Леший - Евгений Владимирович Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первым делом я накрыл верного четвероного друга Климыча жгутами таинственного силового поля, погрузив тем самым Хаску в состояние, похожее на анабиоз. Теперь её жизни ничего не угрожало. Почему-то пришла мысль о моих четвероногих друзьях - о коте Василии и псе Полкане. Как они там? Наверное, скучают по своему хозяину. Впрочем, я знал, что им неплохо живётся у Светланы Аркадьевны - моей соседки и полюбовницы. А ещё мне вспомнился прочитанный в том же интернете рассказ о барбосе по кличке Трезор…
«В середине 1960-х годов в одном из районов Ленинграда сносили деревянные дома, освобождали место для строительства нового жилого комплекса. Во дворе расселённого дома рабочие обнаружили могилку, над которой возвышался обелиск с небольшой фотографией. С неё смотрел пёс с большими умными глазами - помесь «двортерьера» с гончей. Надпись гласила: «Дорогому другу Трезору (1939 - 1945 гг.) от спасённых им хозяев». Было понятно, что памятник как-то связан с событиями блокады, и сносить его не стали, а через паспортный стол начали искать бывших жильцов дома.
Через неделю в тот двор пришёл седой мужчина и бережно снял фотографию собаки с обелиска.
- Это наш Трезорка! - сказал мужчина обступившим его строителям. - Он спас нас и наших детей от голода. Я его фотографию повешу на стену в новой квартире.
А дальше мужчина рассказал удивительную историю.
Осенью 1941 года окраины северных районов города сравнительно мало страдали от обстрелов и бомбёжек, основные удары немцев приходились на центральную часть Ленинграда. Но голод пришёл и сюда, в том числе и в деревянный дом на четыре семьи, в каждой из которых были дети.
Общим любимцем двора был Трезор - игривый и смышлёный пёс. Но в одно октябрьское утро в собачью миску, кроме воды, налить было нечего. Пёс постоял, видно, подумал и исчез. Жители вздохнули с облегчением - не нужно смотреть в голодные собачьи глаза. Но Трезорка не пропал без вести. К обеду он вернулся домой, неся в зубах пойманного зайца. Его хватило на обед для всех четырёх семей. Требуху, лапы и голову отдали главному добытчику.
Глава 14
С тех пор Трезорка приносил зайцев почти ежедневно. Пригородные поля опустевших совхозов были заполнены неубранным урожаем - в сентябре к городу подступил фронт. Капуста, морковка, картофель, свёкла остались в грядках. Зайцам раздолье, поэтому их расплодилось много. В семьях двора регулярно варили бульоны из зайчатины. Женщины научились шить из шкурок тёплые зимние варежки, меняли их на табак у некурящих, а табак обменивали на еду. Охотничьи походы Трезора подсказали ещё один продуктовый маршрут: дети с санками ходили на засыпанные снегом поля и выкапывали картофель, капусту, свёклу. Пусть подмороженные, но продукты.
Во время блокады в этом доме никто не умер. В новогодний вечер 31 декабря детям даже установили ёлку, и на ветках вместе с игрушками висели настоящие шоколадные конфеты, которые выменяли у армейских тыловиков на пойманного Трезором зайца. Так и пережили блокаду. Уже после Победы, в июне 1945 года Трезор, как обычно, с утра отправился на охоту. А через час пришёл во двор, оставляя за собой кровавый след. Он подорвался на мине. Умный пёс, видимо, что-то почуял, успел отскочить, поэтому погиб не сразу. Умер уже в родном дворе. Жители дома плакали над ним, как над ушедшим из жизни близким человеком. Похоронили его во дворе, поставили памятник. А когда переезжали в новое жильё, в суматохе забыли о нём.
Тот мужчина попросил строителей:
- Если сможете, не застраивайте могилу Трезора. Посадите на этом месте ель. Пусть у ребятишек-новосёлов зимой будет ёлка. Как тогда, 31 декабря 1941 года. В память о Трезорке.
Жители высотной новостройки уже привыкли, что возле одного из подъездов растёт большая красивая ель. И не многие знают, что она посажена в память о 900 днях блокады и о собаке, спасшей от голода шестнадцать ленинградцев…
Вот такие бывают истории в жизни людей и их четвероногих друзей! Ладно, хоть мир вокруг меня почти замер, пора было от воспоминаний переходить к делу. Хаска теперь могла и подождать, а в тот момент нужно было помогать Михаилу.
- Хороший ты мужик, Климыч, - мелькнула мысль, - но куда ж ты полез? Их же четверо! Трое с карабинами, а их хозяин с автоматом. Замочат же! Ну, вот получил пулю! Хорошо, что всего лишь навылет по касательной в область груди, но несколько рёбер в хлам! Ладно, придётся тебя заменить на несколько минут.
Один из любителей охоты с вертолёта очень медленно двигался в сторону Климыча с целью пристрелить назойливого лесничего. Тот понимал, с какой целью к нему приближается человек, пустивший в него пулю, и знал, что жить осталось несколько секунд. Что-либо противопоставить киллеру лесничий не мог, потому что пуля, выпущенная бандитом, отбросила Климыча на спину, при падении он выпустил из рук свой карабин, и сейчас оружие, которое могло спасти жизнь раненому человеку, лежало на земле в нескольких метрах от него. Да, при желании я мог бы закрыть тело своего друга защитным силовым полем и отнести Михаила в безопасное место, но мне претило отступление с поля боя.
Я уже знал, что по каким-то причинам не имею права напрямую воздействовать на людей я. Как мне объяснил Прохор, таковы законы этого мира. Ну, и ладно, попробуем подойти к решению вопроса с заднего крыльца. Я опустился к лежащему на боку Михаилу и мысленно обратился к нему с просьбой пустить меня в его сознание. Он узнал Лешего и не стал возражать, считая, что хуже уже точно не будет. Через мгновение я подчинил своей воле сознание Климыча, сразу почувствовал боль