Гонки на выживание - Хилари Норман

Он полусидел на краю кровати, его руки слепо шарили по одеялу, широко открытые глаза напряженно вглядывались в полумрак, грудь тяжело вздымалась.

– Дорогой мой, что случилось? – Она подбежала к нему и схватила за руки. – Что-то не так? Тебе больно?

На его лице так ясно читалось отчаяние, что у нее сжалось сердце. Он отпустил одеяло и схватил ее за руки.

– Я не слышал, как ты вернулась… – Его голос прерывался от страха. – Мне показалось… что ты уехала… с папой…

Он вел себя как маленький ребенок, боящийся темноты или напуганный страшным сном. Александра бережно, но настойчиво заставила его опуститься на подушки и погладила по волосам.

– Я была внизу, – успокоила она его. – Ничего не бойся, любовь моя. Я тебя не оставлю.

Она начала вставать, но он остановил ее, потянув за руку.

– Нет, – сказал он чуть более твердым голосом.

– Я всего лишь хочу открыть шторы. Здесь слишком темно.

– Нет, дело не в этом, Али.

– А в чем? – растерянно спросила она.

Андреас покачал головой, его спутанные, слишком сильно отросшие волосы рассыпались по подушке.

– Я не знаю, – пробормотал он, явно тоже пребывая в растерянности.

И вдруг Александра отчетливо и ясно, без тени сомнения, поняла, в чем дело. Она встала, решительно высвободив руку, не слушая его возражений, и вышла из комнаты.

У себя в ванной, на другом конце коридора, Александра разделась догола, сложила одежду, заколола волосы на макушке и встала под душ. Через несколько минут она выключила воду, тщательно осушила тело пушистым полотенцем, попудрилась, подушилась и тщательно расчесала волосы.

Ее движения были размеренными, но сердце бешено колотились в груди. Она потянулась за халатом, висящим на крючке, но передумала. Ее мысли мчались, обгоняя друг дружку. Она сама себе напоминала проигравшегося вчистую игрока, делающего свою последнюю ставку на смеси отчаяния и безумной интуиции.

Мгновенно обернувшись, Александра посмотрела на себя в зеркало. Много месяцев она не изучала свое тело подобным образом, критически оценивая его сексуальную привлекательность, как новобрачная, насильно женившая на себе жениха и теперь опасающаяся неудачи в первую брачную ночь.

Если Теодор Салко дал ей неверный совет, она убьет его!

Она бесшумно открыла дверь ванной и проскользнула по коридору, обнаженная и легкая как призрак, обратно в спальню.

Андреас лежал на спине с закрытыми глазами и напряженно сжатыми губами. Александра закрыла дверь, нарочно щелкнув язычком замка с таким расчетом, чтобы он открыл глаза и посмотрел на нее. Свет в комнате был до того слабым, что ей не удалось различить, что выражает его лицо, но она даже на расстоянии ощутила исходящее от него напряжение и страх. Она подошла ближе.

Он продолжал лежать неподвижно, его черные глаза были непроницаемы, она даже успела с упавшим сердцем подумать, что у нее ничего не выйдет. Но потом она заметила, что губы у него дрогнули.

Очень медленно, боясь сделать что-нибудь не так и все испортить, Александра прошла к дальнему краю широкой кровати, откинула одеяло и забралась в постель рядом с мужем.

Его тело казалось напряженным и неуступчивым, как будто деревянным, руки и ноги словно прикипели к матрацу, зато кожа была удивительно горячей на ощупь. Она тихонько придвинулась поближе, пока наконец не почувствовала его всем телом. А потом она тоже замерла.

Время шло; протекла, как ей показалось, целая вечность мучительного ожидания. Медленно, очень медленно, ее рука поползла по телу Андреаса. Это было бесконечное, неторопливо-томное путешествие, поиски потаенных мест, открывание заново знакомой плоти, сильно похудевшей, но все еще узнаваемой под ее чуткими, любящими пальцами.

Поначалу Александра заставляла себя лежать неподвижно, но потом, когда тело Андреаса задрожало, а его сердце забилось сильно и напряженно, подобно тикающей, готовой вот-вот взорваться адской машине, она склонилась над ним и встала на колени, поставив ноги по обе стороны от его тела. И вот – о, радость! – она почувствовала его возбуждение, его нарастающую силу, увидела, как шок у него на лице сменяется ликованием, и поняла, сколь велик был его страх, что этот момент никогда не настанет.

– Не двигайся, – прошептала Александра, мечтая, чтобы он обнял ее, овладел ею с прежней неистовой страстью, но понимая, что он физически слишком слаб и может лишиться сил в самую критическую минуту и тогда все будет погублено. – Не шевелись, дорогой. Позволь мне…

Андреас судорожно глотнул ртом воздух, когда ее рука обхватила его член, слегка сжала, принялась ласкать и поглаживать. Внимательно следя за выражением лица мужа, Александра увидела, как его глаза потемнели еще больше и наполнились слезами. Слезы облегчения поднялись неудержимо, как волна, сдерживаемая долгими месяцами безнадежного отчаяния.

Александра взяла его руку и направила ее в путь по своей коже, позволила ненадолго задержаться на груди, ощутить ее полноту и тепло, потом потянула его пальцы вниз. И вот случилось чудо: его руки взметнулись и обвились вокруг нее, притянули ее ближе; он целовал ее лицо, губы, глаза, волосы… На несколько минут она позволила себе забыться в его жарких объятиях, но, опомнившись, снова велела ему не двигаться и продолжила свою наступательную тактику, гибко, по-кошачьи прижимаясь к нему, окружая и охватывая его со всех сторон, а ее пальцы тем временем дразнили и ласкали, губы целовали, язык скользил змейкой, пока Андреас наконец не разразился тихим ликующим возгласом, знаменующим возрождение любви и самой жизни, а не просто физическое высвобождение.

Лишь несколько секунд спустя Александра осознала, что что-то было не так.

Гораздо позже в тот же день, или, может быть, уже ночью, когда они лежали вместе в постели, все еще обнявшись и прижимаясь друг к другу, Андреас взял левую руку Александры и нащупал золотое кольцо у нее на пальце.

– А где мое кольцо – не знаю, – сказал он. – Они его сняли сразу после аварии, а потом так и не вернули.

– Это не важно, – прошептала она. – Закажем новое.

Он испустил долгий прерывистый вздох.

– Прости меня.

– Да какое это сейчас имеет значение?

– Не за кольцо. За все. За все последние месяцы, недели… – Он прикрыл глаза согнутым локтем, стараясь скрыть слезы. – Не знаю, сколько я пробыл в этой комнате. Все как будто остановилось. Я тоже хотел остановиться.

Она наклонилась ближе, поцеловала его в губы, заставила снять руку с глаз.

– Я мучил тебя… – Он беспокойно зашевелился, потревоженный каким-то воспоминанием. – Мой отец был здесь.

Александра улыбнулась.

– Он улетел сегодня утром.

– Я с ним почти не разговаривал. Он сидел здесь часами, а я не говорил ни слова.