Малыши в подарок - Ксения Богда

не знает. И не знает, что ты в тюряге чалилась все эти пять лет?

– Заткнись, Волков, – цедит сквозь зубы моя бывшая женушка.

Сзади Юлька охает.

– А ты чего приперлась-то? Ждала, что я тебя с распростертыми объятиями встречу? Чего-то тебя быстро выпустили. А подельник твой ещё отдыхает?

Лера стискивает губы, и они становятся почти белыми.

– А это что за мочалка там стоит? И что за спиногрыз у тебя на руках, Волков?

Не вестись! Главное, не вестись.

– Это моя семья, Лер.

Лера щурится. Злобная гримаса превращает её в обычную страшную бабу, и я вижу все её недостатки, на которые раньше закрывал глаза, потому что был влюбленным идиотом.

– А может, мне ментам позвонить? Помнится, суд запретил тебе ко мне приближаться ближе, чем на двадцать километров.

– А я и не к тебе, – продолжает гнуть свою линию.

– В машину садись, – новый муженек Леры чуть ли не силой запихивает её на пассажирское сиденье и закрывает дверь.

С пробуксовкой проносится мимо нас. А я выдохнуть не могу. Легкие сжало с такой силой, что в них не может просочиться даже четверть вдоха.

– Юль, Еву подержи, пожалуйста, – протягиваю дочь испуганной Юльке и сваливаю от её пытливого взгляда.

Мне надо побыть одному! Перевести дыхание. Прочистить мозги… Иначе я могу наделать глупостей.

Юля

Нервно стискиваю Еву, пока она не начинает недовольно пищать и вырываться.

– Прости, бусинка, – целую в крохотный носик и не замечаю, как меня начинает потряхивать после этой сцены.

На звук уезжающей машины из калитки выглядывает Надежда и удивленно хлопает глазами, когда застает меня, растерянную, с двумя детьми.

– А куда Захар пронесся? – оборачивается на дом. – Все нормально, Юль?

Сил хватает только на то, чтоб покачать головой. Потому что нет, не нормально. Что-то явно меняется в данную секунду. Ломается. А я и шага ступить не могу, ноги словно врастают в гальку.

– Что случилось? – Надежда пугается не на шутку и подбегает ко мне. – Давай я Еву подержу.

Киваю как болванчик и протягиваю дочь.

– Боже мой, девочка моя, да что у вас тут стряслось?

Разлепляю склеенные губы.

– Кажется, только что приезжала бывшая жена Захара.

– Лера? – охает Надежда.

И это лишний раз подтверждает, что мои догадки верны. Я настолько впечатлилась реакцией Захара на блондинку, что весь разговор до меня доносился сквозь шум в ушах и половину я просто не разобрала.

– Что она сказала?

Нервно дергаю плечом.

– Не знаю. Не помню, я не поняла, о чем они говорили. Далеко стояла.

Насчет последнего вру, конечно. Я стояла на расстоянии в несколько шагов, но все же я действительно не слышала, о чем они говорили.

– Кошмар. Да как она посмела после всего, что сотворила, показываться тут?

– Не знаю.

– Так, ты сейчас выдохни, – гладит меня по руке и всматривается в лицо, – ничего катастрофичного не произошло. Прошлое иногда напоминает о себе, и с этим ничего не поделать, а мой сын не был монахом.

Угукаю. А что мне ещё остается? Я Захару никто, и звать меня никак…

– Надежда, последите за близнецами? Я, – сглатываю вязкую и горькую слюну, – я с Захаром поговорю.

– Конечно, Юлечка, конечно, вам обязательно нужно поговорить.

Закатываю коляску с Егором обратно во двор и ловлю на себе несколько удивленных взглядов. Назар, Соня, Ксюша и Ильдар. Все смотрят на меня как на привидение.

– Иди, милая, – подталкивает меня Надежда.

Неуверенно шагаю в сторону дома. Распахиваю дверь и теряюсь. А куда идти? Где Захар мог скрыться?

Иду наугад и открываю первую дверь. Тут же взгляд цепляется за фигуру Захара. Стоит у окна, замер.

Не слышит, что я вошла? Или делает вид, что не услышал?

В любом случае я чувствую, что нам нужен этот разговор.

– Захар, – мой голос тонет в пространстве.

Захлебывается в тишине. Гробовой. Холодной.

От Захара фонит напряжением, и это напряжение заражает меня, словно радиационное излучение.

– Это из-за неё та авария была. Да? – решаюсь все же спросить самое главное.

Но ответом мне служит только молчание. Сжимает зубы, глаза в пол упирает. Кулаки сжаты до заостренных костяшек.

– Юль, я сейчас не настроен на исповедь, – хрипит.

Вижу же, что через силу говорит, но мне только больнее становится. Значит, ему не все равно? До сих пор помнит и не забыл?

– Да, я поняла. Я просто…

Прячу руки за спину, пытаюсь их согреть.

– Я просто зашла сказать, что я с детьми все равно к крестной пойду.

Он кивает. Вот так все просто и легко. Хочешь уйти – иди. Никто тебя, Юля, тормозить не будет. Хотя чего я ждала? Что он сейчас упадет передо мной и все расскажет? Все, что было тогда? Бред…

Я же не влюбилась в Волкова? Нет же? Тогда почему сейчас сердце в клочья? Душа вопит, что ей больно? А мне самой хочется зареветь. Заорать на весь дом, от боли, от безразличия.

– Пока, – голос шелестит, как лист весенний на ветру.

Снова кивок. Ноги почти не слушаются, когда выхожу из дома. Сразу же ищу детей. Они с Надеждой и Ильдаром. Делаю несколько вдохов и заставляю себя пойти в их сторону и сказать, что мне пора. Прикроюсь тем, что нужно навестить крестную.

Бросаю взгляд на окно и замечаю там тень Захара. И в эту минуту я понимаю, что конец всему. Не будет ничего… Цепляю на лицо улыбку, чтобы не напугать своим видом детей. Мне нужно быть сильной ради них.

– Юлечка, как ты? – Надежда вскакивает, когда видит меня.

Она волнуется, руки заламывает. И в глазах застыл страх. Только вот чего она боится?

– Нормально. Я крестной пообещала, что мы приедем к ней, повидаться. Спасибо большое за гостеприимство, и ещё раз поздравляю.

– А как же Захар?

Сглатываю.

– Я его предупредила.

Я стараюсь быть сильной в этот момент, хоть и каждое слово мне дается с таким трудом, что проще лечь тут на газон и притвориться мертвой.

– Он не проводит?

Мотаю головой.

– У него ещё дела.

Боже, зачем я вру-то? Зачем стою тут и сочиняю на ходу?

– Я подвезу, – за спиной материализуется Назар.

Вздрагиваю, накрывая грудь ладонью, и выдыхаю.

– Извини, я не