Волки - Эль Реми

Позади них с пистолетами бежали жандарм в защитной экипировке и Аим Лерой собственной персоной. Най присел за первую попавшуюся машину, быстро снял ремингтон с предохранителя, прицелился и выстрелил в одно из немногих незащищенных мест у жандарма – в шею. От дробовика шею ему разнесло, и жандарм свалился навзничь, утопая в крови. Леманн и Кайле кинулись в ближайший переулок, как и Кристиан пару секунд назад.

Маэль, Рия и Лерой остались втроем.

* * *

Аим не верил, что сможет их найти. Но нашел. Он глазам своим не поверил, когда заметил на улице пять удаляющихся черных фигур, даже весело что-то обсуждающих. Его захлестнуло испугом и восторгом одновременно. За спиной он услышал тихий шепот:

– «Волки»!

Это был увязавшийся за ним сотрудник местной полиции, который на самом деле оказался как нельзя кстати. Но он допустил ошибку: сразу достал оружие и выстрелил. Один из группировки молниеносно уловил чужое движение, обернулся и помог другому увернуться от пули.

Сердце Лероя замерло, когда он в спешке осматривал участников группы. Пятеро в черном и в масках с волчьими мордами. Трое из них разбежались, чтобы увеличить шансы на успешный исход побега. Жандарм, несомненно, погиб или тяжело ранен, оборачиваться на него не было смысла. Аим приготовился к перестрелке, замерев и уставившись на двоих «Волков».

– Ни с места! – рявкнул он. – Тут повсюду сотрудники полиции, вам не уйти!

Его аквамариновые глаза встретились с другими – морозными голубыми. И внутри все застыло. Девушка. Среди «Волков» есть девушка. Это совершенно точно не мужчина. Хоть одежда и мешковатая, волосы собраны, а на лице маска, он понял, что это она, а не он. Узкие хрупкие плечи, тонкие пальцы на пистолете. Изящная шея и выбившиеся длинные прядки. В голове не укладывалось, что в группировке работает девушка. Информации об этом в деле не было. И будоражило именно то, что она сейчас смотрела прямо ему в глаза.

* * *

– Убей, Рия, убей, – шептал ей Маэль на ухо, видя, как она смотрит на Аима.

Он мог поклясться, что слышал биение ее сердца.

– Целься и стреляй. Иначе он убьет нас. Либо мы, либо он.

Сантана видел, что Аим замер в замешательстве, уставившись на Анну-Марию. И сразу заметил, что капитан без бронежилета. Идеальный момент для того, чтобы прикончить его. И Маэль не планировал стрелять сам. Он хотел, чтобы выстрелила Рия. Чтобы она собственноручно убила Лероя, доказав, что принадлежит Маэлю, что она слушается его и верит ему, а не Аиму.

Сантана знал, что это худшее, к чему он мог принудить девушку. Но ему было плевать. Он хотел видеть ее такой: послушно целящейся в капитана полиции. Она принадлежит ему. Чертов Аим проиграл.

– Рия, стреляй! – зарычал он. – Наведи пушку и спусти курок. Давай, девочка, сделай это для нас.

Внутри у нее все горело. Было страшно. Тело не слушалось, словно окаменело. Она смотрела в его светлые глаза, и в памяти всплывали улыбки и поцелуи, подаренные Аимом. Он не понимал, кто она, но словно чувствовал. Его пистолет был наведен на нее, но Лерой не стрелял. Он не может причинить ей зла.

Но как бы ей ни хотелось, Рия не сможет уйти, не выстрелив. Большая ладонь Маэля лежала на ее спине, он словно подталкивал девушку выстрелить. Он все шептал ей: «Убей, убей его. Подними пистолет и выстрели. Давай». Дыхание сделалось сбитым и прерывистым, смит-вессон в руке чуть дрожал.

Глаза спустились к груди Аима. Без бронежилета.

Молниеносная мысль пронеслась у нее в голове и на секунду воодушевила. Она прицелилась и резко сделала несколько выстрелов. Не промахнулась. Аим дернулся, кровь брызнула из разорванной мышцы, и он упал на спину, схватившись за рану и зажмурившись. Сквозь боль он начал стрелять наобум, но было бесполезно: Маэль схватил Рию за руку, и они бросились прочь. Пули влетали в бетонные стены, разрезая лишь воздух.

Выстрелила. Она выстрелила в Аима Лероя. И это будет преследовать ее всю жизнь.

Они бежали к машине. Слыша смех Маэля, Анна-Мария лишь надеялась, что у нее получилось как надо. Она молилась о том, что промахнулась, как и хотела, и попала капитану в плечо, а не в грудь.

Это была полная катастрофа. Она предала и Аима, выстрелив в него, и Маэля, нарочно промахнувшись, желая сохранить Лерою жизнь. Теперь, казалось, места ей уже нет нигде – ни в группировке, ни с Аимом, ни даже в балете.

Одна. Она одна.

Тело ныло настолько, что ломота в спине казалась вовсе незаметной. Боль была не физическая, но абсолютно невыносимая. Как будто два кулака влетают друг в друга в районе грудной клетки, и сотрясение от удара волной растекается по конечностям. У Анны-Марии ничего не болело, кроме спины и плеча, но казалось, что она сейчас загнется от этого страшного ощущения. От боли душевной, кажется.

Она стояла в лучах утреннего солнца, которые теплым светом заливали просторный танцкласс. Каждый из танцоров на своем месте у станка разогревался перед репетицией. Все щебетали о чем-то, обсуждали последние новости, гнулись к своим длинным ногам, кто-то сидел в углу и чинил пуанты. Члены труппы старательно делали вид, что у Рии и Софи не разбиты лица и что это не их разнимали на днях в женском туалете. Монтескье молча разминала стопы. Лицо ее было густо замазано тональным кремом. Стоило ее похвалить – синяков почти не было видно, если не присматриваться. Прима уже не казалась такой самоуверенной и довольной. Как видно, пара ударов по лицу даже с самой главной балерины сбивают всю спесь.

Но Анне-Марии было плевать. Она тоже разминалась, тупо делая какие-то движения. Сама же уставилась куда-то вперед, глубоко задумавшись. Эта картина все время стояла у нее перед глазами с того самого момента: его сильное, но абсолютно незащищенное тело дергается, он падает на спину; по одежде медленно расползаются багровые пятна крови, светлые глаза удивленно уставлены в небо, словно он не верит в происходящее; пальцы его инстинктивно хватаются за рану, и он, дрожа, приподнимает голову, морщится от боли, но все равно оценивает ранение.

«Хорошая работа, детка, но прекрати таращиться», – голос Маэля вырывает ее из ледяного ступора; он хватает ее за кисть, дергает к себе, и они убегают. Пораженный взгляд Лероя вызывает мурашки, а его рука тянется к кобуре…

Анна-Мария моргнула несколько раз, пытаясь согнать эту пелену с глаз и сосредоточиться на станке. Она здесь, в танцклассе, солнечным октябрьским утром. Вот ее коллеги, вот пришел Мельео, их пианист, он сортирует ноты для аккомпанемента. Едва она подумала о предстоящей репетиции большого гран па в «Виллисах», как снова забылась.

Его тело дернулось, завалившись на спину. Уши заложило, словно в них взорволась маленькая петарда. Огромное желание подхватить Аима, не дать упасть. Красные пятна на груди. Ее пальцы шевельнулись, чтобы закрыть ему раны и не дать выйти крови. Чтобы он не умер.

Анна-Мария раздраженно отпрянула от станка, понимая, что совершенно не может собраться. Ей хотелось выцарапать себе глаза, чтобы перед ними больше не появлялся Лерой, ожидающий выстрела. Чтобы он больше не смотрел в ее воспоминаниях на нее так, как в день операции. Ей хотелось забыть боль от отдачи смит-вессона, запах пороха и цвет крови Аима.