Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф

И самый мягкий из богов. Один предок Клеопатры как-то раз вспомнил о своем дионисийском происхождении, чтобы оправдаться за неучастие в битве. Хуже того, Дионис туманит мозги мужчинам и дает силы женщинам. Если бы после Филиппского сражения Восток пошел за Октавианом, а не за Антонием, то Клеопатра, конечно, не сумела бы так легко адаптироваться. Все-таки не на всех языках она говорила одинаково хорошо.

Более подходящего сценического антуража, чем Тарс, нельзя и желать. Он со всех сторон окружен скалистыми горами, поросшими густым лесом и яркими цветами. Это административный и учебный центр, славящийся своими философскими школами и ораторским искусством, «небезызвестный киликийский город»[90] [17], как скажет о нем местный уроженец апостол Павел через несколько десятилетий. Здесь красивые фонтаны, комфортные бани и прекрасная библиотека. Через город бежит быстрая холодная речка, сине-изумрудная и прозрачная, – а уж если сравнить с мутным Нилом, просто кристально чистая. Прибыв сюда триста лет назад, Александр Македонский, желая побыстрее смыть с себя пыль и пот после дороги, бросился в ледяную воду (оттуда полководца вытащили в полубессознательном состоянии, и потом он три дня восстанавливал силы). Тарс, со своими благодатными почвами и знаменитыми виноградниками, охотно поклоняется богам плодородия. Чем не идеальное место для двух божеств, двух звезд – уже застолбившей себе место на небосклоне и только восходящей? В Тарсе обожают масштабные зрелища и умеют их устраивать: например, на целый талант легко могут заказать цветов. Иначе говоря, недавно формально став римлянами, горожане остались откровенными греками. Во время войны тарсяне столкнулись с той же дилеммой, что и Клеопатра, но не стали выбирать сторону, а радостно приветствовали сначала Кассия, потом и Долабеллу. С ними жестоко обошлись за непостоянство. Кассий наложил на город гигантский штраф; чтобы откупиться, жителям пришлось переплавлять утварь из храмов в монеты и продавать в рабство не только женщин и детей, но даже стариков. Забыв о зрелищах на широкую ногу и безумных тратах на цветы, теперь они сердечно принимают у себя врагов Кассия [18]. Антоний освобождает город от податей и возвращает домой проданных в рабство.

Клеопатра проводит в Тарсе всего несколько недель – больше и не требуется: крепость под названием «Антоний» пала быстро и без борьбы [19]. Плутарх, которому довелось первым вести «репортаж с места событий», расписывает ее киликийский успех и даже немного «повышает» царицу. Если раньше, в 48 году до н. э., она была перед Цезарем «отважной вертихвосткой» [20], то к 41 году до н. э. становится опытной соблазнительницей. Ее речи пленяют, присутствие озаряет, а голос ласкает. Она в два счета расправляется с Антонием. Более хладнокровный Аппиан тоже признает мгновенное поражение. «Антоний тотчас влюбился в нее как юноша, хотя ему в это время исполнилось уже сорок [sic] лет», – недоумевает он [21]. Неудивительно, что драма берет верх над историей: трудно оставаться невозмутимым, пробираясь через этот миллион алых роз; трудно разглядеть крупинки правды за пышным нагромождением эпитетов, особенно когда в деле замешана политика. О победе Клеопатры над Антонием написано гораздо больше, чем над Цезарем, и этому есть простое объяснение. Летописцам нравится рассуждать о первом и не нравится – о втором. Так как Антоний должен выглядеть менее значимым из двух мужчин, роль Клеопатры автоматически становится более значимой. В 41 году до н. э. она выступает не только для другой аудитории, но и с другим хором.

Добавляет ли общность интересов огня их роману? Во всяком случае, она точно добавляет им взаимопонимания. Как писал Плутарх о другой исторически важной связи, это был брак по любви, который «вполне соответствовал его [Александра Македонского] замыслу» [22]. Из всех римлян всех городов всей империи именно этого конкретного мужчину Клеопатре имеет смысл пленять. А Антонию имеет смысл всячески поддерживать ее. Если Клеопатре выгодно влюбиться в (или подстроиться под) мужчину, фактически бывшего ее боссом, то почему бы Антонию не увлечься женщиной, способной в одиночку спонсировать его военную кампанию? Эта его одержимость Парфией – большая ее удача.

Мы знаем, что он продолжает по ней вздыхать и несколько месяцев спустя, хотя царицу и сделают потом единственным автором этого «проекта», продумавшим роман от и до. Как выразился один из самых заклятых ее врагов, она не влюбилась в Антония, а «очаровала его своими прелестями» и влюбила в себя [23]. В античном мире, как и в наше время, женщины строят козни, в то время как мужчины непременно разрабатывают стратегии. Между искателем приключений и авантюристкой всегда зияет огромная пропасть. Такая же, как между мужественностью и сексуальной распущенностью: например, Цезарь уехал от Клеопатры и сразу же взял в любовницы жену царя Мавритании. Антоний приехал в Тарс сразу же после романа с царицей Каппадокии. Однако именно Клеопатра, несмотря на то что эти двое мужчин обладали неуемными сексуальными аппетитами, войдет в историю как ловкая охотница и наводящая морок искусительница. Смаковать ее порочность гораздо приятнее, чем признать за ней наличие интеллекта. Гораздо легче приписать ее власть над мужчинами магии, чем любви. У нас нет доказательств ни того ни другого, но, когда в дело вступает магия, мужчина скорее терпит «техническое поражение», чем проигрывает по игре. Так что Антоний болтается на крючке у Клеопатры, готовый подчиниться любому ее капризу, «однако расположение и страстная любовь к ней не допустили его до готовности во всем слушаться ее» [24], – пишет Флавий. И добавляет, что тут к тому же не обошлось без воздействия неких изменяющих сознание снадобий. Таким образом, писатель признает власть Клеопатры, при этом отказывая ей в интеллекте.

Вне зависимости от того, потерял ли кто-то из них голову, сложно представить, что между ними не было физического влечения, особенно в начале романа. Оба они наслаждались властью, оба могли расслабиться жаркими летними ночами, вглядываясь в причудливую игру мерцающих огней, слушая сладостную музыку, вдыхая кружащие голову ароматы, вкушая лучшую в Азии пищу и вино. Антоний вряд ли был рабом своей любви к Клеопатре, как утверждают многие хроникеры [25]. На самом деле, где бы он ни появлялся, вокруг всегда искрило от сексуального напряжения. В походе по Азии полководец-победитель явно не сдерживал своих порывов. У него только что закончилась связь с другой зависимой царицей. Плутарх говорит, что он «пользовался позорной славой прелюбодея» [26]. Сам Антоний будет вспоминать, что отношения с Клеопатрой начались именно тем знойным тарсийским летом.

Итак, встреча быстро приносит полезные плоды: Клеопатра за несколько недель заключает очень крупную сделку и отплывает домой. У Антония остается список ее требований. Учитывая выгоду, которую сулит ему