Друид - Клауде Куени

— Скажи, Ванда, все германские женщины такие же горячие, как ты? — прошептал я.

— Возможно, ты не поверишь, но то же самое я хотела спросить у тебя о кельтских мужчинах, — ответила с улыбкой Ванда.

— Как тебе сказать… — Я притворился, будто ее фраза заставила меня задуматься. Мы уселись друг возле друга на огромный камень, возвышавшийся над водой прямо посередине ручья. — Дядюшка Кельтилл рассказывал мне, что женщины отличаются одна от другой. Среди них есть такие, занимаясь любовью с которыми можно уснуть от скуки. Но немало женщин превращаются в настоящий вулкан, едва ощутив на своих губах поцелуй. Я думаю, будет вполне справедливо, если то же самое я скажу и о мужчинах.

Люсия ждала нас на берегу. Она виляла хвостом и звонким лаем пыталась привлечь к себе внимание. Я ударил ладонью по воде и попытался обрызгать ее, но моя любимица резко отскочила назад и в сторону, отряхнулась и вновь подбежала ближе, продолжая лаять. Усевшись на камень позади Ванды, я снял с нее платок и подобрал со дна ручья небольшой голыш, который стремительный поток превратил в почти идеальный шар. Я замотал его в шелковую ткань, завязал края тугим узлом, так чтобы он не выпал, размахнулся посильнее и швырнул обмотанный дорогим платком камень в ручей.

— Ведь ты заплатил за него один серебряный денарий, не так ли? — пробормотала Ванда, с укором взглянув на меня. Я обнял ее, пододвинулся ближе и начал нежно целовать ее шею.

— Боги подарили мне твою любовь. С моей стороны было бы не очень вежливо, если бы я сделал вид, будто ничего особенного не произошло, и не отблагодарил бы их.

— Всю эту ночь в твоих объятиях была я, а не ваши кельтские боги, мой господин.

Я легонько укусил Ванду за мочку левого уха и прошептал:

— Дядюшка Кельтилл сейчас рядом с нами. Да, он живет в царстве теней, куда уходят души умерших после смерти, но ведь их мир и наш являются на самом деле одним целым. Я знаю, что мой дядюшка сидит сейчас на берегу и наблюдает за нами. Люсия только что тихонько взвизгнула.

Мне показалось, что Ванду мои слова тронули и немного обеспокоили, но не напугали. Она сидела на месте, даже не пытаясь встать или пошевелиться, и слушала меня. Похоже, дядюшка Кельтилл подарил мне не только рабыню, но и ее любовь. Как иначе можно было объяснить все происшедшее прошлой ночью?

Ощущая близость Ванды и прикасаясь своей кожей к ее обнаженному телу, я не мог сдержаться. Слегка приподняв ее, я проник в нее сзади. Я знал, что дядюшка Кельтилл сидит рядом на берегу, и поэтому был уверен — с нами не может случиться ничего дурного. Наверняка он радовался за меня и за Ванду.

— Друид, — прошептала Ванда и плотнее прижалась ко мне, — может быть, нам стоит подождать, пока наши раны не заживут?

Обняв Ванду сзади, я крепко сжал ее грудь и тут же почувствовал, как соски затвердели и стали острыми, словно наконечники стрел.

— Пусть наши раны очистит и промоет великолепное вино, не разбавленное водой. Пусть их залечит мед, — выдохнул я и начал сбивчиво объяснять своей возлюбленной, как при помощи валерианы и мирры предотвратить гангрену, а затем посвятил Ванду в тайны составления мазей из лекарственных трав, смол и жира. Скоро мы уже не могли понять, какое чувство острее — боль или наслаждение. Наконец, мы достигли апогея, и наши крики вспугнули сидевшую на дереве стайку каких-то маленьких птиц. Я бы нисколько не удивился, если бы офицеры десятого легиона подняли по тревоге солдат и отдали им приказ выяснить, кто издает такие странные звуки.

Около полудня мы направились назад, к военному лагерю римлян. Мы не могли насмотреться друг на друга и постоянно придерживали лошадей, чтобы поцеловаться. Ни я, ни Ванда не могли поверить своему счастью.

Приблизившись на расстояние ста шагов к главному входу, мы увидели отряд сирийских лучников в остроконечных шлемах. По их необычной одежде кто угодно мог бы догадаться, что они родом с Востока. Воины были одеты в длинные темно-зеленые туники, закрывавшие даже пятки, а поверх этих странных одеяний каждый из них носил длинную кольчугу. Сирийцы тут же достали стрелы из колчанов и натянули тетиву своих коротких луков. Нисколько не смутившись, я протянул командиру стражи свиток, который получил накануне от Лабиэна. Тот развернул его, пробежался глазами по тексту и решил посоветоваться с римским офицером, который сначала с недоверием осмотрел меня и Ванду, а затем взглянул на свиток. Только после этого он отдал приказ кельтскому всаднику провести нас непосредственно к канцелярии. Сопровождавшего нас воина звали Кунингунулл, он был родом из племени эдуев. Хоть Кунингунулл и состоял на службе в римской армии, он носил кельтские шерстяные штаны в крупную клетку, которые у щиколоток были стянуты кожаными ремешками. Внимательно осмотрев его меч и копье, я отметил, что оружие тоже изготовили кельтские мастера. Даже получая жалование от римлян, Кунингунулл не переставал гордиться тем фактом, что он был кельтом. И, выходя под римскими флагами на битву против других кельтских племен, он наверняка будет помнить, что в его жилах течет кельтская кровь. Точно так же и мой отец сражался бы на стороне римлян, но помнил бы при этом, к какому народу принадлежит, если бы в его судьбу не вмешалось роковое стечение обстоятельств, в результате которого он повредил себе зуб, ужиная моллюсками в раковинах, и через несколько дней умер, так и не дойдя до лагеря легиона, в котором хотел служить.

— Я слышал, что ты друид, — сказал Кунингунулл. Я кивнул, но не вымолвил ни слова. За последнее время я привык отвечать на подобные вопросы загадочным молчанием, поскольку мне казалось, будто так я могу произвести на собеседника более выгодное впечатление.

— Скажи мне, можно ли найти такую целебную траву, которая помогла бы излечить глаза человеку, который больше не видит вершины гор?

— Нет, — коротко ответил я.

— Но у римлян есть бесчисленное множество мазей и бальзамов, которые… — тут же попытался возразить Кунингунулл.

У римлян бесчисленное множество мазей и бальзамов по одной простой причине: ни одно из этих хваленых снадобий ни на что не годится.

Услышав эти слова, Кунингунулл широко улыбнулся. Всем своим видом он давал мне понять, что мой ответ пришелся ему по душе.

— Как ты видишь горы? Так, словно они находятся за белесой пеленой? Или их вершины двоятся? — спросил я у Кунингунулла.

— Раздвоенные вершины за белесой пеленой, — ответил воин нерешительно.

— Белки твоих глаз желтоватые. Но это не золотой цвет солнца, это желтизна дурно пахнущего льда. Тебе можно помочь, эдуй. Но для начала ты должен кое-что сделать сам. Перестань пить так много вина, Кунингунулл!

Мне удалось окончательно сбить с толку эдуя, и он смущенно посмотрел на меня. Похоже, Кунингунулл никак не мог поверить в то, что мне с первого взгляда удалось определить, из-за какого пагубного пристрастия испортилось его зрение.

— Благодарю тебя, друид. Я попробую последовать твоему совету. Услуга за услугу: я тоже дам тебе один совет. Я слышал, будто ты переводил разговор проконсула с делегацией гельветов. Мне также известно, что Авл Гирт, главный человек в канцелярии Цезаря, был бы очень рад, если бы ты согласился служить Цезарю под его руководством. Так вот, я бы посоветовал тебе принять столь заманчивое предложение. Наши отцы могли наняться в римскую армию только как солдаты. Мы же имеем возможность служить как всадники вспомогательных войск. У нас всегда достаточно еды, нам платят достойное жалование, а по окончании службы мы получаем римское гражданство. Только представь себе, друид, твои потомки будут римскими гражданами! Подумай о своих детях. Ты должен позаботиться о них уже сейчас и принять это предложение.