Стоять, бояться, раздеваться! - Мария Коваленко

Персонал и больные провожали парочку восхищенными взглядами и с открытыми ртами. Медбратья останавливали каталки, пропуская этих двоих вперед. Девушки на ресепшен откладывали ручки и телефонные трубки.

Руслан чувствовал, как спину печёт от внимания, но и мысли не допускал поставить свое счастье на ноги. Будь его воля, он и в палате примостился бы где-нибудь рядом. На кровати, под кроватью, возле нее – большой разницы не было. Но уже опытный терапевт следом за парочкой заглянул в палату и сурово потребовал оставить больную одну.

Как для глухого, фразу пришлось повторить трижды. И, лишь когда Вероника устало шепнула: «Да не сбегу я отсюда никуда!», Бадоев смог оторвать от неё свои руки. И нехотя выйти за дверь.

Дальше начался ад.

Вначале для самого Руслана. Секунды не желали превращаться в минуты. Тянулись бесконечно долго. А собственные часы словно измывались над ним, показывая почти одно и то же время.

Потом ад случился в жизни несчастного доктора. Словно лабораторные исследования можно как-то ускорить, Руслан начал дергать врача каждые пять минут. Пытался пихать в карман халата деньги. Уговаривал помочь. А когда ни взятка, ни просьбы не помогли, нашел контакты заведующего клиникой и стал давить сверху.

Затем земля разверзлась перед подчиненными Бадоева.

Работникам службы безопасности досталось сильнее всех! Что Фёдор, что рядовые охранники не знали, в какой угол им забиться и в какую позу стать, чтобы начальство наконец удовлетворилось и прекратило террор.

Целых два часа в СБ гремел гром и сверкали молнии. Количество объяснительных записок росло как снежный ком. Игры с рабочих компьютеров удалялись со скоростью света.

Под профилактическую раздачу попал даже несчастный сисадмин Василий, который однажды сдал Веронике пароли от сервера.

Если бы рейдеры попробовали предпринять сейчас хоть что-то против компании, вздрюченная охрана закатала бы всех в асфальт, не посмотрев на снег и холод.

Без своей доли «ласки» не остался даже генеральный директор.

Руслан сдерживался как мог. Добела сжимал кулаки, подбирая слова. Старался говорить спокойно. Но спустя всего две минуты разговора Марат Закиевич без просьбы сам предложил начбезу отпуск. Пообещал отправить «туда же» свою секретаршу. И поклялся больше не дарить на Новый год ни сотрудников, ни подарков.

Наверное, после всех этих выговоров и обещаний можно было почувствовать облегчение. Даже после хорошего спарринга Руслан не ощущал себя настолько вымотанным. Но, когда из палаты Вероники второй раз без новостей вышел доктор, вся «медитация» Бадоева полетела псу под хвост.

Больше не дожидаясь ни от кого разрешения, он вломился внутрь и с видом «никто меня не сдвинет» уселся в кресле возле кровати.

Как раз вовремя. Больная, которой никто не разрешал вставать, слишком пристально косилась на свою обувь, а в руках уже сжимала сумочку.

– И не думай!

Готовый в любой момент перехватить эту ненормальную, Руслан вытянул ноги и блаженно потянулся.

– Я и не думаю. Я ухожу! Тебе нужны результаты анализов, ты их и узнаешь. А мне пора на работу.

Вероника все же спрыгнула с кровати и босиком гордо промаршировала за своими сапогами.

– На работу не нужно. С сегодняшнего дня у тебя отпуск.

Всем разговорам Руслан предпочёл бы, чтобы Вероника вернулась к кровати и ещё раз прошлась по палате. От одного только вида на округлые ягодицы жизнь становилась прекраснее и ярче. Но предупредить он был обязан.

– Что?

– Пока на две недели, а потом... – Правый уголок мужских губ дернулся. – ...как пойдет.

На слове «отпуск» Вероника встала как вкопанная.

– Не поняла. Я не отпрашивалась в отпуск. Только на пару часов сегодня утром.

– Где пару часов, там и две недели. – Руслан лишь пожал плечами.

– Ты что-то сказал генеральному?

Пухлые губы сжались в нитку, и уже не только голова, но и весь корпус начал медленно разворачиваться в сторону Бадоева.

– Сказал, что жить без тебя не могу и, пока не простишь, на работу не верну. – Он даже не улыбнулся.

– Еще раз повтори, пожалуйста!

Пожарская по-собачьи наклонила голову вбок и нахмурилась.

– Совсем не могу без тебя. Думал, что отпущу, и все пройдет. А оно не проходит. – Руслан похлопал кулаком по груди. – Вот тут засела. Ни время, ни работа не лечит. На стену уже лезть готов.

– Ты это... Клин клином попробовал бы! Хотя... – Узкая ладонь прижалась ко лбу. – Кого я учу?! Ты, небось, за эти недели со своими бабами стол совсем расшатал. Из-за этого, кстати, и сердце может болеть. Переутомление!

– На мой стол теперь можно мощи святых класть! Он твоей пятой точке не изменял!

– Тогда диван. – Вероника брезгливо передернула плечами.

– А на диване впору утренний молебен проводить. Аж светится от святости.

– Пожалуй, проверять не буду. Моей, как ты выразился, «пятой точки» там больше не будет, так что все равно.

– Я бы так категорично не заявлял.

Любоваться босой разъяренной валькирией было приятно, но ладони уже зудели от желания притянуть эту упрямицу к себе и хоть на полчаса подпереть чем-нибудь дверь.

– Знаешь, как оказалось, в мире много интересных мужчин кроме тебя.

Вероника даже руки сложила на груди. Неприступная, как Брестская крепость! Роскошная, как богиня.

– Только у тебя с ними ничего не было... – Хищно ухмыльнувшись, Руслан наклонился вперед. – И не будет.

– И кто же мне помешает?!

– Я!

– Руслан Азимович, губу закатайте, – Вероника демонстративно перешла на «вы». – Я тут наступила на нее, кажется.

– Будешь хорошей девочкой, я тебе на всего себя наступить разрешу.

– Да я скорее в монастырь уйду. – Вероника фыркнула.

– Не-е-т! Ты уйдешь в мой дом. Поселишься в моей кровати. А дальше мы что-нибудь придумаем.

– Что-нибудь?

Теперь к злости на лице Вероники добавилось что-то еще. Глаза заблестели, а губы дрогнули. Совсем как во время прощального разговора.

– Я искуплю свою вину. – Уже без улыбки, с такой же болью Руслан протянул к Веронике руки. – Все исправлю. Не знаю, правда, пока как.

– Да ты... Да ты...

Ее затрясло. Ладони сжались в кулаки. И, не сдержавшись, она маленьким ураганом налетела на Бадоева.

– К черту ты пойдёшь! Понял?

Правая рука ударила по левой щеке.

– Видеть тебя больше не хочу.

Левая обожгла правую щеку.

– Солдафон! Животное! Чудовище!