Логика прыжка через смерть - Сергей Герасимов

Стальных нервов у Прохвостьевич сроду не было. А спокойствия у нее сегодня не будет. Еще одной соперницей меньше. Но есть еще и Тонская. Ту хитростью не возьмешь. Силою тоже. Придется бороться на равных.

Девушки вышли на линию остановки коней. Заняли позиции, поклонились четыре раза до земли – каждой из трибун. Кто-то из поклонников Наты выбросил белый лозунг: «Тонская – еврейка. Евреев – прочь!»

– Тонская, ты действительно еврейка? – спросила Ната.

К соревнованием русских девушек допускались только генетически проверенные русские. Ошибка была исключена. Даже если бы в крови Тонксой была хоть капля еврейской крови, она бы не стояла здесь.

Они обе это знали.

– Сколько ты ему заплатила? – спросила Тонская о человеке, выбросившем лозунг.

Выбросить такой лозунг на городских соревнованиях означало не меньше пяти лет тюрьмы. Предположение о том, что генетический отбор проведен неточно, граничило с ересью.

– Честно скажу, ничего, – ответила Ната. – Я даже не знаю, кто это. Просто из любви старается человек. А тебя кто-нибудь так любит, кобыла?

– Ты меня не возьмешь, – сказала Тонская и Ната поняла, что сегодня выше второго места ей снова не подняться.

Ната Бяцкая работала заместителем директора детского приюта, заместителем по воспитательной работе. Она была примерным воспитателем и очень успешно лила свет в детские души. Во всяком случае, делала это успешнее других.

Для должности заместителя по воспитательной работе подходил не всякий, здесь нужна была женщина твердая, смелая, яркая, умеющая увлечь ребенка национальной идеей и, главное, научить ребенка ненавидеть врагов национальных приоритетов.

Именно так и было написано в методической инструкции: главная цель – научить ненавидеть. А это Ната Бяцкая умела делать в совершенстве.

Детский приют занимал очень старое помещение бывшего монастыря.

Приют носил имя некоей Блаженной Варвары; раньше так назывался монастырь. Приют стоял на вершине пологого холма; вокруг основного здания лепились несколько маленьких, вплотную к нему. Стены были сложены из больших натуральных камней, а внутренние перегородки из кирпича, тоже старого. Ниже по холму виднелись остатки стены – две угловых башенки, разрушенных почти до основания, но еще узнаваемых, и полоска камней между ними. На этом месте местные лыжники каждую зиму устраивали трамплин и утверждали, что тот трамплин счастливый – пока никто не разбился. Еще ниже по холму можно было раскопать остатки самого древнего монастыря, третьго; здесь камни были совершенно черными от старости.

Здания были крыты обыкновенной красной черепицей, иногда сдуваемой ветрами и падающей у стены и во двор; двор был огражденный стеной, а вдоль стены тянулась деревянная узкая крыша – что-то, напоминающее портик. Под этой крышей гуляли воспитаники когда было слишком жарко или шел дождь. Над крышей натянута проволочная сетка – специально для тех, кто захочет сбежать. Сюда попадали дети, сбежавшие из дома; одни быстро раскаивались и во всем признавались, другие были так же быстро находимы родителями и лишь немногие жили здесь подолгу. Если родители ребенка не обнаруживались за три дня, то такой ребенок мог остаться в приюте на три года или дольше.

Однажды к приюту подъехали девять грузовиков, крытых брезентом. Из грузовиков посыпались автоматчики, похожие на клопов. Через минуту приют был окружен. К воротам подошел пожилой человек в длинном зеленом плаще и трижды ударил кулаком – звонка или другой системы оповещения приют не имел, чтобы посетителям жизнь медом не казалась. Удары прозвучали неожиданно гулко и человек в плаще опустил руку, уже занесенную для четвертого удара. Открылось окошко, такое маленькое, что не позволяло ничего разглядеть.

– Ну что вам? – спросили ворота женским голосом.

– Обыск. Вот ордер, – Епинцев протянул окошечку листок.

– А я читать не умею.

– Я могу прочесть вслух.

– Директора нет, а я не уполномочена, – ответил на это голос, – у меня все дети разбегутся.

– Так сделайте что-нибудь с вашими детьми!

– Это ты сам сделай что-то с твоими……….! – ответил голос, закрыл окошко и оставил Епинцева переваривать оскорбление.

Конечно, я мог бы взять эту развалюшку штурмом, – думал господин подполковник, – это же технически совершенно просто. Но святое место есть святое место и бойцы возропщут. Бойцы пусть ропщут, но если что не так, то возропщет начальство. Епинцев решил всесторонне обдумать ситуацию и отошел от ворот.

Минут через двадцать ворота отворились.

Информация:

М-кретинка. Ната Бяцкая. Двадцать шесть лет. Больна с мая 2095 года. Вторая степень тяжести. Форма Б02.

Ната Бяцкая была любительницей жареного. Любителей жареного немало среди людей. Мы слышим о землетрясении и хотим, чтобы оно оказалось большим; спешим посмотреть на пожар и сокрушаемся, что он догорел так быстро – а если у пожарников закончилась вода в самый неподходящий момент так это вообще замечательно. Что бы там ни говорили философы, а мир жесток с нами и, если с миром вдруг происходжит что-то неприятное, то мы чувствуем удовлетворение – такое, как будто мы отмщены. Но это не повод, чтобы поджигать дома – для большинства.

Ната Бяцкая была красива по любым меркам – и местным, и мировым – красива и сексуальна. Она не раз побеждала в городских конкурсах, но ни разу не побеждала честно. Не потому, что была хуже других, а потому что имела собственное представление о честности. Она имела множество любовников в нескольких окрестных городах и в некоторых городах далеких и большинство любовников считали ее верхом совершенства. На самом деле оны была просто паучихой – паучихи съедают своих самцов после того, как удовлетворили себя.

Ната Бяцкая замечательно умела обращаться с людьми и особенно с мужчинами.

Она изучила все струнки мужских душ. Мужчины раскрывались перед нею, как ни перед кем в жизни, они рыдали, бросались на колени или на нее, рвали свои парики и вены, стрелялись, бросались вниз с высоких этажей. Они теряли рассудок.

Основным методом обращения Бяцкой с мужчинами был маятник, изобретенный женщинами сто тысяч лет назад и с тех пор почти не изменившийся. Первый толчок маятника она всегда делала сама: находила нового мужчину и давала тому понять, что он ей небезразличен. Как только мужчина понимал это, он начинал приближаться. Ната допускала его предельно близко, а потом отталкивала. Выждав, пока мужчина сменит свои намерения на противоположные, она снова начинала тянуть несчастного к себе. Приблизив, снова отталкивала. И так без конца, со все возрастающей амплитудой.

Известно, что даже маленький ребенок сумеет хорошо раскачать очень тяжелый маятник, весом, например сто тонн, если будет толкать его достаточно долго, ритмично и в такт с его собственными колебаниями. Точно так же Ната поступала с мужчинами – действовала настойчиво, ритмично и в такт с их собственными колебаниями. Последнее требовало немалого умения, но Ната видела в жизни очень много мужчин и очень многие мужчины раскрывали перед нею душу. Она знала о мужчинах все. Мужчины катали Нату на своих спинах, выжигали ее инициалы на своих грудях, пытались отравить ради нее ранее любимых безропотных жен (дважды), пришивали ее ленточки к самым чувствительным местам своих тел (большими иглами), писали о своей любви огромными буквами на вертикальных стенах небоскребов (без страховки, конечно) – и делали другие приятные мелочи.