Шапка Мономаха - Наталья Иртенина

– Прав ты был, князь, – повинились недоверчивые бояре. – Поганые после зимы слабы – коней откармливают, а без коня половец не воин.

Оценили подступы к веже. Насыпные валы смехотворны, с плетнем, ниже человечьего роста, скорее от зверья, чем от двуногого врага. Ворота легко вышибить окованным бревном, особо припасенным для такой цели. Словом, не работа, а безделье.

Над русским войском взреяли бунчуки и знамена. Попы с хоругвями на взгорке грянули тропари святому кресту и Богоматери – небесной воеводе. Пока решали, каким порядком наступать, изумленные половцы высыпали на вал, выставили луки. Русские стрелки, окружив становище, запалили паклю на стрелах и послали огонь в городище. Наступать не спешили, пока пламя не заплясало на шатрах и кибитках. Половецкие женки и дети подняли вой, заметались. Часть воинов кинулась тушить пожары. Остальные били из луков, но попадали нечасто – дым разъедал глаза. Русский конный отряд рванул к воротам, бревно-таран с третьего удара снесло створки. На валах уже не осталось половцев. Многие, почуяв жар, перепрыгивали плетень и разбегались. Их убивали или отлавливали.

В ворота навстречу конным и пешцам, лезшим за добычей, бросилась целая толпа визжащих баб с детьми. Биться в городище было почти не с кем. Тех, кто выходил из дыма с саблями в руках, по-быстрому сминали. Скоро дышать стало совсем нечем. Дружинники покинули городище. Пешцы пленяли половцев, бросавших оружие, ловили последних женок и девок. Наглотавшись дыму до одури, успевали выбежать за валы.

Вежа выгорела полностью. В русском войске все – от князей до обозных холопов – считали добычу. Досталось немало – полоняники обоего полу, рабы, скот и кони. В степь удалось удрать лишь немногим половцам. Освобожденные рабы из русских тотчас пополнили рать пешцов.

Оставив добычу под охраной полусотни отроков, полки отправились дальше. У самой Ворсклы нашли еще вежу. Здешние степняки были предупреждены и выставили конное войско. В сравнении с ордами, находившими на Русь, это был малый отряд, вынужденный принять лобовой бой. Их наскоро притеснили, окружили и попленили. Вежа со всем имуществом, бабами и рабами досталась победителям. Среди скота обнаружилось стадо вельблудов. Кмети тут же нашли забаву – оседлали нескольких горбатых скотин и затеяли скачки. Вельблуды слушались всадников плохо, бежали вкривь и вкось, обильно плевались. От хохота половина дружинников и пешцов, наблюдавших зрелище, полегла на землю.

Третью вежу, пройдя вдоль реки, нашли второпях покинутой. Следы бегства вели к реке – половцы умели переправлять вплавь даже кибитки. Кмети с досады подожгли ворота и ограду на валу.

От Голтава поход длился четвертый день. Сочтя половцев наказанными, а добычу достаточной, князья повернули обратно. Ратный пир окончен, пора на пир честной, за столами, в Киеве и Переяславле.

Возвращались тем же путем, гоня полон и скот. Одолели брод, подошли к крепости в устье речки Голты. Святополк, радовавшийся удачному походу как дитя, внезапно насупился.

– Откуда лодьи? Не Олеговы ли?

У пристани перед градом теснились три корабля. Причал был мал, годился лишь для лодок, с которых жители крепости ловили рыбу. Большие лодьи заплывали сюда изредка, да и то по одной.

– Мои, из Олешья, – широко заулыбался Владимир.

Из Переяславля, две седмицы назад, он отправил на лодье гонца в низовья Днепра с вестью об отмене тьмутараканского похода. Душило, верно, как-то прознал о том раньше и сам решил возвращаться на Русь, а гонца встретил в пути. Только третью лодью князь никак не мог признать своей. Впрямь ли Олег пожаловал?

Отзвучал победный рев рога перед воротами, войско густо набилось в тесную деревянную крепость. Часть обеих дружин и пешцы сразу отправились дальше, ведя на Русь пленных куманов, которых затем разведут по торжищам и продадут. Впереди помчались в Переяславль и Киев гонцы, разглашая по встречным градам и селам весть о победе русских князей над погаными.

На узкой улице крепостицы Мономах крепко обнялся с Душилом Сбыславичем.

– Вот так все повернулось, боярин, – будто повинился Владимир Всеволодич.

– С почином тебя, князь, – прогудел храбр. – Славно ли поохотился на половецкого зверя?

– Славно, Душило. И еще хочу! Нынче только испробовали силы, – засмеялся Мономах, трогая коня. – Поедем скорее. Расскажешь мне о своем корсунском плавании.

– Пойдем-ка, князь, в баню, там послушаем друг дружку. – Душило правил коня возле. – Я ж тебя дожидался, чтоб с тобою вместе соскрести со шкуры походную грязь. Только сперва гостя тебе покажу. А радоваться ему или нет – сам решай.

– Что за притча? – удивился Владимир.

На дворе голтавского посадника князей со старшими дружинами встретили братиной, полной меда. Сперва зачерпнул ковшом Святополк, затем по старшинству Мономах. Далее братина пошла по кругу между боярами, также по старшинству.

– Светлые князья земли Русской! – На коне подъехал некий боярин со слепыми глазами. – Призрите милостью на того, кто верой и правдой служил не тому князю, но не предавал землю русскую.

– Орогост! – радостно вскрикнул Мономах, узнав мужа, с которым сдружился в давнем походе на чехов. – Я и сам хотел было предложить тебе вернуться на Русь.

Снова два бывалых воина померились крепостью объятий – ни один не уступил другому. Святополк молча спрыгнул с коня и ушел в хоромы – крепкий высокий сруб без лишних затей. Киевский князь не забыл обиду отца, давным-давно посрамленного отцом Орогоста, воеводой Перенегом, за нежелание воевать с братьями.

– Так идем в баню, что ли? – почесываясь, спросил Душило. – Давно истоплена.

До изнеможенья нахлеставши друг дружку вениками, пили потом пиво и мед, ели мясо диких туров, тянули в застолье песни. Назавтра назначен был совет князей и старших мужей.

С утра поправили головы на молитве в крохотном храме и сели в дому посадника думать про тьмутараканскую заботу. Предательство Олега в пользу греков злило всех. Но возвращать дальнее владение Руси хотелось отнюдь не всем. Святополк, сказав свое «нет», потерял к думному сидению интерес. Его дружина еще поспорила с Мономахом, но всяк остался при своем. Переяславский князь ждал поддержки от своих бояр, а те будто набрали в рот воды. Среди стыдливого молчания поднялся монах.

– Благочестивые князья и мужи бояре!..

Киевский князь уставил на него удивленные очи.

– Как посмел проникнуть сюда чернец? – запальчиво осведомился он.

– Я позвал его, брат, – ответил Мономах. – Совет книжного чернеца может быть не лишним.

– К тому же книжный?! – Святополк в гневе оплевал себе бороду. – Книжный монах не бывает мудр в советах и судах! Это я говорю – великий князь! Понятно всем?

– Не серчай, брат, но выслушать монаха тебе придется, – спокойно сказал Владимир. – Или ты, наступив на свою гордость, уйдешь с совета?