Линия разлома - Александр Афанасьев

– Ну… кстати, я тебе подарок привез…

– Что за подарок?

– Пошли, покажу.

Они снова вышли к палаткам. По кивку Дороша один из соколят сорвал черный колпак с арестованного. Брыш присмотрелся и вдруг понял.

Куба!

Лицо Кубы было разбито, кое-где запеклась кровь – но не было похоже на то, что его били. Брыш видел немало избитых, в том числе и жестоко избитых, и знал, что избитые выглядят по-другому.

Они не виделись очень давно – крайний раз керивник видел своего бывшего друга в пятнадцатом. Тогда все уже давно и прочно зависло в клинче, нормального выхода из которого не было. Но стороны все еще пытались как-то договориться, прийти к чему-то общему… не озверели еще тогда. Уже пролилась кровь и с той и с другой стороны, правда, с одной ее было намного больше. И вот-вот должна была пролиться новая кровь, потому что люди уже не могли жить вместе… они думали по-другому, чувствовали по-другому, мыслили по-другому. Если бы Брыша тогда спросили, чем они отличаются… тогда, когда он еще не прошел ад Северного Донца, жестокой партизанской войны, засад на дорогах и штурма Луганска, – он бы сказал: у нас есть мечта. А у них – ее нет.

А теперь мечты не было ни у кого. Наверное, они тоже в чем-то виноваты. Слишком сильно мечтали. Мечта, как и ребенок, должна родиться в положенный срок. А они так хотели, так стремились воплотить мечту в реальность, что мечта родилась до срока. Ее абортировали грязным крючком и оставили мать истекать кровью на грязной подстилке. А потом, устрашившись дел своих, решили об этом забыть. И больше у них не было никакой мечты. Не было будущего – было лишь свинцово-бесконечное настоящее…

Иногда он думал – сколько может так Украина жить в ожидании нападения врага. Год? Два? Пять? Десять лет? Ведь понятно, что нападут, не оставят в покое, не дадут жить, отомстят. А пока они так живут – на свет рождается новое, искалеченное поколение. Поколение без мечты.

– Зря ты мне его привел, пан Дорош, – вытолкнул из себя Брыш, – на… он мне тут нужен.

– Да? – притворно удивился Дорош. – А я слухал, шо вы друзьяки до сих пор. Ну, нет, так нет. Просто показать хотел. Хочешь знать, где его взяли?

– Нет… – сказал Брыш, – на… мне это надо.

– Ну, как хочешь. А матом ругаться не надо, нехорошо это. Ты ж не москаль, шоб матом ругаться…

На следующий день – из бочек (бочары тут остались) и мелкого гравия с песком и галькой – начали делать нужные бочки для занятий. Перешивали рюкзаки – чтобы таскать их на спине. Таскать в одиночку такое было невозможно, поэтому бочка давалась одна на группу. Несли ее по очереди.

Хоть Дорош больше ничего не соображал, Брыш умел соображать и понял, о чем речь. А речь могла идти ни много ни мало о применении тактического ядерного оружия.

Конечно, не настоящего. Кто им даст настоящее… скорее всего, настоящего просто нет. Настоящее просто так не сделаешь, тем более – в габаритах бочонка. Даже у стран, самостоятельно создавших атомное оружие, таких как Индия или Пакистан, таких бочонков не было. Их смогли создать только две страны мира – США и Россия. США, по их собственным заявлениям, все подобные заряды уничтожили. Россия – нет.

Но достаточно просто «грязного» оружия. Обычный заряд взрывчатки и некое радиоактивное вещество типа «Цезия-137» или «Кобальта-60». Большая часть веса такой бомбы – это свинцовая оболочка, с тем, чтобы снизить излучение до относительно приемлемого. Хотя бы для того, чтобы носитель бомбы дошел с ней до цели. Вещества эти – насколько радиоактивны, что в случае, например, незащищенного контакта человека с «Кобальтом-60» он умирает в течение трех-пяти минут.

Скорее всего, целью будут не города. Взорвать такую бомбу в городе – это слишком, никто этого не поймет. Взрыв грязной бомбы в городе – страх любой спецслужбы мира. Если они подорвут это в любом москальском городе – их просто уничтожат. Хотя бы в назидание всем остальным. Малый шанс есть на то, чтобы списать взрыв бомбы на чеченских боевиков, но это вряд ли. Какой смысл списывать теракт на других – теракт это заявление, вызов. В теракте признаются, причем публично.

Но вот совсем другое будет, если такая бомба рванет на москальском нефтяном или газовом месторождении, на относительном удалении от населенных пунктов. Тем самым подорвется мощь и благополучие москальского государства, основанного на экспорте углеводородного сырья. Никто не захочет заливать в свой бак радиоактивный бензин. Никто не захочет, чтобы по территории его государства прокачивали радиоактивную нефть.

Или даже не взрывать бомбу. А просто оставить ее, чтобы нашли, и предъявить требования. И сказать, что таких еще много.

Да, это выход. Может быть. А может быть, москали окончательно озвереют и бросят танки, чтобы стереть их в пыль и порошок. Может и такое быть.

Керивник в душе понимал, что поступает неправильно. Но как поступить правильно – он не знал…

От автора: эта глава пишется в тот день, когда автор увидел ролик в YouTube – БПЛА типа «MQ-1 Predator» или «Grey Fox», разворачивающийся над Днепром в районе Днепропетровска. Вот и над Украиной – полетели эти птички. Если хотите спросить, каково это, когда над головой реет «Предатор» – спросите пакистанцев, йеменцев, иракцев, афганцев. Как им живется? Как теперь будет житься вам?

Я поздравляю вас, украинцы.

Когда-то давно здесь жил народ. И великий, надо сказать, народ. Этот народ отправлял космонавтов в космос, поворачивал вспять реки и распахивал целину. В те времена здесь базировалась тринадцатая тяжелобомбардировочная авиадивизия, всего лишь маленький камешек в той великой стене, что построили эти люди, чтобы не стать жертвами нападения как в сорок первом. А еще раньше здесь, во время Великой Отечественной, какое-то время базировались американские тяжелые бомбардировщики восьмой и пятнадцатой воздушных армий. Они бомбили фашистскую Германию. Теперь не было больше того народа, а от грозной крылатой силы остался всего лишь музей, несколько самолетов, стоящих на бетонных стоянках – как в холле богатого дома стоит чучело медведя. Правда, между чучелом медведя и музеем на базе бывшей базы тяжелобомбардировочной авиадивизии есть некоторая разница. Те, кто ставит чучело медведя в холле, даже в мыслях не допускают, что кто-то примет его за живого медведя и испугается. А Украина считала, что она может превратить живого медведя в чучело, доставшиеся ей бесплатно после распада СССР первоклассные стратегические ВВС обратить в чучело, но ее по-прежнему будут уважать и бояться…

Увы, у всех ее соседей эти потуги вызвали только смех и брезгливость.

Небольшой внедорожник «GMC» скрытого бронирования остановился около одного из многочисленных ангаров, построенных здесь совсем недавно. Эти ангары – одновременно со сдвинутыми бульдозером в сторону старыми самолетами – сделали это место похожим на аэродром в Баграме, Афганистан. Там все было то же самое – наскоро построенные ангары, квадратные мили толстой пленки и быстровозводимые, похожие на стеллажи конструкции – для организации временных рабочих мест. В центре базы – клетки из тех же конструкций и сетки-рабицы – для PUC, persons under control, так сейчас называли тех, кто был захвачен и представлял опасность. Здесь, на временной базе ВВС США – базировались транспортные самолеты и вертолеты, относившиеся к Первому авиакрылу специальных операций, формации AFSOC – спецназа ВВС США и беспилотники. Беспилотники были самые современные – разведывательные типа «LM RQ-170 Sentinel» и ударные типа «General Atomics Avenger». Эти беспилотники были ориентированы на Россию и на контроль приграничья, только им разрешалось работать в этой зоне, напичканной русскими установками «РЭБ»[66]. Для контроля территории самой Украины применяли более простые и дешевые «MQ-1C Grey Fox» и «MQ-9 Reaper», которым не приходилось действовать в условиях постоянного противодействия. Все беспилотники относились к третьему, смешанному эскадрону специальных операций – новому слову в ВВС США. В него входил отряд беспилотников, как разведывательных, так и ударных, летный отряд вертолетов, летающий на «Ми-17», легкие самолеты – «Ан-32», польский «М28» и даже уцелевший «Ан-70», который они одновременно и применяли, и испытывали. А также несколько оперативных групп AFSOC, командования специальных операций ВВС, предназначенных для действий за линией фронта. Первоначально их называли спасатели, и их задача ограничивалась поиском и спасением сбитых летчиков за линией фронта. В Афганистане сбитых летчиков не было, и они превратились в воздушную скорую помощь: их задачей было вылететь по сигналу и доставить раненого в больницу в течение часа с момента ранения – тот самый золотой час, по истечении которого вероятность выжить сокращается в десять раз. Но сейчас, в условиях кризиса и сокращения оборонного бюджета – все рода войск жестоко боролись за финансирование, и ВВС не были исключением. Цель создания и оперативного развертывания третьего эскадрона именно в таком составе была в том, чтобы показать ОКНШ и генералам в Пентагоне, что ВВС США способны решать задачи в вялотекущих и локальных конфликтах проще, дешевле и незаметнее, чем любой другой род войск. У них имелся собственный воздушный компонент – разведывательный, ударный и транспортный: следовательно, они могли вести длительное наблюдение и реагировать быстрее и эффективнее, чем любой другой род войск. У них были ударные беспилотники – самое эффективное средство мгновенного реагирования в локальных конфликтах. У них был собственный компонент отлично подготовленного спецназа, обученного действовать за линией фронта, – и все возможности для его доставки, сопровождения, поддержки и эвакуации. У них были отличные технические части, способность и готовность быстро разворачиваться на незнакомых аэродромах и обеспечивать их безопасность: снайперы и контрснайперы ВВС[67]неожиданно победили признанных авторитетов морской пехоты на крайних соревнованиях снайперов. У них были отличные медики, и это давало возможность осуществлять некоторые виды гуманитарных миссий. У них была отличная служба безопасности и контрразведка – еще со времен холодной войны – и это давало возможность как им защититься и защитить свои базы, так и оказывать практическую помощь местным союзникам, обучая их контролю и борьбе с инфильтрацией враждебных элементов. Наконец, ВВС в отличие от всех других родов войск привыкли сидеть на защищенных базах, и, таким образом, они не становились целями для засад, подрывов и обстрелов на дорогах, не вызывали раздражения местного населения и не попадались лишний раз на глаза журналистам. Короче, предложенный USAF план предлагал превратить ВВС из бездонной бочки с весьма малым коэффициентом полезного действия в малозаметные войска оперативного реагирования, содержащие и наземный, и воздушный компоненты и предназначенные для применения там, где воевать нельзя, но реагировать как-то надо. А это девяносто, наверное, даже девяносто пять процентов тех ситуаций, с которыми сталкиваются США в реальном мире.