Она что-то знала - Татьяна Москвина

В юности я была увлечена одним актёром. Человек он был недалёкий и незрелый, играл не от головы, по наитию. Но три часа, пока шел „Гамлет», я видела перед собой прекрасное, благородное существо, говорящее дивными стихами, и это существо было реальным – оно живёт и сейчас в моих воспоминаниях, а я вовсе не восторженная девочка и уж никак не идиотка. Обольщение актёрскими образами давно перестало быть развлечением образованной среды, балующейся театром, – оно универсально, всемирно, всепроникаюше. Потому что люди желают видеть свой соблазн в лицо, желают зримых, осязаемых кумиров, потому что они сами, не сознаваясь в том, делают себе божков. Так вот из этой-то потребности и из этой возможности и надо теперь сделать – только не божков, а Бога.

Найти того, кто сыграет Бога. Вот что. Это непросто. Потому что и драматургов, и режиссёров нашего спектакля найти будет куда легче—им придётся отдать Лицу весь свой ум и все свои слова. Но именно тому. Кто Отдаст Своё Лицо, придётся вознестись над жизнью и управлять ею по праву, данному всенародной любовью и верой. Это должен быть гениальный актёр, и вместе с тем это должен быть как бы истукан, выполняющий рисунок роли и действующий по строгим предписаниям.

Такой личности пока нет. Она репетируется. Она где-то как-то вынашивается, потому что она обязана явиться. И её надо угадать, выявить, схватить где-то в молодые годы, пока она не истаскалась и не опошлилась. Из этого следует, что драматург и режиссёр будущего Дела должны сойтись раньше. Нужен первотолчок, встреча, вспышка понимания. Потом можно отправляться на поиски Его».

«Тщательно готовить. Он сначала должен прославиться в игре. Обязательно положительные образы – защитник порядка, помощник людей. Красивый, мужественный. И одинокий почему-то. Немногословный. Друг ребят, животных. Какие-нибудь телесериалы для начала. Фильмы для детей. Может понемногу петь. Никакого разврата, фривольности, пошлости – старинные добродетели. Верность, романтика, идеалы. Начинает путешествовать, в странствиях помогает ближним ненавязчиво. Тут можно опять грамотно пустить фильмы, лучше всего по Грину – „Алые паруса», „Блистающий мир». Хорошо бы придумать ему внезапное большое наследство, из которого он и решает начать помощь людям. Появляется первый „центр взаимопомощи», скромный, простой, уютный. Небольшой портрет основателя, совсем небольшой… Так начнётся Лицо. Так начнётся Бог-для-людей.

Ясно, что внешность его в этой истории имеет первостатейное значение. Чуть сдвинуты брови, на миллиметр, или какая-нибудь складочка сомнительная вылезет – и всё пропало. Внешность должна быть идеальной, идеально привлекательной, безошибочной. Эльфическая, дразнящая красота не годится. От неё может быть только какой-то след, красочка, какое-то иногда мерцание, чуть приподнятые утлы губ в улыбочке, блеск в глазах – не больше. Мужественность – да, но не путающая и не карикатурная, без агрессии, без давления. Не блондин – эти блондины вечно спиваются. Не отпетый брюнет. Не лысый. Скорее всего, тёмный шатен. Глаза лучше всего иметь серо-голубые. Брови лучше прямые, но не нависающие. И обаяние, это центральный пункт – обаяние должно быть сокрушительным, всепокоряющим, бесперебойным. На первых порах это главное, потом-то они уже перестанут видеть реальность, они начнут вчитывать в него собственное „воспаление мечты». От них пойдет поток страсти, пойдет деформация. Это XX век был веком тиранов-уродов, теперь-то людей приучили к красоте как к наркотику, посадили на иглу красоты, а потому Он обязан быть красив, убойно, потрясающе красив – и власть будет Его».

«Ха-ха, буржуям-то придётся подвинуться за кулисы со своими глупостями. Чем вздумали пленить – материей! Недолго вашей музыке играть. Какую вам отвесят затрещину ваши стада! Вы, конечно, сначала решите, что Он – это ваша сказка, начнёте рулить, дёргать за ниточки. Ладно, порезвитесь. Но теперь уже – за сценой. Нечего соблазнять юношество убогими сказками о наследстве из нефтяных скважин. Больше-то вы ничего придумать не в состоянии. Тоже нашли чем чаровать. Пошли с глаз долой, пошляки. Нам нужен герой, нам нужен идеал, нам нужна грёза – чистая, хрустальная грёза о том, кто придёт помогать людям, кто будет раздавать, а не хапать, врачевать, а не истреблять.

До того как герой начнёт действовать, для него должно быть создано полное программное обеспечение. Из всех грёз человечества надо выжать драгоценный сок, квинтэссенцию желания, выделить и синтезировать то идеальное вещество, которое вызывает вожделение, совокупность чарующих свойств. Мужественность и храбрость, ум и великодушие, чистота и доброжелательность, шутливость и верность в любви – всё, что мы любим, что нас пленяет, надо проанализировать, разложить на части, потом слить воедино и запрограммировать идеального героя. Героя, не совершающего ошибок. За его прекрасным обликом будут стоять мощный объединительный ум и великая воля. Но прикрытая блистательным щитом, на котором мы напишем совершенное, всепокоряющее Лицо. Это должна быть личность, одна личность. Если покровы распадутся и все увидят какие-то механизмы, проводочки и прочие технологические хитрости, – дело пропало».

«Почему я пишу так поздно? Почему только сейчас? Отодвигала, боялась, путалась в мыслях. И вдруг отчётливо поняла, что теперь или никогда. И потом: возможно, я, говоря языком высоких технологий, „приближаюсь к порогу отключения». Возможно, я не успею даже краешком поучаствовать в будущем великом Деле, но хотя бы у меня будет надежда, что я сдвинула камешек с горы. Что меня услышат те, кто меня поймёт. Кто разожжёт потом костёр. Вспомнят ли они меня? Скажут ли: это придумала горбатая Роза? Вернее всего, что нет, украдут мысль, а меня забудут. И это меня не страшит. Пускай. Отчего-то я верю, что всё будет по-моему. Я наберу на компьютере самые важные фрагменты этой тетради и разошлю людям, которым удалось заинтересовать меня складом мышления. Своим, можно сказать, апостолам, ха-ха. Возможно, это будет началом Дела».

Тьмы низких истин…

Нет низких истин и высоких обманов, есть только низкие обманы и высокие истины.

Еще одно. Истины не ходят тьмами (тьма-тьмущая, Тьму-Таракань и т. д.). Только – обманы.

Марина Цветаева. Пушкин и Пугачёв

«Я урод, аморальный урод – а кто, как не аморальный урод, может по-настоящему ценить красоту и нравственность? Разве булочник в силах желать испечённые им булки? Разве пресыщенная играми принцесса будет грезить об алых парусах? Разве живущим у моря рыбакам придёт в голову дурная идея купаться в нём? Нет – булок желает бездомный, паруса ждет нищая, в море бросается житель равнины. Так и я страдаю по недоступному. Я хочу, чтоб в мире царила нравственность, вымученная нами в конвульсиях веков, подлинная нравственность чистых, гордых, свободных, справляющихся с жизнью людей. Более не влюблённых в фантом доброго и справедливого Всевышнего. Если для этого надо пойти на игру, инсценировку, фокус – почему нет? Разве не так создаётся образ на сцене: пишется роль, находится режиссёр, исполняет актёр. Но никто не возмущён обманом, все понимают условность и принимают её. Вот и в случае создания Бога-для-людей мы поступим так же – соединим чей-то ум с чьей-то волей и с чьей-то материальной оболочкой. А наполнять рисунок будут сами люди, своими поступками, своими порывами и желаниями помочь. Синтезируем нужный образ. Это будет триумфальный, наивысший синтез всего – искусства, науки, высоких технологий, благотворительности и общественного строительства, венец наших усилий на земле. Кто знает, может, именно такова и воля Провидения? Может быть, к этому всё шло. Может быть, это и есть смысл жизни людей – сделать Бога…»