Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов - Стивен Рансимен

1. Греческие

Из греческих историков того времени только один находился в Константинополе во время осады. Это был Георгий Сфрандзи, он почти наверняка называл себя именно так, хотя первоначально эта фамилия могла звучать как Франдзи (франк? Франциск?) и лишь позднее приобрела другую форму. Он родился на Пелопоннесе вскоре после 1400 года. Еще в ранней молодости поступил в канцелярию императора Мануила II и после смерти Мануила привязался к его сыну Константину, которому и служил до последних дней его жизни. Он женился на дальней родственнице императора, стал самым близким другом и советником Константина. Сфрандзи был против церковной унии, но был готов преданно поддерживать политику своего господина. У него были и свои предубеждения. Он неприязненно относился к братьям императора Феодору и Димитрию и особенно ревновал к великому дуке Луке Нотаре, которого считал соперником при дворе и к которому постоянно был несправедлив. Сфрандзи свойственно чванливое самомнение придворного, но он и в самом деле играл важную роль. Пристрастность его легко извинить. Не считая этого, его рассказ правдив и убедителен. В настоящее время его труд существует в двух вариантах: малой хроники, охватывающей период с 1413 по 1477 год, то есть период его жизни, и большой хроники, излагающей всю историю династии Палеологов и дополняющей малую хронику. Как показывают современные исследования, почти наверняка большая хроника была составлена в следующем веке неким Макарием Мелиссеном. Повествование об осаде, однако, содержится в исходном варианте. Считается, что Сфрандзи потерял оригинальные записи в плену у турок, но затем переписал их, пока память еще была свежа. Он несколько туманно называет конкретные даты, хотя и придает большую важность хронологической точности, а также до конца не отказывается от своих предубеждений. Во всем остальном его повествование правдиво, красноречиво и убедительно. Он писал на хорошем греческом языке в легкой, непретенциозной манере.

Дука, которого, по-видимому, звали Михаил, представляет собой несколько менее ясную фигуру, и о его жизни нам мало что известно. Скорее всего, большую ее часть он провел на службе у генуэзцев и, вероятно, во время осады жил на Хиосе. Он был страстным поборником церковной унии и на все смотрел глазами своих друзей-латинян. Свой труд он начинает с короткого обзора мировой истории до 1341 года, затем прибавляет чуть больше деталей и еще больше после 1389 года. Заканчивает он 1462 годом. Все это написано бойким журналистским языком. Современные историки довольно высоко ценят его за надежность – на мой взгляд, выше, чем он заслуживает. Что касается событий при дворе Мехмеда II, то тут его рассказ бесценен; можно предположить, что он получал сведения от генуэзских агентов и живших там купцов. Но его не было в Константинополе, и он допускает некоторые ошибки в описании тамошних событий, а также крайне несправедлив ко всем грекам, не разделявшим его взгляды на церковную унию.

Афинянин Лаоник Халкокондил писал свою историю через некоторое время после 1480 года, находясь уже в весьма преклонном возрасте. Он был учеником Плифона в Мистре и провел большую часть жизни на Пелопоннесе. Его труд, как и труд Дуки, начинается с краткого обзора мировой истории, но его главная тема – восхождение османской династии, главный предмет – скорее турки, а не византийцы. В свое время он досконально изучил Геродота и Фукидида и писал в намеренно архаичном классическом стиле. Его хронология подчас несколько перепутана, и он не приводит многих подробностей о самой осаде Константинополя, однако ему, как настоящему историку, свойственны понятия об общем масштабе событий. Его книга имеет и достоинства, и недостатки, присущие сознательному произведению искусства.

Четвертый греческий историк той эпохи – Критовул – был чиновником на Имвросе во время осады. Он принадлежал к той партии среди греков, которые считали турецкое завоевание неизбежным, хотя и трагичным, и хотел примирить соотечественников с новым положением вещей. Его история охватывает период с 1451 по 1467 год. Ее герой – султан. Критовул был тронут и потрясен героизмом греков и не пытается умалить их страданий, хотя склонен лицемерно не замечать или даже оправдывать зверства, совершенные самим Мехмедом. Его рассказ об осаде чрезвычайно важен, так как Критовул получал сведения и от турок, и от греков, ее участников, и за исключением тех эпизодов, когда он старается обелить репутацию султана, это честный, беспристрастный и убедительный отчет.

«Синоптическая» группа летописцев, связанная с именами Дорофея Монемвасийского и Мануила Малаксоса, а также с Ecthesis Chronicon, ничего не прибавляют к нашим знаниям об осаде Константинополя, однако содержат важную информацию о событиях сразу же после турецкого завоевания. Ради удобства я ссылался на Ecthesis Chronicon и две хроники, опубликованные в Боннском корпусе, под названиями Historia Politico и Historia Patriarchica. Более полный отчет, содержащийся в Χρονικὸν περὶ τῶν Τούρκων Σουλτάνων (Barberini Codex Graecus III), примечателен тем, что почти дословно копирует рассказ об осаде с сочинения Леонарда Хиосского, настроенного крайне антигречески.

Различные жалобы и плачи на гибель Константинополя представляют интерес только в качестве народной поэзии, а не исторических свидетельств, не считая того, что они иллюстрируют народные предания и представления.

Из греческой переписки, дошедшей до наших дней, наиболее важная – письма Георгия Схолария, ибо она проливает свет на события и личности их участников в период непосредственно перед 1453 годом. В частности, она позволяет нам составить мнение о политике Луки Нотары, к которому Сфрандзи, Дука и латинские источники постоянно проявляют несправедливость.

2. Славянские

Есть два важных славянских источника сведений об осаде. Один обычно и ошибочно называют «Дневником польского янычара». Его написал серб Михаил Константинович из Островицы, который служил в контингенте, присланном на помощь султану деспотом Сербии, и позднее уехал в Польшу. Он никогда не был янычаром. Свой рассказ он изложил на странной смеси польского и сербского языков. Он содержит мало подробностей, но интересен тем, что показывает точку зрения на события недобровольных союзников султана – христиан.

Второй[109] встречается в разных формах: как хроника на старославянском диалекте, больше похожем на балканский, нежели русский, и она сохранилась в нескольких редакциях, а также в русском, румынском и болгарском вариантах. В ее основе явно лежит рассказ какого-то очевидца, который находился в Константинополе и вел своего рода дневник, но затем он был существенно переделан. Были изменены и перепутаны даты, добавлены воображаемый патриарх и воображаемая императрица. Но довольно часто эпизоды передаются настолько живо, что несут на себе отпечаток достоверности. Русский вариант приписывается некоему Нестору Искандеру. Может быть, так звали ее первоначального автора?

3. Западные