Линия разлома - Александр Афанасьев

Из ангара вышла не лишенная привлекательности женщина, где-то от тридцати пяти до сорока лет, но все еще сохранившая фигуру. Спокойные серо-зеленые глаза, модная стрижка «каре». В ВВС нет места толстякам, потому что каждый килограмм приходится перевозить по воздуху. Поэтому ВВС США были просто заповедником таких вот красоток в отличие, например, от той же морской пехоты, где служили мужланки и часто лесби… простите, лица альтернативной сексуальной ориентации.

Эта женщина уместно смотрелась и в штабной комнате, и в парижском ресторане… при этом она умела сохранять хорошие отношения и с простыми парнями из техобслуги, не переходя грань. У нее было очень необычное образование – она имела одновременно техническое образование (закончила ни много ни мало «MIT» – легендарный «Массачусетский технологический») и диплом математика. Его она получила… просто так, по сути – чтобы время занять. В Брюсселе она считалась одним из ведущих специалистов в области военного применения теории игр. Так же она была отличным специалистом по «комбинированному применению» – то есть применению ударных БПЛА и вертолетов в сочетании с отрядами спецназа, наводящими на цели и завершающими зачистку.

Это не говоря уж о том, что она могла сама разобраться и провести несложный ремонт и настройку аппаратуры ударного беспилотника, доступные на передовой базе.

– Офицер в ангаре! – крикнул заметивший ее первым летный техник ВВС.

– Вольно, парни…

В ангаре, на застеленном толстым полиэтиленом полу стоял ударный БПЛА типа «General Atomics Avenger» – малозаметная пташка с раздвоенным хвостом. В отличие от «Риппера» и «Предатора» она изначально создавалась как ударная и малозаметная. Поэтому – у нее был полноценный отсек для вооружений вместо подвесок под крыльями или брюхом и малошумный турбореактивный двигатель вместо турбовинтового, как у «Риппера» и «Предатора». Мало кто знает, что и «Риппер» и «Предатор» – довольно шумные птички, и даже когда они на большой высоте, их все равно можно услышать. Если в Пакистане это проходит, то здесь – уже нет.

Она подошла ближе к птичке:

– Выяснили, что произошло, парни?

– Да, мэм. – Техник кивнул на пол, где лежал какой-то бесформенный комочек. – Чертов воробей. Хорошо, что решетка его задержала. Если бы его засосало внутрь, боюсь, были бы проблемы.

– Посмотрите еще приемник. Были проблемы с определением высоты.

– Да, мэм…

Она достала небольшой планшетник, подошла ближе. Открыла лючок в отсек аппаратуры, привычно подключила переходник и запустила программу тестирования. Ни во флоте, ни в армии, ни в морской пехоте этого не сделали бы. Но это были ВВС, и здесь хорошим тоном считалось проверять и перепроверять все, что только можно, никакая проверка не считалась лишней. Отказ здесь имеет куда большую цену, чем в любом другом роде войск. Чаще всего он заканчивается жестким приземлением на территории, занятой противником.

Программа привычно тестировала машину, она присела на корточки, чтобы наблюдать за телекамерой. На этой машине была куда более продвинутая система разведки и опознания, ее вычислительная мощность отличалась от первых моделей на два порядка, и часть операций она могла выполнять сама, перегоняя на пульт оператора уже обработанные данные. Последнее было очень важно, учитывая, что БПЛА на вооружении американской армии было много и с каждым годом становилось все больше и больше, а линии связи имели ограниченную пропускную способность.

– Мэм…

– Да?

– Берт отваливает отсюда в эту пятницу.

– Вот как? Мои поздравления.

– Разрешите пригласить вас на вечеринку, посвященную этому событию.

Она посмотрела на часы:

– Боюсь, я смогу уделить вам немного времени, парни. Не более получаса.

– Мы будем рады и этому, мэм.

– Тогда договорились.

– Мы пошлем вам приглашение, мэм.

Тестирование завершилось успешно. Она отключила аппаратуру и расписалась в журнале текущего контроля, любезно поданном ей механиками. Ей не давал покоя датчик давления – при крайнем полете он дважды выходил из строя, но включался вновь. Это было ненормально, особенно в беспилотном аппарате – если в самолете отказал датчик, летчик еще может как-то выправить ситуацию, а вот с БПЛА – скорее всего, нет.

Надо написать мемку, пусть заменят датчик. Проблема в том, что это не так-то просто сделать. Точнее, сам-то датчик заменить просто… дело в другом. Сейчас какой-то умник придумал, вместо того чтобы закупать вооружения, брать их у производителя в лизинг, как какой-то трак. И круче того, заключались «контракты жизненного цикла», по которым производитель обязывался сопровождать свои изделия весь срок лизинга, в том числе и в зонах боевых действий. Те парни, которые сейчас работали с БПЛА, – они не военные, они гражданские специалисты, работающие по двухлетнему контракту с «General Atomics». Это было хорошо по многим причинам… начиная с той, что гражданские специалисты не попадали под все виды армейских страховок и обязательных выплат (в том числе за смерть или ранение в зоне боевых действий) и заканчивая тем, что, если с ними что-то случится, их гибель не будет зарегистрирована как гибель американского военнослужащего. И президент мог, не моргнув глазом, врать, что на Украине размещен только очень небольшой контингент советников. Проблема была в том, что такие вот гражданские контрактники не были интегрированы в командную вертикаль, и призвать их к порядку обычными в армии методами было невозможно. А фирмы, подобные «General Atomics», уже получили деньги за «контракт жизненного цикла» и теперь были заинтересованы в том, чтобы израсходовать как можно меньше. Нет, все положенные регламенты они выполнят, явные неисправности устранят. Им тоже нет смысла ссориться с могущественным Пентагоном. Но вот в ее случае… у нее нет ничего, кроме смутных подозрений, что с датчиком не все ладно. Что следующий раз он может отказать в полете и уже не включиться. И если раньше в таких случаях предпочитали заменить датчик и больше об этом не думать – то сейчас с этим будет большая проблема. Ее мемку будут долго рассматривать и постараются отклонить. Потому что фирме-подрядчику в общем-то выгодно, чтобы аппарат потерпел катастрофу. Доказать, что он потерпел катастрофу по халатности обслуживающего персонала – не удастся, а USAF выложит деньги за новый аппарат…

Ее звали Люсинда Ли, и она была подполковником ВВС США. Ее отец, Джекоб Ли, был командиром стратегического бомбардировщика, потом командиром тяжелобомбардировочной эскадрильи, участвовал в бомбежках Вьетнама. Она росла в военном городке недалеко от базы тяжелобомбардировочной авиации в Барксдейм и часто ходила встречать самолет отца, возвращающийся из патрулирования. Для нее была привычна атмосфера военной базы, она знала, что и как там крутится, но сама не хотела быть военной. Она хотела быть ученым, но произошло одиннадцатое сентября. И она поняла. Что должна что-то сделать для своей страны.

Вот только почему здесь ее все чаще посещает ощущение, что они делают что-то не то?