Мастер ножей - Ян Бадевский

Вертерис дрейфовал над северо-западными отрогами Кайянской гряды. Здесь постоянно свирепствовали ветры, стекавшиеся, казалось, со всех уголков Тверди. По слухам, навигаторы Вертериса составляли сезонные карты ветров и продавали их за хорошие деньги всем, кто желал быстрее добраться до цели. Мне нравилось стоять на палубе рядом с Мерт и вдыхать полной грудью чистый горный воздух. Одеваться приходилось тепло – наступили осенние холода.

Спустя десять дней перед нами предстал Вертерис.

Скит вырос ниже выбранного курса, поэтому я смог оценить его странную форму в полной мере. Издалека этот дрейфующий островок смахивал на веретено, заостренное внизу и расширяющееся в верхней части. Жилые кварталы уступами громоздились все выше, их связывала широкая спиральная улица. В центре Вертериса зиял провал. Он мог показаться жерлом потухшего вулкана, если бы стенки провала не были образованы фасадами домов, разноцветными крышами, уступами террас, деревьями и лестницами.

Чем ближе «Мемфис» подлетал к центру облачной цивилизации, тем больше разрасталось веретено. Теперь я видел сеть каналов, расчертивших дно «ямы», парк и статуи древних властителей. Перед нами предстала знаменитая Площадь ветров, рядом с которой высился купол Коллегиума.

А еще я увидел Дверь. Одну из многих, как я слышал. Возможно, другие порталы скрывались в недрах Вертериса, об этом я ничего не знал. Вход во Внемирье представлял собой зеркальную плоскость, врезанную в каменные врата на одном из нижних ярусов. Перед Дверью жители Вертериса возвели гранитную террасу, от которой в разные стороны разбегались ступени и улицы, напоминающие горные тропы. Все улицы были ограждены парапетами, через равные промежутки виднелись выросты фонарных столбов.

Браннер заложил вираж, огибая Вертерис с востока.

Мы плыли медленно, обмениваясь световыми сигналами с погонщиками других браннеров. Прежде мне не доводилось видеть столько воздушных кораблей в одном месте. Небо буквально кишело этими левиафанами. Корпуса гондол были выкрашены в цвета всех небесных островов. К Вертерису слетались делегаты Небесного совета, торговые представители богатейших гильдий, послы ведущих держав Тверди. Мне даже показалось, что в ста метрах под нами мелькнул флаг Ламморы.

Я стоял на верхней палубе рядом с Мерт. Рлок свернулся огромным калачиком под стеной боевой рубки. На зверя падала тень от пушки. Я до сих пор не спросил у девушки, чем стреляет эта штуковина. На каменные или чугунные ядра не похоже – слишком узкий и вытянутый ствол. Возможно, посредник протащил через Дверь земное оружие.

Рядом возникла тень.

Коэн.

– Впечатляет?

Я посмотрел на него:

– Еще как. Тут есть браннеры с Тверди.

Мой наниматель кивнул:

– Есть. Сегодня мы попытаемся создать военный союз. Это надежда на спасение. Возможно – последняя.

– Демиурги не вмешаются?

Коэн нахмурился:

– Все сложно, Ольгерд. На Земле нет единства. Некоторые фракции выступают за уничтожение Двери, ведущей сюда.

– Ты серьезно?

Верить в подобное не хотелось.

– Вполне. Посторонние представляют собой угрозу. Если они захватят важнейшую транспортную развязку в Галактике – мы проиграем. Будет проще сжечь мосты и тихонько отсидеться в своем мире. Так считают некоторые. Есть и другие – те, кто думает, что с Посторонними можно договориться.

– А можно?

Коэн хмыкнул:

– Нет.

Пожалуй, это величайшая загадка Внемирья. Почему Посторонние столь непримиримы? Что им сделали Демиурги? Галактика велика, места всем хватит. Иногда я пытаюсь осмыслить масштаб этой пустоты, заполненной звездами и шариками планет, подобных нашей. Это кажется чем-то невероятным, непостижимым. И все же наши предки научились побеждать ничто, прорываясь в чужие края. Передо мной матово поблескивала Дверь – зримое доказательство могущества Демиургов.

Веретено медленно поворачивалось.

Теперь я видел крохотные человеческие фигурки, бредущие по спиральному витку внешней улицы, квадратики окон, дым, струйками вьющийся над островерхими крышами. Из-за поворота выплывала причальная платформа – исполинский каменный выступ, ощетинившийся мачтами, выдвижными пандусами, швартовочными канатами и блоками. Настоящий улей, облепленный человеческими и не совсем существами, парящими браннерами и стягивающимися отовсюду повозками, доверху забитыми тюками, бочонками, ящиками и всевозможными свертками. Властители Скитов швартовались в закрытом порту на противоположном краю Вертериса. Коэн, несмотря на свое влияние, подобного права не имел.

Брин сменил Гарнайта на мостике и сейчас уверенно направлял «Мемфис» к свободному причалу. Воздушный корабль неспешно разминулся с боевым браннером Радужного Моста, ощерившимся жерлами пушек. Порты облепили борта гондолы в три ряда – устрашающая картина. Браннер вчетверо превышал «Мемфис» по габаритам, но я слышал, что на Облаках выводят и более упитанных тварей.

Коэн кивнул капитану браннера, стоявшему на верхней площадке мостика. Тот приложил два пальца к козырьку фуражки. Интересно.

«Мемфис» стал снижаться.

За минувшие несколько недель я успел отвыкнуть от гостиниц и постоялых дворов. Пришлось привыкать заново. Коэн снял для нашей команды мансардный этаж строения на Верхнем кольце Вертериса. Осенью проливные дожди непрерывно барабанили по жестяным и черепичным крышам здешних домов. На первом ярусе традиционно располагалась таверна, но перекрытия были массивными, и шум ничуть нам не мешал.

До начала совета оставалось три дня. Мы с Мерт завели обыкновение выбираться по вечерам на пологий скат крыши, прихватив с собой довольно урчащего рлока. Черепица отдавала нашим спинам скудные остатки дневного тепла. В закатных лучах к горизонту тянулись птичьи стаи, а к портовым мачтам величественно подплывали швартующиеся браннеры.

Ветер дул постоянно.

Мы предпочитали лежать на внешнем скате постоялого двора, но иногда перебирались на внутренний. Отсюда хорошо была видна Дверь – таинственная и отчасти зловещая. По Площади ветров сновали люди, но издалека нельзя было рассмотреть их лиц. По правде говоря, все они казались крошечными муравьями, копошащимися на дне оврага. Когда это зрелище надоедало, мы перелезали обратно – следить за прибытием браннеров.

Коэн вновь куда-то запропастился.

Меня это начало слегка раздражать. Я ведь его телохранитель. Создавалось ощущение, что посредник вообще не нуждался в охране. Или прибегал к ней там, где считал нужным. Или держал меня про запас для неведомых целей. Платил он при этом исправно, четко придерживаясь своих контрактных обязательств. В итоге я махнул рукой на происходящее и стал наслаждаться обществом Мерт.

Нас неодолимо тянуло друг к другу. Казалось, так происходило всегда. Было приятно обмениваться взглядами, держаться за руки, просто лежать рядом на остывающей черепице. Иногда по моей мысленной просьбе Рык перебрасывал ей обрывки картин своих дальних странствий. Потом он научился одновременно держать два потока. Хороший песик. Нас сковало странное единство. Ощущения семьи у меня не было с раннего детства. Из прошлого вдруг нахлынули воспоминания. Вот я сижу на дощатом полу, рисую невидимые руны. Мать деловито хозяйничает возле печи, отец что-то чинит. Казалось, все это безвозвратно утрачено. Но вот она – пена дней.