Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

Он понятия не имел, что именно и сколько она помнит и как соотнести ее версию со своими собственными пересекающимися воспоминаниями.

Его жена, правда, была серокожая. Говорили, что люди с серой кожей еще остались, особенно на Среднем Западе и в Германии, но в основном все опять были белого, коричневого, черного, красного и желтого цветов и их всевозможных оттенков и комбинаций. Его жена была женщина серая и гораздо более покладистая, чем эта. У этой большая черная сумка с латунной застежкой (там, наверное, полпинты бренди) и напористый вид. Его жена была хоть и отважная в душе, но робкого поведения, тихая. Эта – не его жена: она злее, ярче, своевольнее.

– Да, верно, – ответил он. – До перелома. Мы с вами… Кстати, мы с вами тогда договорились вместе пообедать, мисс Лелаш. На Энкени-стрит, в кафе «У Дейва». Так и не выбрались.

– Я не мисс Лелаш, это моя девичья фамилия. Я миссис Эндрюс.

Она пристально на него посмотрела. Он стоял и пытался вынести реальность.

– Мой муж погиб на ближневосточной войне, – добавила она.

– Да, – сказал Орр.

– Это вы тут все спроектировали?

– Большинство инструментов и приспособлений – я. Еще кое-что из посуды. Нравится?

Он вытащил чайник с медным дном – массивный и в то же время элегантный, с гармоничными пропорциями, продиктованными потребностью, как у парусного корабля.

– Еще бы. – Она протянула руку.

Он передал ей чайник, и она с одобрением взвесила его в руках.

– Вещи мне нравятся, – сказала она.

Он кивнул.

– Вы прямо художник. Очень красиво.

– Мистер Орр – специалист по осязаемым предметам, – протянул на одной ноте владелец, говорящий левым локтем.

– Слушайте, я вспомнила, – вдруг выпалила Хезер. – Да-да, это было еще до Перелома, вот почему в голове такая путаница. Вам снились сны. Точнее, вам казалось, что ваши сны сбываются, так? Врач заставлял вас их видеть все чаще, а вы не хотели и пытались отвертеться от добровольного лечения и чтобы вас не запихнули на принудительное. Видите, все-таки помню. Вас что, перевели к другому врачу?

– Нет. Я их перерос, – засмеялся Орр.

Она тоже рассмеялась.

– А со снами что сделали?

– Да ничего… так и снились.

– Вы же вроде могли менять мир. Неужели ничего лучше не могли выдумать, чем это безобразие?

– Это не худший вариант.

Он сам бы тоже хотел поменьше безобразия, но его никто не спрашивал. И в этом мире, по крайней мере, была она. Он разыскивал ее как мог, а не найдя, попытался отвлечься работой; та принесла лишь слабое утешение, но все-таки была ему по душе, а он был человек терпеливый. Теперь же его бесслезный и беззвучный траур по утраченной жене должен прекратиться, ибо вот она перед ним – страстная, непокорная и ранимая незнакомка, которую вечно приходится завоевывать сызнова.

Он знал ее, знал свою незнакомку, знал, как ее разговорить и рассмешить. В конце концов сказал:

– Не хотите кофе? Тут рядом есть кафе. А у меня как раз обеденный перерыв.

– Ага, конечно, – фыркнула она: было три четверти пятого.

Она взглянула на пришельца.

– Я бы выпила кофе, но…

– Вернусь через десять минут, Энемемен Асфах, – сказал Орр, снимая с вешалки плащ.

– Берите вечер, – ответил инопланетянин. – Время есть. Есть возвращения. Идти – значит возвращаться.

– Большое спасибо, – сказал Орр и попрощался с начальником за руку.

Большой зеленый плавник по сравнению с человеческой рукой казался прохладным. Орр вышел с Хезер на улицу – в теплое дождливое предвечерье летнего дня. Пришелец, словно морское существо в аквариуме, смотрел им вслед сквозь стеклянную витрину, пока они не исчезли в тумане.

Глаз цапли

1

Лев сидел на самом солнцепеке, в центре круга деревьев, скрестив ноги и склонив голову над сложенными чашечкой руками.

Меж его теплых ладоней устроилось крохотное существо. Он его не удерживал; оно само решило пока посидеть там, а может, просто не возражало. Существо напоминало маленькую жабу с крылышками. Крылышки, серовато-коричневые с темными полосками, сейчас были сложены и высоко подняты над спинкой; все остальное тело было темным. Три золотистых глаза, словно три булавочные головки, украшали голову – по одному с каждой стороны и один посредине. Этот обращенный вверх центральный глаз неотрывно смотрел на Льва. Лев моргнул. Существо тут же переменило обличье. Какие-то перистые отростки пыльно-розового цвета, похожие на пальмовые листья, появились из-под сложенных крыльев. Теперь это был просто покрытый перьями шарик, который и рассмотреть-то как следует не удавалось – эти отростки или перья непрестанно дрожали, делая неясными очертания самого тела. Понемногу дрожание прекратилось. Жаба с крылышками по-прежнему спокойно сидела у Льва на ладошке, только теперь она была светло-голубого цвета. Она почесала свой левый, боковой глаз задней из трех левых лапок, и Лев улыбнулся. Жаба, крылья, глаза, ножки – все тут же исчезло. Совершенно плоское, похожее на моль существо распласталось у него на ладони, став почти невидимым. За исключением чуть заметных темноватых пятнышек, оно теперь имело в точности тот же цвет и структуру, что и кожа человека. Лев застыл, и постепенно голубая жаба с крылышками возникла вновь, но один золотистый глаз внимательно следил за ним. Она прошла по его ладони и взобралась на согнутые пальцы. Шесть крохотных теплых лапок чуть сжимали его кожу при подъеме и тут же отпускали; двигалась она очень изящно и точно. Потом крылатая жабка застыла, устроившись на кончиках его пальцев, и склонила голову набок, чтобы посмотреть на него своим правым глазом, в то время как два остальных глаза, левый и центральный, изучали небеса. Затем существо собралось, вытянулось наподобие стрелы, выпустило два прозрачных подкрылка длиной вдвое больше тела и взлетело – плавно, без малейшего усилия, – направляясь к залитому солнцем склону холма за кольцом деревьев.

– Лев!

– Да я тут чозанахом любуюсь. – Он встал и пошел навстречу Андре.

– Мартин считает, что мы уже сегодня можем добраться домой.

– Хорошо бы.

Лев подхватил свой заплечный мешок и присоединился к остальным семи членам экспедиции. Они двигались гуськом, молча, нарушая тишину лишь в том случае, если нужно было сообщить впереди идущему, где легче обойти то или иное препятствие, или же когда второй человек в цепочке, у которого был компас, говорил, что теперь пора свернуть вправо или влево. Они шли на юго-запад. Идти оказалось нетрудно, однако ни тропы, ни каких-либо отметок вокруг не было. Деревья здесь росли как бы кругами – от двадцати