Грани сумерек - Андрей Васильев

Так, собственно, и вышло. Последнее, что помнил Эркки (так звали моего нового знакомца) из земной жизни была резкая боль в груди, а дальше началось другое, ограниченное во времени и пространстве существование. Зона его обитания ограничивалась небольшим пятачком ложбины, а на белый свет он вылезал теперь только ночной порой. И самое обидное — его никто не видел. А ведь люди сюда то и дело заглядывали, правда в основном затем, чтобы справить нужду. Дорога-то вон она, за деревьями гудит. Уж он и орал, и руками махал, и награду сулил — все впустую. Не видят его — и все. Потом, дней через пять, он понял отчего, а в поначалу очень переживал по этому поводу.

Исключение составлял только забавный бородатый старичок, тот, что стоит рядом со мной, но и с ним у Эркки договориться не получилось, как он не старался.

— Надо сообщить моей жене о том, что случилось — горячо тараторил финн — И непременно в полицию обратиться! Нужно, чтобы этих негодяев поймали и отняли у них мои деньги. Это собственность моей семьи! Вы этим займетесь?

— Нет — искренне ответил я — Тратить свое время на улаживание ваших проблем не стану. У меня его не так много.

— Но как же? — опешил Эркки — Ведь есть гражданский долг… И потом — это ваши соотечественники меня убили. Вы обязаны…

— Могу вам предложить свободу — холодно произнес я — Здесь и сейчас. Если нет — можете безумствовать, дальше, пытаясь докричаться до слабящихся дальнобойщиков. На принятие решения у вас есть пять секунд. Время пошло.

— Чегой-то даже жалко стало этого инородца — сообщил мне леший тогда, когда мы уже почти добрались до края леса, за которым раскинулся дачный поселок — Безвинно смерть мужик принял.

— Глупо — да, безвинно — нет — покачал головой я — Он лишнюю копеечку выгадать пытался, и на том жизнь потерял. Не крутил бы схемы с кем попало, платил налоги как положено и до сих пор свои сыры возил бы в Россию — гурманам на радость, себе на выгоду.

Кстати, перед тем как отправить Эркке в последний полет, я у него выведал все детали случившегося, с номерами машин, именами и телефонами участников. На мою удачу, память у финна была замечательная.

Зачем? Пусть будет. Я уже давно усвоил простую истину — информации много не бывает, особенно если она исходит от мертвых. Ну, за исключением той дребедени, которую обычно несут несовершеннолетние девочки-самоубийцы. Там, конечно, такой поток сознания льется, что с головой накрыть может. Я два раза с подобным сталкивался, чуть умом не тронулся в обеих случаях.

— Ну, может ты и прав — покивал Лесной Хозяин — Я нынешнее время не сильно понимаю. Да и не пытаюсь, если совсем уж честно. Неудобное оно для меня, ваше время, смекаешь? Вывернулось все за последние сто лет наизнанку, паря. Раньше хлебушек сеяли, а теперь его только едят. Ни одного же поля возделанного рядом с лесом нет. В былое время люди тут, на земле жили, а в город ездили поглядеть на чудеса какие поглядеть или на ярмарку, а теперя наоборот — все там, в каменных коробках, обитают, а сюда на денек-другой приезжают. Вот потому я из лесу своего носа не кажу. Тут все по-старому, по-прежнему, вроде, как и нет этого вашего нового времени. Вот ещё бы не мусорили…

— Когда в следующий раз приеду, таблички привезу — пообещал ему я — «В лесу не мусорить. За нарушение — наказание».

— Думаешь поможет? — с надеждой спросил лесовик.

— Нет — расстроил его я — Вернее — не сразу. На таблички эти давно никто не смотрит, все знают, что их тыкают для порядка и проформы. Но вот если тех, кто мимо них прошел и бросил тут после фантик или окурок, как следует пугануть, и делать это на постоянной основе, то может и сработать. Покрутить пакостников по лесу, к болоту завести, филином поухать, выпью в темноте поорать. Властей народ не боится, но тут-то другое. Здесь то, что в наш генетический код зашито, что от предков перешло, для которых лес был и дом, и друг, и враг, и вся вселенная. Это другой коленкор. Короче — у нас народ понятливый, особенно когда дело касается личной безопасности, замешанной на сверхъестественном.

— Замешанной на чем?

— На том, чего вроде и нет — пояснил я — Ладно, пойду домой. Что-то устал сегодня, в сон прямо клонит.

— А и иди. И спи — посоветовал мне лесовик, сунув в руки корзину — Вот держи. Первые в этом году боровички. Крепенькие, один к одному.

Грибы я отдал маме, привычно отшутился от ее безобидных вроде подъездов класса «когда ж я наконец стану бабушкой» и «вот для кого мы с отцом дачу строили», а утром, чуть свет, сбежал из родных пенатов обратно в город. Тем более, что Светка, со слов мамы, в этом году вообще переехала сюда, в СНТ. То ли на «удаленку» перешла, то ли отсюда на работу ездит, то ли вообще уволилась — я так и не понял. Но встречаться с ней я точно не стремлюсь, она опять начнет по сотому разу пытаться склеить не то, что разбитое, а давным-давно выкинутое на свалку, и даже утилизированное.

Короче — нафиг эти забавы. Тем более, что вокруг меня и так вон, целый цветник образовался. Будь я персонажем книги, размещенной на каком-нибудь самиздатовском портале, то её непременно отнесли бы в категорию «гаремник». Точно говорю. Вот накой я ту же Олесю на грех совратил? Понятия не имею. Как видно, по указке свыше. Впрочем, в конкретном данном случае, кто кого совратил с полной уверенностью сказать все же нельзя. Да, изначально инициатива исходила от меня, а вот потом…

За всеми этими размышлениями обратная дорога пролетела как-то незаметно, даже несмотря на то, что я на этот раз я все же воспользовался муниципальным транспортом.

Родной дом меня встретил криком и ором.

— Это не твоя квартира! — блажил Родька — Ты вообще ненастоящая! Я дуну — и все! Развеешься как туман! Нежить!

— А ты неведома зверушка! — не уступала ему Жанна — Существо без прописки, совести и гендерности! Ты — оно! Ясно? Оно! Андроид, бесполое создание!

— Я не оно! — сошел на фальцет мой слуга — Сама ты оно! Редкое! При жизни потаскухой была, и после смерти такой же осталась! Кто с Толиком спутался, а? Я все знаю! Все хозяину расскажу! У, змеюка холодная, призрачная!

— Может и змеюка! Только за Сашку я любого удавлю или зажалю! А от тебя помощи ноль! Только на шее у него сидишь да канючишь постоянно: «купи мне то, купи это». Или дрыхнешь! Его вон недавно чуть не убили, а тебе и дела до того нет, будто так и надо. Или, может, тебе так и надо!

Окончательно рассвирепевший Родька попытался ударить призрак, но, само собой, у него ничего не получилось и он, не устояв на лапах, покатился по полу забавным меховым шариком.

— Чего орем? — холодно осведомился у спорщиков я — Чего опять не поделили?

— Я с ним в одном доме больше жить не могу! — заявила мне Жанна, обиженно надув губы — Это невыносимо!

— Гони ее прочь, хозяин! — потребовал у меня слуга — Чую — через нее к нам беда придет! У этой заразы ни стыда, ни совести!