Влюбляться лучше всего под музыку - Елена Соколова

Народу тьма — яблоку некуда упасть, нам приходится пробираться ближе к сцене не менее получаса. Мне успевают отдавить ноги, пару раз дают под дых и даже бесстыдно шлепают по заднице. Лицо, причастное к инциденту, так и остается не выясненным, и это мало кого беспокоит. Толпа народа, яростно прыгающая в такт оглушающей музыке, кричащая до хрипа и временами беснующаяся — это больше похоже на какое-то сумасшествие, чем на мирное действо под названием «фестиваль».

Когда начинает смеркаться, мы уже стоим почти возле самой сцены. По-прежнему толкаемые со всех сторон пьяными фанатами и молоденькими девчонками, некоторые из которых раздеты до лифчиков. Мне все происходящее видится диким, но Маша с Димой кажутся довольными: они на своей волне, качаются в ритме музыки, обнимаются и, постоянно перешептываясь о чем-то, смеются. На них одинаковые очки-авиаторы, одинаковые белые майки, и выглядят они на зависть счастливыми и пьяными, хотя алкоголя не принимали, и ни в чем подобном даже не нуждаются.

И тут меня накрывает. Не волной истошных криков, не вибрацией, создаваемой толпой, не звуками. Я вижу его. Своего Пашу. Он выходит на сцену с остальными ребятами, подключает гитару, переглядывается с другим гитаристом и кивает, сообщая, что готов. На нем черные рваные джинсы, того же цвета изодранная майка, на голове небрежно повернутая козырьком назад кепка. Мои колени начинают дрожать, дыхание перехватывает. В эту секунду рыжий паренек начинает играть, к нему присоединяется и мой Пашка, и я вдруг понимаю, что с трудом держусь на ногах.

Влюбляться лучше всего под музыку. И я это делаю.

Меня будто размазывает по земле асфальтным катком. Стою, чувствуя лишь биение собственного сердца, и не могу оторвать от него взгляда. Как он серьезен, собран, как красиво выглядит в свете софитов. Фигура просто сводит с ума: сильные руки, не прикрытые сейчас рукавами, легкий загар, татуировки, крепкие мышцы. Все такое родное, такое мое. Отсюда, снизу, Пашка кажется рослым, высоким, он держится уверенно и даже раскованно. Гитара в его руках дрожит, подчиняясь четким движениям, и ее звуки попадают в меня, словно выстрелы. Но боль почему-то не чувствуется. Все, что я ощущаю сейчас — это безграничный кайф.

И просветление.

Музыка рождается и льется из глубин души. К ней можно прийти, как к Богу. Она и есть Бог. Она, как и любовь, является истинной религией. Ты принимаешь ее и ощущаешь сердцем, даешь выход своим эмоциям, дышишь ею, как воздухом, позволяешь проникнуть в кровь и течь по венам, чувствуешь освобождение.

Музыка прекрасна, и, оказывается, ее можно не только слышать, но и видеть. Вбирать в себя, испытывать, как любое из чувств, пробовать на вкус, осознавать и постигать.

Нельзя записать жизнь, нельзя записать чувства, но всегда найдется та песня, которая становится машиной времени, отправляющей тебя в нужный момент прошлого, чтобы пережить то, что ты когда-то чувствовал: радость, боль, тоску, счастье. Музыка способна оживить мгновения, но, готова поручиться, есть такие песни, которые убивают.

Может, такую песню я сейчас и слышу. Девушка с красными прядями в волосах падает перед толпой на колени, тянет руку к небесам и поет так, что я чувствую, как в моем теле растворяются кости. Мне бы не хотелось, но сердце само бьется в такт с ней. Чувствую себя главным действующим лицом в ожившем сне, ведь мелодия проникает мне прямо в душу, перемешивается с переживаниями, с моими чувствами, с любовью и тоской.

Я все еще вижу Пашу, понимаю, как он счастлив, что находится здесь и является частью всего этого чудесного действа, догадываюсь, какое громадное удовольствие он получает. Мне хочется свернуться калачиком и лечь прямо на землю, потому что мысли о том, со мной у него ничего этого не будет, точат меня, как беспощадные черви.

Мысли о том, чего он лишится, мешают дышать. Расстаться с музыкой, задушить свой талант, отказаться от предназначения ради того, чтобы влачить жалкое существование в глухой провинции? Не слишком ли большая плата за любовь?

Мне хочется отступиться от него, отпустить, но я не могу. Чувства сильнее. Пусть сам сделает выбор. Или мы вместе что-то придумаем. Меня будто разрывает напополам от нахлынувших чувств. Кто-то внутри шепчет, что все будет хорошо, что у нас все только начинается, но какое-то странное ощущение не отпускает — сердце так и кричит: «запомни этот момент, запомни его навсегда, ведь он больше не повторится никогда».

Я слушаю песню, дрожа на каждой высокой ноте, взятой солисткой, кутаюсь в мелодию ее голоса, будто в плед, и боюсь выныривать в реальность. Рядом скачут Маша с Димой, они свистят и аплодируют, моих же сил хватает только на то, чтобы хлопать. Медленно и осторожно, словно мои ладони сделаны из гипса, и тихо, будто боюсь разбить их.

Паша, конечно же, не замечает меня в целом лесе из рук прыгающих поклонниц, пользуясь этим, я разглядываю его и машинально «фотографирую» глазами, будто стараясь запечатлеть в памяти образ. Чувство неминуемой безысходности давит сильнее, оно уже не прячется в подсознании, оно рвется наружу, захватывая меня всю.

Слежу за ним, провожая взглядом со сцены. Любуюсь. Чувствую, как кровоточит сердце, как моя кровь невидимыми каплями капает на асфальт, смешиваясь с песком и грязью и оставаясь здесь навсегда.

— Постоим пока здесь, — кричит мне в ухо Маша, — Пашка должен вернуться, чтобы посмотреть выступление Джона Н.

Киваю и втягиваю голову в плечи потому, что от оваций, в которых купают выступившую группу, закладывает уши. Улыбаюсь, чтобы не выдавать своих чувств, пританцовываю в такт мелодии следующих исполнителей, ощущаю рождающуюся внутри пустоту. Панику. Тяжесть.

Стараюсь не показывать эмоций, стою, будто во сне, слушая пролетающие одну за другой песни, и вздрагиваю, когда толпа оживает настолько, что становится трудно это игнорировать. Понимаю, чем это вызвано, только когда с высветившимся именем на экранах и первыми аккордами композиции на сцене появляется Джон.

Он в белом костюме с вышитыми на нем золотыми инициалами «J.N.», черной футболке, белых носках и модных черных туфлях. Как всегда экстравагантный и загадочный. Приветствует собравшихся сдержанным кивком и вознаграждает сияющей улыбкой, летящей в толпу, как тысячи стрел, попадающих прямо в сердце, поражающих особо впечатлительных прямо наповал.

Каждое его движение инстинктивно, спонтанно и внезапно. Он живет на сцене: просто улыбается, просто танцует и, наконец, просто поет. Но выглядит это как таинство, как священное магическое действо. Когда он выдыхает в микрофон первые строчки, меня пробирает до костей. Это сильнее, чем а капелла в тишине номера, это намного глубже, чем оглушительно громкое пение в караоке, это — лавина звука, выдирающая души из тел, подхватывающая и швыряющая их высоко в небеса.

Его голос завораживает, низкий, хриплый, пробирающий до мурашек своей глубиной и чистотой. Он резонирует с чувствами и мыслями слушателей, пробирается в самое сердце. Медленная и чувственная композиция заставляет толпу замереть. Джон исполняет припев, и в толпе, кажется, нет ни одного человека, кто бы ни снимал происходящее на телефон со слезами на глазах. Его харизма захватывает всю площадку, превращая собравшихся в живые сгустки энергии, светящиеся от эмоций и чувств. Он — источник света, подзарядка, а мы — маленькие лампочки, горящие ровно столько, сколько живительная музыка будет литься на наши головы.