Формула влияния - Надежда и Николай Зорины

Для чего они покупались? Я должна спросить у него, звонил он в редакцию или…

— Аркадий, — начала я, — скажите, у вас есть мобильник?

— И вина я не пью, — проигнорировав мой вопрос, сказал он. — Не люблю, когда затуманен мозг, голова должна быть всегда трезвой. Иначе ничего не получится, иначе мне не написать ни одной песни, а они и так в последнее время приходят редко. Вот и сегодня не вышло. Опять не вышло, а ведь я очень хотел написать для вас песню. Или хотя бы стихотворение. Но ничего не вышло. — Все это он проговорил каким-то измученным голосом, но, странно, взгляд его оставался таким же отрешенно спокойным. Как тогда, на концерте, как тогда в парке. Я должна была его о чем-то спросить. Не о вине и не о песнях мы должны говорить. Ну да, я хотела спросить его о звонке в редакцию. Я хотела узнать…

— Аркадий, — я несмело притронулась к его руке — как давно я хотела к нему притронуться! — Аркадий, нам нужно поговорить. Сядьте, пожалуйста.

— Но куда тогда сядете вы? — Он посмотрел на меня своим отрешенно бесстрастным взглядом. — У меня только один стул.

— Можно придвинуть стол к кровати, — сказала я совсем не то, что хотела.

Эта идея Аркадию понравилась — разрешалась проблема, которая поставила его в тупик.

— Да, так и сделаем, — радостно согласился он, никак не выражая глазами свою радость. — Я сяду на кровать, потому что мне нужно больше места, а вы — на стул напротив.

Вместе мы перенесли стол к кровати, Аркадий заботливо следил, чтобы не свалилась бутылка. А потом долго устраивались — я, пытаясь преодолеть неловкость и чувство нереальности, он — не знаю, что ощущая. Мне казалось, что Аркадий не вполне воспринимает меня как живого человека, зашедшего к нему в гости.

— Ко мне никогда сюда еще не приходили, — сказал он, улыбаясь растерянной улыбкой, опровергая — или, наоборот, подтверждая? — мои мысли. — Вы — первая. Так что, можно сказать, у меня новоселье.

— Не хотите немного вина? — спросила я, совсем забыв, что он не пьет.

— Можно, немного, — сказал он, тоже, вероятно, об этом забыв. — Но у меня только один стакан, и нет штопора. Как же открыть бутылку?

Он опять стал в тупик, опять растерялся. Но и я не сразу нашла выход из этого положения.

— Нож. У вас есть нож? Можно протолкнуть пробку внутрь.

— Можно. Нож у меня есть.

Аркадий поднялся, выбрался из-за стола — жалобно звякнула гитара — он случайно ее задел. Посмотрев на нее своим отрешенным взглядом, Аркадий осторожно придвинул гитару ближе к стене. Вышел из комнаты и долго не возвращался. Нереальность происходящего захлестнула меня с такой силой, что захотелось немедленно оказаться где-нибудь в обычном, самом заурядном месте — дома или в редакции. Я закрыла глаза, пытаясь представить такое обычное место, но возникла скорбная фигура Федора, удаляющаяся прочь. Я прогнала это ненужное, мешающее видение и начала сначала. Проще всего было представить свою комнату, стол, компьютер, ведь все мои нереальные путешествия в конце концов неизменно приводили туда. Но почему-то сейчас никак представить этого не могла. Может, попробовать зайти с другого конца? Я иду по горной тропинке, спускаюсь к озеру. На том берегу меня ждет самый любимый человек на све… Да нет, к чему эти фантастические представления, если самый любимый на свете человек здесь, рядом со мной. Я могу взять его за руку, могу коснуться его лица, могу поцеловать в губы, в его удивительно теплые, невероятные губы… Я протянула руку — и ощутила пустоту. Сразу стало холодно и страшно, я вспомнила, что там, на озере, при последнем свидании убила его.

— Нож и стакан, — сказал, воскресая, мой любимый человек. — Пить придется по очереди. А свечи и в самом деле можно зажечь. Не для освещения, а ради праздника.

Мы открыли бутылку и по очереди выпили. Я придвинула к нему нарезку колбасы, но Аркадий предпочел пирожное. Тогда я тоже взяла пирожное. Робкими, осторожными шагами, еле-еле соприкасаясь руками, мы пошли по нашей узкой счастливой тропинке.

Я встала, достала из коробки свечи, зажгла — у Аркадия нашлись спички — и поставила в центре стола. Аркадий серьезно наблюдал за моими манипуляциями, не вмешиваясь, не помогая. Мы оба знали, что в этом ритуале жрицей должна выступить я.

Как только я села на место, Аркадий взял гитару — теперь партию вел он — и запел ту самую песню, которую в тот последний день на озере я не могла разобрать. Видимо, ей тогда еще не пришло время.

Сколько времени мы потеряли зря, с горькой обидой подумала я. Любили друг друга всю жизнь, а по-настоящему встретились только сейчас.

запел Аркадий новый куплет и вдруг остановился, положил гитару на кровать и хмуро улыбнулся.

— Все это, впрочем, не так. Я опять обманулся. Эту песню я написал очень давно, но мне сейчас представилось, что посвящена она вам.

— Но ведь это так и есть! — закричала я. Мне стало ужасно больно, оттого что он перестал петь.

— Нет, — Аркадий покачал головой. — Мне еще никогда не удавалось тебя встретить.

— Мне тоже не удавалось, но теперь мы ведь встретились.

— Нет. Ты просто зашла ко мне в гости.

— Я не зашла, я пришла.

— Это не имеет значения. Ты все равно уйдешь.

— Мы знали друг друга всю жизнь, — отчаянно проговорила я и самой себе не поверила, — познакомились, когда нам было по десять лет, — продолжила потухшим голосом заученный текст, который непонятно откуда пришел и засел у меня в голове. Безнадежная скорбь Аркадия убивала мои чувства. Теперь они мне казались придуманными, фальшивыми. И этот человек, сидящий напротив на этой убогой кровати в этой кошмарной комнате, вдруг показался чужим. Что я делаю здесь?

Свою работу. Провожу журналистское расследование. Я пришла сюда, чтобы задать этому человеку вполне определенные вопросы. Я проникла к нему обманным путем под видом гостьи, чтобы вывести его на чистую воду.

— Вы звонили сегодня в редакцию? Это вы устроили весь этот кошмар в парке? Вы знакомы с бизнесменом Кирюхиным? — выдала залпом я свои вопросы.

Он ответил не сразу, сидел и смотрел на меня тем самым взглядом, каким наблюдал за безумной толпой на концерте. Выдержать этот взгляд было трудно, но я выдержала: не отвела глаз, не стала кричать и бесноваться, как те несчастные.