Джоконда улыбается ворам - Евгений Сухов

– Я хочу, чтобы она съехала завтра же! – настаивала Беатриче.

– Моя драгоценная, – взмолился герцог, – но ведь ей нужно собрать свои вещи, подготовить гардероб, на что уйдет масса времени! Цецилия просто не в состоянии сделать это за столь короткое время. Кроме того, она должна будет подобрать себе в городе достойное жилье. Не ютиться же ей в лачуге!

– Хорошо… Ей вполне хватит трех дней, чтобы убраться из дворца!

– Вот и договорились, – с облегчением проговорил герцог. – А теперь давай обнимемся, – широко раскинул Лодовико руки. – Пускай это крошечное недоразумение поскорее забудется.

– Не торопись, герцог, – строго произнесла Беатриче, проявляя неуступчивый характер своего отца, герцога Эрколеда д’Эсте. – Вы должны дать мне слово, что отдадите вашу бывшую возлюбленную замуж.

– Что?! Но зачем? Полагаю, что она вправе сама распоряжаться собственной судьбой.

– Только в этом случае наш брак будет в безопасности.

– Хорошо… Я даю слово перед послами твоего отца, что обязательно выдам Цецилию замуж.

– Я хочу, чтобы она была помолвлена немедленно!

– Но каким образом? Где я найду ей партию? Ты ставишь меня в весьма затруднительное положение.

– Не лукавьте, герцог, это в ваших силах. Вы хотите разрыва дипломатических отношений с моим отцом?

Герцог Сфорца внимательно посмотрел на раскрасневшуюся Беатриче. Герцогиня была настроена решительно. Бесшабашная, невероятно живая, любящая маскарады и всевозможные развлечения, она была способна проявить невероятную твердость. Изгиб губ, упрямые складки на круглом подбородке выдавали в ней непреклонную волю герцога Феррарского.

– Хорошо. Будь по-твоему.

Эта взбалмошная девчонка просто вьет из него веревки! Как далеко он может зайти в своих уступках из-за любви к ней? Неужели он недостаточно доказал, что просто без ума от ее золотистых длинных локонов, слегка вздернутого носика и мелких веснушек на переносице.

– Капитан Ромеро, – обратился герцог к швейцарцу.

– Да, ваша светлость.

– Сегодня утром во дворец прибыл граф Бергамини. Он у меня просил аудиенцию, но все это время я был занят. Скажите ему, что я могу принять его немедленно. И пусть поторопится!

– Слушаюсь, ваша светлость! – охотно отозвался швейцарец и, открыв дверь, зашагал по длинному гулкому коридору дворца.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут появился взволнованный старый граф Бергамини. Прошло три года, как он овдовел. Его жена, невероятно красивая женщина, графиня Вита, двадцати двух лет от роду, зачахла в течение одного месяца, оставив его с двухлетним младенцем. Его несчастья на этом не закончились, разорившись, он вынужден был продать родовое поместье и вот теперь просился на службу во дворец, чтобы сохранить то немногое, что у него еще оставалось.

Увидев большое количество присутствующих, граф сконфузился: для конфиденциального разговора было слишком много народу. А в роли просителя выглядеть не хотелось.

– Граф, как-то вы обмолвились о том, что после смерти вашей обожаемой супруги вам стало очень трудно вести хозяйство.

Невольно сглотнув, граф попытался улыбнуться, напоминание о скончавшейся жене до сих пор отзывалось нестерпимой болью в его душе. Начало разговора было без обычных вопросов о самочувствии и без милой пустяшной болтовни, на которой держится доверительная беседа. Так вот в лоб! Сразу! И совсем далеко от той темы, на которую граф Бергамини рассчитывал. В последний раз он был во дворце пять лет назад, возможно, что правила этикета кардинально поменялись и он просто не поспел за новыми веяниями. Что ж, придется наверстывать упущенное и учиться всему заново.

– Да, ваша светлость. К сожалению, все мое хозяйство пришло в полнейший упадок, и я едва свожу концы с концами. Я очень рассчитываю на вашу помощь, ведь я всегда был вашим преданным вассалом, – поклонился граф Бергамини.

– Я никогда не сомневался в вашей преданности, ваше сиятельство. Надеюсь, у меня не появится оснований для сомнений и впредь… Скажите мне, граф, а когда вы рассчитываете связать себя узами брака?

Беседа принимала еще более занятный характер. Не в правилах герцога интересоваться личной жизнью своих подданных. Что же в таком случае заставило его отойти от установившейся традиции? Все-таки как поменялся за последние годы герцог Сфорца!

Граф посмотрел на послов, кажется, дожидавшихся ответа не менее напряженно, чем сам герцог; на Беатриче, несколько торжественную, перевел взгляд на побледневшего Леонардо да Винчи, стоявшего у стола с чертежами.

Что бы все это значило? Его подмывало ответить, что он предпочитает доживать свой век в одиночестве, но в какой-то момент, всматриваясь в напряженные лица присутствующих, вдруг понял, что от его ответа зависит его будущность.

– Признаюсь откровенно, я совсем не думал об этом, – тише прежнего произнес граф. – Но если бы нашлась подходящая партия, так я бы немедленно женился. Кто-то же должен помогать мне воспитывать малолетнего Пауло.

По тому, как разгладились лица послов, и по тому, как едва улыбнулась герцогиня, граф Бергамини понял, что с ответом он угадал.

Герцог Сфорца одобрительно закивал:

– Да, конечно, – его лицо приняло участливое выражение. – Разумеется, вам трудно сейчас без обожаемой супруги. Однако я могу вам посодействовать, – приободрившись, проговорил Лодовико. – Я бы хотел вас сосватать. Что вы на это скажете?

Граф, не ожидавший подобного продолжения разговора, выглядел обескураженным, беспомощным взглядом окинул насторожившихся послов, как если бы желал заполучить в их лице подсказку. Но в ответ получил лишь учтивые улыбки. Герцогиня Беатриче оставалась холодна, будто бы кусок льда. Помощи ждать было не от кого.

– Ваша светлость, ваш выбор безупречен, – со значением посмотрел он на герцога, а потом перевел взгляд на Беатриче. – Уверен, что он будет хорош и в этот раз.

– Что вы скажете о Цецилии Галлерани?

Граф Бергамини невольно похолодел. Цецилия была одной из красивейших женщин герцогства. Немало мужчин мечтали лишь хотя бы однажды коснуться рукава ее платья, заглянуть в кроткие ласковые глаза. Но сложность заключалась в том, что Цецилия по-прежнему оставалась в статусе фаворитки герцога. А значит, не найдется рыцаря, что подошел бы к ней ближе расстояния вытянутой руки. А может, все это шутка? И герцог дожидается от него задорного смеха? Граф Бергамини даже разлепил губы, чтобы поддержать столь удачную шутку Лодовико, но пересохшее горло неожиданно перехватил спазм. У великих людей своеобразный юмор, и к нему тоже следует привыкать.

– Даже не знаю, что вам ответить, ваша светлость, – выдавил наконец из себя Бергамини.

– Вот как? Вам не нравится Цецилия? – в голосе Сфорца прозвучало удивление.

– Вы меня не так поняли, ваша светлость. Цецилия невероятно красивая женщина, но что она сама скажет по этому поводу?