Мой балет - Ильзе Лиепа

Третий акт – бал в доме китайского банкира. Это невероятный дивертисмент танцев для тридцати пар. Одна из танцовщиц – прекрасная характерная балерина Елена Ильющенко – исполняла танец на блюде. Китайский фокусник – им был молодой Асаф Мессерер – танцевал с лентой. В танцах участвовали и начинающие балетные артисты: Игорь Моисеев (он был негром) и Михаил Габович (будущий партнер Галины Сергеевны Улановой, абсолютный классик), который исполнял роль англичанина. На этой вечеринке Тао Хоа исполняет танец с зонтиком. Потом происходит очередной заговор – Ли Шан-фу задумывает отравить капитана. Героиня умоляет капитана покинуть прием, говорит ему о своей любви, на коленях просит увезти ее из Китая. На чайной церемонии капитан уже подносит чашку отравленного чая к губам, но Тао Хоа выбивает чашку из его рук. Тогда Ли Шан-фу стреляет в капитана, но промахивается, китайские партизаны проникают в дом. Тао Хоа видит уходящий в море советский пароход… Радость от спасения любимого человека была недолгой: Ли Шан-фу стреляет в Тао Хоа, и она, умирая, отдает партизанам подарок советского капитана – красный мак. В небе загорается огромный красный маковый цветок, с него на тело Тао Хоа сыплется множество лепестков…

Вот такой невероятный сюжет, и представьте себе, что все это было возможно станцевать, и было исполнено, и имело оглушительный успех. Этот балет шел три-четыре раза в неделю, и билеты на него задолго были раскуплены. После премьеры спектакля популярность его так стремительно росла, что советская промышленность выпустила духи, которые пользовались большим успехом и назывались «Красный мак». А конфеты «Красный мак», которые появились именно тогда, до сих пор можно увидеть на прилавках наших магазинов.

Помимо масштабности самого спектакля и того, какое место в советском и русском балете он занимает, очень важны личные судьбы тех балерин и артистов, которые прошли через этот балет. Возвращаясь к первой исполнительнице партии Тао Хоа Екатерине Васильевне Гельцер, хочу сказать, что это была ее последняя новая роль, хотя балерина прожила очень долгую жизнь и танцевала практически до шестидесяти с лишним лет. На премьере спектакля ей был пятьдесят один год. Но все в один голос утверждают, что она была невероятно хороша и выглядела как фарфоровая статуэтка. Она готовилась к этой роли очень трепетно: брала уроки обращения с веерами и с китайским зонтиком у артистов цирка, отрабатывала походку. Как актриса, я знаю, что иногда в правильно найденной походке кроется ключ к образу. Вот так Гельцер нашла семенящую походку, маленькие шажки. Для нее было важно, чтобы зритель увидел роль. Роль удается, когда сначала мы видим персонаж в одном качестве, потом проходит цепь событий, и мы видим персонаж совершенно измененный, преображенный. Такой стала роль Екатерины Васильевны Гельцер: от послушной девушки-куколки до драматической героини, которая борется за свою любовь и за правду жизни, как она ее понимает.

Через семь лет после премьеры Гельцер выступила в юбилейном трехсотом спектакле. А через несколько лет выяснилось, что название спектакля не годится: оказалось, что в Китае мак ассоциируется с опиумом. Группа китайских товарищей, оказавшись на просмотре балета «Красный мак» в Большом театре в 1959 году, заявила, что название обескураживает, ведь опиум – их злейший враг. Так название «Красный мак» изменили на «Красный цветок». Под новым названием балет шел до 1960 года.

Партию Тао Хоа танцевали многие блистательные исполнительницы, поскольку жизнь спектакля была очень долгой. Это и Викторина Кригер, и Ольга Лепешинская, и Софья Головкина, и Раиса Стручкова. Педагог, у которого я оканчивала хореографическое училище, Наталья Викторовна Золотова, тоже была одной из исполнительниц партии Тао Хоа в Свердловске. После премьеры в Большом театре балет начал свое триумфальное шествие по сценам разных театров, и на ее спектакле был композитор Глиэр. Я видела в доме у Натальи Викторовны фотографию, подписанную рукой композитора: «Моей любимой Тао Хоа». Думаю, что это о многом говорит.

Еще одна балерина, которая была неподражаема в роли Тао Хоа, – это Галина Сергеевна Уланова. До нас дошли записи нескольких фрагментов танцев Галины Сергеевны, и выглядит это – невероятно современно. Так некоторые балерины умеют перескочить из одной эпохи в другую: эстетика танца меняется, и, когда мы смотрим старые записи, нам это кажется старомодным, нескладным, несуразным, но есть исключения, которые всегда выглядят современно. Таким исключением была Галина Сергеевна Уланова.

В 1949 году 9-летний мальчик Володя Васильев увидел Уланову в «Красном маке» и вспоминает об этом так: «Трогательная, хрупкая, изящная, как ветерок, женщина-полуребенок». А режиссер Борис Александрович Львов-Анохин продолжает: «Стройная фигура Улановой в белой сверкающей одежде напоминает вырезанную из слоновой кости статуэтку. В этой фигурке – сосредоточенность и покой, в этой героине выражена решимость нежной и мудрой женской души». И действительно, каждый танец ее Тао Хоа – это маленький спектакль и маленькое представление. Большое счастье, что мы можем увидеть хотя бы несколько фрагментов с танцем Галины Сергеевны Улановой.

Жизнь каждого спектакля так же самобытна, как и жизнь каждого человека. И предугадать или понять ее невозможно. Почему одни спектакли живут долго, а другие, не менее прекрасные, исчезают из афиши? В этом есть, наверное, какой-то промысел. У «Красного мака» беспримерно долгая и яркая жизнь, а потом – полное забвение. Любопытно, что сейчас интерес к этому спектаклю возвращается – недавно его поставил Владимир Васильев. И я уверена, что многие будут к нему возвращаться, потому что в нем есть жизнь, в нем масса интересных танцев. И там, где роль Тао Хоа исполнит интересная актриса – зритель по-прежнему будет с напряженностью следить за этим, немножко абсурдным, авантюрным, но очень волнующим (если это доносится настоящей большой актрисой и балериной) сюжетом.

Рудольф Нуреев – выдающийся танцовщик, который революционно перевернул представление о мужском танце не только в русском, но и в мировом балете.

Он действительно стал легендой. Еще при жизни его называли гением, экзотическим танцовщиком, ярким, неистовым виртуозом, человеком с невероятным вкусом. Его называли аристократом от балета. Он стал одним из самых фотографируемых мужчин XX века.

Через десятилетия после дягилевских «Русских сезонов» Рудольф Нуреев пробудил безумную любовь и интерес к искусству балета. Он породил волну интереса к балету, которая называлась «рудимания». Чтобы утром купить билет и попасть на его спектакль, выстраивались огромные многокилометровые очереди, люди стояли по ночам.

Некоторые факты его биографии стали для меня открытием и невероятным потрясением. Профессионально этот выдающийся танцовщик начал заниматься балетом в 17 лет, когда многие уже заканчивают обучение и становятся профессионалами. Рудольф родился в поезде, когда мама ехала к месту службы его отца. Его жизнь и карьера стремительны, как полет кометы. В семнадцать лет приехав из Уфы в Ленинград обучаться балету, он попал в класс замечательного педагога Александра Пушкина. Был партнером выдающихся балерин Дудинской, Шелест, Кургапкиной, Моисеевой. Стал первым танцовщиком, который эмигрировал за границу в 1961 году, остался в Париже, и с этого момента началась его звездная карьера. Он стал «человеком мира», как сам себя называл. Его партнершей была знаменитая балерина Марго Фонтейн. Для него ставили самые известные хореографы – Фредерик Аштон, Кеннет Макмиллан, Ролан Пети, Руди ван Данциг, Морис Бежар, Джером Роббинс и многие другие. На протяжении нескольких лет Рудольф Нуреев был бессменным руководителем балетной труппы Парижской оперы, где ставил свои версии спектаклей «Ромео и Джульетта», «Золушка», свои версии классических балетов – «Лебединое озеро», «Раймонда», «Спящая красавица», «Дон Кихот», «Щелкунчик», «Баядерка». Эти спектакли в его постановке сегодня стали фирменным стилем Парижской оперы. Он невероятно музыкален в этих постановках – они роскошны и помпезны. Был в его жизни и крутой поворот, когда он встал за пульт дирижера и с благословения самого Караяна дирижировал спектаклями.