглядел и вздохнул жалобно. Пожал плечами, будто извиняясь, что все вышло так некрасиво, неизящно, неостроумно.

Обошел тело градоначальника, скрылся в подземном ходе. Священники — как пришлые, так и здешние — потянулись за ним.

Куроме посмотрела на противника, не понимая, почему до сих пор жива.

— Ле… Леона…

Львица подошла вплотную; Куроме вяло удивилась отсутствию звериного запаха. Прошептала:

— До…бей… Я не… Справилась… Опять… Не справилась… Эсдес меня четвер… тует…

Львица поглядела на открытый вход в крипту: как будто бы, оттуда никто не спешил внутрь.

И мгновенно перекинулась в обычный облик пышной блондинки — разве что с кошачьими ушками.

— Мне плевать на синегривую. Я не хочу, чтобы меня ненавидела Акаме.

* * *

Акаме приблизилась к месту схватки. Сэрью опиралась лопатками на каменную кладку здания таможни. Вокруг потным полукольцом толпились местные помощнички; под удар “Единорога” никто из них не торопился. Двух смельчаков оперативница развалила почти пополам.

Лаббок вытянулся за каменной стенкой коновязи, куда повстанцам хватило ума его убрать, чтобы не затоптали в схватке. Акаме присела, коснулась пальцами шеи товарища: жилка пульсировала.

— Ты! И ты! — приказала красноглазая. — Зажечь два факела, сделать вот здесь такой знак огнем… Сейчас прилетит скат. Еще раненые имеются?

Помощнички замялись. Наконец, вытолкнули самого смелого — или кого не жалко — тот поклонился:

— Так это… Госпожа… А зверь… Того?

Акаме выпрямилась, махнула Первым Проклятым Клинком:

— Зверь совершенно точно… Того!

— Так вот кто убил Коро… — прохрипела окруженная. — Назовись!

— Я Акаме из “Ночного Рейда”.

— Я Сэрью, последняя из дома Юбикитас. Без сомнения, достойный противник для вас… — сыщица двинула плечами; Акаме заметила, что кисти противника болтаются, как тряпочные. — Но возможности драться у меня уже нет.

Крайний в полукольце оборванцев оскалился:

— Га! Это та сука из суда! Пошли, вставим ей… Справедливости во все дырки.

И кто-то (всегда находится этот сучий “кто-то”!) крикнул из последних рядов:

— А она не з-з-з… Здохнет, как та коровка?

“Остановить их!” — двинулась было Акаме — “Защитить…”

И тут же внутренний голос возмутился: “Это кого ты собралась защищать, убийцу Шерри?”

“Мы вроде как должны защищать простой народ…” — заколебалась красноглазая. — ”А простой народ, оказывается, такие же мародеры и насильники, когда их больше! Сэрью воин и враг, но я уважаю ее больше, чем этих говнопахарей!”

Как там Енот говорил: “Солдат презирает колониста. Но ведь солдат затем и воевал, чтобы на захваченных землях утвердился колонист!”

Акаме даже остановилась.

То есть, Лаббок получил дырку в животе — вот за этих вот?

— Отойди, начальница, — заметив колебания, вожак селян тотчас растерял все подобострастие. — А то и тебя… Припахают. Мы слишком долго терпели. Слишком. Не хотела слышать слова, услышит действия…

Много, много позже, сидя в уютной гостиной семьи Александровых, обсуждая очередную серию “Исторического боевика “Ночной Рейд”, Акаме