Влюбляться лучше всего под музыку - Елена Соколова

Вообще, я согласен. С жизненной энергией этой девчонки по силе вряд ли сравнится чья-то другая. После безумного ночного купания и потери абсолютно всех вещей, Леся пыталась затащить нас в боулинг, затем на чертово колесо, умоляла меня покататься с ней на какой-то странной штуке, похожей на катамаран, а, получив отказ, терроризировала нас еще до четырех утра в нашем номере. Прыгала на кровати Майка, заставляла его подыгрывать ей на гитаре, пока сочиняла новые гениальные песни, утешала своим пением с балкона фанаток Джона Н, много курила.

Вряд ли нормальный человек после такого проснется в полном здравии и хорошем настроении, но утром нас всех ждал сюрприз: наша вокалистка разбудила нас в восемь. Она была уже при полном параде: свежая, подтянутая, в идеально белом отутюженном брючном комбинезоне и такого же цвета широкополой шляпе. Из макияжа неизменно яркие, кроваво-красные губы, подчеркивающие белизну зубов и довольную улыбку. Конечно, сегодня же ее день. Разбудила, пинками отправила нас умываться, согнала, как бестолковых малолеток, в ресторан отеля, распорядилась насчет завтрака и проконтролировала, чтобы никто не остался голодным. Черт, меня даже кофе так не взбодрил, как ее навязчивое руководство каждым нашим шагом.

— Пора завести специального сотрудника, ответственного за подобные важные мелочи. И агента, да. Иначе я скоро чокнусь с вами, — говорит она, дожидаясь, пока мы, сонные и ленивые, погрузимся со всеми шмотками в автобус.

Ее каблуки звонко цокают по асфальту, разрывая мой не выспавшийся мозг. Туда-сюда. Туда-сюда. Цок. Цок. Цок. Цок.

— Ага, — ворчит Майк, поднимаясь, падает на сидение и надвигает кепку на глаза, — только вот станем знаменитыми и сразу наймем.

Прохожу, сажусь с другой от него стороны у окна. Рядом со мной садится Ярик. Сзади все забито футлярами с инструментами и сумками с вещами.

— И это тоже зависит от меня, — Леся подходит, заталкивает сумку наверх и толкает Майка коленом. — Слышь, Майки, подвинься, я хочу сидеть у окна.

— Эту привилегию еще нужно заслужить, — раздается из-под кепки.

— Ммм, — стонет она, оглядывая салон. — Вот, значит, как.

— Ага, — отвечает он.

Ник и Боря дружно хлопают по сидениям, предлагая красотке присесть рядом, но акула уже заглотила наживку: ее, как это и ожидалось, притягивает недоступное. Пусть даже такая глупость, как возможность сидеть у окна, но привычка добиваться желаемого любой ценой не отпускает, и Леся, не долго думая, садится прямо рыжему на колени. Ярик хлопает в ладоши, Ник начинает присвистывать, Боря теряет дар речи, а я наслаждаюсь спектаклем.

— Мне нельзя перечить, мальчик, — произносит она, поворачивая голову к Майку. — Так или иначе, но я получаю то, чего хочу. Буду наслаждаться видами города отсюда, если ты не против.

Девчонка будто специально ерзает у него на коленях, устраиваясь удобнее. Я улыбаюсь, наблюдая за происходящим с сидения на противоположной стороне. Представляю, что ей предстоит сейчас почувствовать, если эти движения не прекратятся — Майк не железный, поэтому восстание в его штанах неминуемо. Отсчет пошел: три, два, один…

— Тогда я тоже буду наслаждаться, — усмехается из-под козырька Майк.

И все мы видим, как его руки отрываются от сидения и бесстыдно скользят по талии сидящей на нем девушки. Поднимаются выше, огибают ребра, направляются к животу, настойчиво оглаживают ту область, где под тканью находится ее пупок, опускаются ниже и оказываются в опасной близости от внутренней поверхности бедер.

Вау, это очень горячо, кому-то сейчас точно попадет по рукам.

Где-то на начале подобных действий другая девчонка бы испуганно вскрикнула и спрыгнула с наглеца, эта же просто открывает в изумлении рот, оборачивается к Майку, а затем, так и не поймав наглого взгляда, спрятанного под кепкой, накрывает его руки своими. Останавливает их как раз на своих бедрах, сжимает, затем осторожно убирает вниз. Поднимается и под смех парней молча садится рядом.

— Нет, вы видели? — Наконец, произносит она, задыхаясь. — Охренеть, с кем я вынуждена работать. Майк, ты меня сейчас просто…

— А я предупреждал, — доносится из-под кепки.

Вижу, что уголки губ парня приподнимаются в довольной ухмылке. Мы все понимаем, что Леся явно шокирована тем, что он вдруг повел в этой игре с флиртом, и она даже не может сразу сообразить, как стоит среагировать, чтобы это выглядело адекватно. Момент упущен. Инициатива перехвачена. Девчонка выглядит явно озадаченной, даже когда пытается смеяться вместе со всеми, когда пихает его локтем, срывает кепку и шутливо тычет кулаком в нос.

Отворачиваюсь. Мы отъезжаем от отеля. Начинается самый сложный и насыщенный день в моей жизни. Но я к этому готов. Собран и сосредоточен. Ничто не способно меня отвлечь. Перед тем, как закрыть глаза, замечаю краем глаза, как за окном полицейские грузят в патрульный «бобик» какую-то сумасшедшую, визжащую и отпинывающуюся от них ногами.

Достаю телефон, набираю Аню — абонент не доступен. Теперь всерьез начинаю тревожиться, куда она могла пропасть. Мне сейчас так нужна ее поддержка. Так нужен хотя бы просто ее голос. Хотя бы пара слов.

Анна

Открываю глаза, закрываю. Открываю. Закрываю. Я не просто просыпаюсь, меня словно только что высвободили из гранита. Вскакиваю с дивана, ощущая огромный прилив адреналина. Пытаюсь избавиться от пелены перед глазами и вдруг понимаю, что это просто непроглядная тьма. Иду наощупь к окну и отдергиваю штору. Яркий свет заставляет зажмуриться, отшатываюсь и чуть не теряю равновесие. Приземляюсь ладонями на мягкий ворс ковра и, удерживаясь на вытянутых руках, пробую осмотреться.

Лучи утреннего солнца разрезают комнату напополам, в получившейся полоске света сладко спит Джон. Прямо на полу, на мягком настиле из подушек, в обнимку с плюшевым чебурашкой и в шапке-ушанке, купленной вчера в сувенирной лавке в парке аттракционов. На британце вчерашняя футболка и все те же мятые шорты, только к ним добавились идеально белые носки. Точно. Он же рассказывал ночью, как любит носить их в комплекте с хорошей обувью. Мистер Белые носки, блин.

Сажусь на ковер, громко зеваю и провожу ладонями по лицу, щипаю себя за щеки. Глупо думать, что таким образом удастся стереть усталость от недосыпа, но я не сдаюсь. Все верно. Ночью мы не пили. Ночью мы с Джоном долго лежали на этом ковре и болтали, совершенствуя его русский.

— Это очень красиво, — повторил он, — раньше я думал, что на вашем языке только маршировать можно. Первый раз услышал, как сотрудник аэропорта говорит по телефону: «Да. Да. Ха-ра-шо», и даже испугался, но, оказывается, русский может быть очень мелодичным. Особенно у тебя. Расскажи мне еще раз?

И я прочитала снова:

Отговорила роща золотая

Березовым, веселым языком,

И журавли, печально пролетая,

Уж не жалеют больше ни о ком.

Когда стихотворение закончилось, Джон мечтательно закатил глаза: