Второй шанс. Счастливчик - Виктор Мишин

Снегопад понемногу пошел на спад. Я лежу уже шесть часов, никакого движения нет. Становится все холодней, но это уже с голодухи потряхивает. В бинокль периодически вижу ребят, тем вряд ли что-то угрожает. Все-таки любопытство меня сегодня добьет. Прав ли я, что жду этого упыря, может, он решит свалить? Денег у него, с учетом гибели напарников, как у дурака фантиков. Уйти из Питера за границу даже напрягаться не надо, для опытного-то диверсанта. Руку я ему опять же повредил рабочую, левую, и как он будет стрелять с правой, понятия не имею. До темноты оставалось минут тридцать, как на вершине холма, что на северо-западе от школы, что-то шевельнулось и на фоне четких очертаний снежной вершины образовался маленький неприметный бугорок. Нет, все-таки я прав, решился он мне отомстить, решился.

Враг был севернее меня, ветром до меня доносило какой-то запах. Тут зимой любой запах чувствуется издалека. В этих окрестностях полигона даже звери не водятся, человека чуют издалека и уходят, хотя не так давно кто-то лису шлепнул рядом, оголодала, наверное, вот и пробиралась поближе к людям.

В бинокль я видел только этот бугорок, не более, но вскоре я, наконец, удостоверился. Справа от бугорка появилась ветка, да такая прямая и знакомая, что я, наконец, расслабился.

– Пришел все-таки! Не обманул ожиданий, – пробормотал я себе под нос и снял винтовку с предохранителя. Что меня остановило, даже не понял, вот просто взял и отвернул ствол в сторону. Ближе, буквально на ровном месте в снегу лежал человек, и этот человек целился в мою сторону. Как я смог его прохлопать? Он что, здесь с вечера лежит, он же ранен, крови много потерял.

Пока наблюдал окрестности в поисках стрелка, пропустил то, что тот уже был здесь и находится в низине, там я его и прощелкал. Но он меня все-таки не видит. Ствол у меня абсолютно белый и на фоне белого снега не виден. Да если бы он меня видел, уже бы выстрелил, но кто же второй? Бляха, этот урод что, всех моих бывших учеников смог к себе перетащить. Второй меня точно не видит, смотрит под углом в девяносто градусов относительно меня, а вот тот первый, что внизу лежит, тот глядит сюда, и малейшее движение с моей стороны будет последним. Черт, как же мне тебя отвлечь, чтобы направить ствол в твою сторону? А если… да, нужно пробовать.

Винтовка у меня так и смотрела в сторону того человека, что лежал на верху холма. Медленно, буквально по миллиметру я приближал прицел к лицу и как только увидел в нем силуэт, выстрелил. Крик, резкий и пронзительный разнесся на всю округу. Орал человек потому, что я выстрелил ему в руку, патроны у меня спиленные, наверняка оторвал или целиком, или на худой конец вырвал приличный кусок. Снег, зараза, хоть и был мокрым, все же полетел в стороны. Ствол у меня был в десятке сантиметров над снегом, поэтому, конечно, я его потревожил. Тут же раздался выстрел «неглушеного» ствола, и, уходя в сторону перекатом, я почувствовал, как что-то дернуло мое плечо. Боль была адская, похоже, у него «мои» пули. Правое плечо жгло огнем и дергало, как же больно-то, но я уже ловил стрелка в прицел. Тот видел, что попал, и готовился добить меня. Выстрелили мы одновременно.

Больно, черт. Башка раскалывается. Кто-то говорит рядом.

– Смотрите, ребята, майор очнулся!

– Ой, не орите вы, черти полосатые, – прошептал я. Это были мои ученики, а я был в санчасти школы.

– Чего было-то?

– Товарищ майор, мы их подобрали. Капитан Лебедев наповал, полголовы снесло, а второй жив, вы ему руку отстрелили.

– Хорошо, а куда мне-то прилетело? Болит голова, а больше не пойму что.

– У вас касательное в голову, поэтому и болит, а еще плечо задето, кусочек мяса потеряли, но кости целы.

– Ага, самое главное это, конечно, кости! – усмехнулся я и скривился.

– В госпиталь сейчас поедем, – это уже Сема вылез. – Серег, а как ты узнал, что он сюда придет?

– А я и не знал, – засмеялся я и вновь скривился от боли. Головная боль помаленьку стихала, а вот рука начала болеть, да еще и как! Черт, ведь это моя рабочая рука, не понимаю, как же я умудрился выстрелить с развороченным плечом?

Нас всех собрали в одной палате. Вано, Истомин, я и майор Костицин.

– Ну чего, какая-то мразь вывела из строя всю группу! – ругался Истомин. А он ведь прав, хорошо, что мы фактически были в отпуске, вся группа в лежку. Целый только Сема остался. Митрохин и Зимин выздоравливают.

– Да ладно вам, товарищ генерал, главное расхреначили мы эту банду. Но вот то, что главой ее был офицер, да еще и спецназовец…

– А в придачу офицер НКВД! – прервал меня Истомин. – Ох и будет мне по шеям из Москвы, ох и будет.

Да, начальству явно по шее прилетит. Может, и нам перепадет, а пока будем валяться тут и пытаться поправиться. К вечеру прибежала Светланка с девчонками, отругал за то, что всех притащила. Хорошо хоть мне уже руку «пришили», и я был просто очень бледным, но ранение было не очень серьезное, хотя и болючее. «Тупой» пулей мне вырвало кусочек кожи с мясом чуть выше бицепса, неудобная рана, винтовкой еще нескоро смогу пользоваться. Так как плоть полностью не оторвалась, а повисла на волокнах, то врачи умудрились пришить все назад. Чувствительности в этом месте, конечно, не будет, но и дыры не останется. По голове вообще все в порядке, за три года меня так скальпировали не раз, вся башка в шрамах, вот и в этот раз все зашили.

Дочки бросились на меня, чуть искры из глаз не полетели, попросил, чтобы оттащили. Поплакали все, мы тоже поохали.

– Когда же ты мне теперь шкаф-то свой соберешь? – ехидно спросил Петрович.

– Когда вы, товарищ генерал, научитесь врагов родины уничтожать! – скаламбурил я, как оказалось позже, зря.

– Да пошел ты, – выругался Истомин и отвернулся.

– Эй, вы чего? – начал было Валера опер, но я показал ему жестом, что не надо. Да, переборщил слегка.

Ночь прошла тяжело. У всех разболелись раны, и всю ночь мы друг другу мешали спать, так никто и не заснул. Мы, в конце концов, с Валерой стали играть в шахматы, а Истомин так и не поворачивался. Сыграли нормально, выиграв по разу каждый. Вано тоже был не в духе, поэтому только ворочался.

Утром пришел доктор и решил делать перевязки прямо в палате.

– Чего я вас тут дергать буду, все равно всех смотреть. – И начал издеваться.

Вано не зря такой здоровой, силы воли и терпения у него – на троих. Я тоже вполне нормально перенес, хотя было довольно болезненно. Но у меня привычка за три года выработалась, да и кожа огрубела порядочно. Бывает ведь как, в лесу лежишь на позиции, час, два, а то и пять, совершенно не двигаясь.

Комары, муравьи, да мало ли всякой живности мелкой бывает, а дернуться нельзя. Истомин скрипел зубами на всю палату, позже я даже подошел извиниться, думал отвлечь его немного, так получил костылем по спине. Опер Валера орал знатно, еще бы, обе ноги посечены, да еще врач с магнитом поработал и нашел еще осколок, ранее не замеченный. Валерке позже было стыдно, он под конец даже сознание потерял, но мы утешали его, мол, фигня, сами так же орем, просто у нас ранения легче.