Капитан гренадерской роты - Всеволод Соловьев

«Да где ж ему! И что он может?» — успокаивала она себя и отгоняла подобные мысли.

— Итак, вы едете, граф? — сказал принц Антон, пожимая руку Линару. — Дай Бог, чтобы мы встретились снова при хороших обстоятельствах, чтобы эта война обратилась в нашу пользу и, главное, чтобы мы все вполне успокоились относительно известной особы.

Под известною особой подразумевалась цесаревна Елизавета.

— От известной особы было бы легко отделаться, если бы захотели слушаться моих советов, — ответил Линар, — я еще вчера у графа Остермана доказывал необходимость решительного и немедленного поступка с нею. Что она принимает участие в шведских делах, в этом не может быть никакого сомнения; следовательно, нужно подвергнуть допросу ее и всех к ней приближенных. Я совершенно уверен, что подобный допрос, если и не раскроет прямо всего, то, во всяком случае, наведет на след весьма важных открытий. Я не говорю, что с нею нужно поступить очень жестоко, нет, зачем же! Основываясь на том, что она принимет участие в происках врагов России, ее необходимо заставить формально отречься от престола. Народ ничего не может сказать против этого: особа, подстрекающая чуждое государство на войну с Россией, не может рассчитывать на симпатии своих соотечественников и ни при каких обстоятельствах не имеет права царствовать над ними.

— Конечно, конечно, вы правы! — быстро перебил принц Антон. — И если бы только от меня зависело, я непременно последовал бы вашему совету. Но, дело в том, что другие не понимают и сами навязываются на страшные опасности.

Он взглянул на жену: что она скажет? Анна Леопольдовна сидела бледная, с покрасневшими и опухшими от слез глазами.

— Нет, ничего этого нельзя сделать, — тихо и печальным голосом проговорила она, — если бы мы и избавились от нее, то все же это ни к чему не привело бы, опасность не уменьшилась бы: разве там, в Голштинии, не живет чертенок? — припомнила она выражение покойной императрицы. — Он всегда будет мешать нашему спокойствию.

И проговорив это, Анна Леопольдовна сейчас же забыла и о чертенке, и о цесаревне, и о всей России. Какое ей дело до всех этих опасений; в такую ужасную минуту: «он уезжает, чего же это они все здесь? Чего не уходят? Ведь, не могу же я так с ним проститься?»

Но заставить всех выйти не было никакой возможности. Анна Леопольдовна взглянула на Юлиану; та сидела неподвижно, тоже вся бледная, с каким-то странным выражением в лице.

Воспользовавшись оживленным разговором, завязавшимся между присутствовавшими, Анна Леопольдовна подошла к ней и шепнула:

— Выйди и вызови его к себе: у тебя мы простимся…

Юлиана поднялась машинально и, остановившись посреди комнаты, обратилась к Линару:

— У меня очень голова болит, — сказала она глухим голосом, — когда вы будете свободны, придите проститься.

Линар взглянул на нее, поразился ее бледностью, странным выражением лица ее.

— Иду следом за вами, дорогая Юлиана, — проговорил он.

Она, почти шатаясь, вышла из комнаты.

— Вот как вас любит ваша невеста, — неестественно смеясь, сказал принц Антон, — ее просто не узнать сегодня, так она огорчена разлукой с вами.

Линар ничего не ответил на это, а Анна Леопольдовна вспыхнула и закусила губы. Она подошла к Линару и сказала:

— у меня есть дело и я должна теперь с вами проститься. Желаю вам счастливого пути, возвращайтесь скорее.

Линар почтительно поцеловал протянутую ему руку и правительница вышла.

Перед посторонними она еще сдерживалась, но когда появилась в будуаре Юлианы, обойдя коридорами, соединявшими ее покои с покоями фрейлины Менгден, уже не была в силах владеть собою. Слезы градом полились из глаз ее, она упала в кресло и рыдала до тех пор, пока в комнату не вошел Линар.

При его входе Юлиана вышла и заперла за собою дверь.

Он остановился перед Анной Леопольдовной. Ему было неловко: эти слезы и рыдания казались ему излишними. Сам он не особенно скорбел от предстоявшей разлуки — его чувство к Анне Леопольдовне подогревалось искусственно. Когда-то, в первое время своего пребывания в России, он, действительно, искренно увлекся пятнадцатилетней девочкой, глядевшей на него влюбленными глазами, но теперь эта чересчур сентиментальная привязанность ему начинала надоедать порядком.

— Успокойтесь, ради Бога, — заговорил он, наконец, целуя руку Анны Леопольдовны, — право, можно подумать, что мы расстаемся навсегда. Ведь, я вернусь скоро, и не заметите, как пройдет это время.

— Да мне все такие страшные сны снятся, — сквозь рыдания прошептала принцесса, — у меня уж не первый день все какое-то предчувствие, оно меня мучает, не дает мне покоя: мне все кажется, что вы не вернетесь, что мы никогда не увидимся. Боже мой! Мало ли что может быть! Кто поручится, что дороги безопасны? Путешествие такое длинное… Достаточно ли людей с вами?

— Относительно этого не беспокойтесь — я вполне убежден, что доеду благополучно.

Он сел рядом с нею, он всеми мерами старался ее успокоить, но это ему не удавалось. Она все рыдала, все повторяла о своих предчувствиях, так что, наконец, ему сделалось невыносимым это свидание.

— Пора! Пора нам расстаться, — сказал он, — я и так опоздал, меня давно ждут… надо уезжать.

— Как? Уже уезжать!.. — почти безумным голосом проговорила она.

— Что же делать! — он опустил глаза и протянул ей руки.

Вся обливаясь слезами, рыдая и произнося несвязные фразы, простилась она с ним и, чувствуя, что так не будет в силах отпустить его, выбежала из комнаты.

Он остался один и ждал Юлиану.

Вот она вошла в будуар и тихо к нему приблизилась.

Он взглянул на нее.

Какое странное лицо! Она никогда еще не была такая. Она глядит на него не отрываясь и ему жутко становится от этого взгляда.

— Прощайте, Юлиана, — сказал он, протягивая ей руку.

Она дала ему свою.

Ее рука была холодна и дрожала.

Вдруг она отшатнулась от него, блеснула перед ним глазами. Что-то мгновенно, как будто какая-то электрическая искра пробежала по ней.

Прошло несколько мгновений, они не говорили ни слова… Она ступила шаг вперед, положила ему на плечи руки и задыхающимся голосом, едва шевеля пересохшими губами, прошептала:

— Линар, увезите меня с собою… едем вместе! Никогда не вернемся сюда… забудем все… Там, где-нибудь, мы будет счастливы!

Ему показалось, что она сошла с ума. А она все не выпускала его и продолжала впиваться в него горящими глазами и шептала:

— Линар… одно слово… говорите!

— Успокойтесь, Юлиана; я не понимаю, что с вами!.. Что вы говорите?! Или вы смеетесь надо мною! Но зачем провожать меня такой шуткой?

— Шуткой! — отчаянно вскрикнула она и, пошатнувшись, без чувств упала на пол.