Гелий-3 - Ярослав Гжендович

Лысый полез за пазуху и почти с отвращением достал одноразовый карточный «таофэн». Проведя пальцем по экрану, он немного подождал, а потом сказал: «Готово». Это было единственное слово, произнесенное до сих пор в ангаре. Смартфон лег на столик, динамик радостно замигал разноцветными огоньками, и над ним появились ползущие вверх ядовито-голубые голографические кружки.

— Все может произойти быстро и гуманно либо длиться до ужаса долго и в муках, — раздался грохочущий, преобразованный вокодером голос. Невозможно было даже понять, мужской он или женский — в нем слышались истерические, одержимые нотки, явно позаимствованные у черного персонажа из какой-то игры. Голос то срывался на шепот, то начинал завывать. Голубые кружки пульсировали в его ритме.

Что-то загудело, и с ладони лысого боксера стартовал микродрон, который, мерцая пропеллерами, остановился перед лицом Норберта, настолько близко, что тот видел, как движется насекомоподобный глаз камеры.

— Меня интересует только одно, — продолжал голос. — Каким образом тебе удалось протащить регистратор в охраняемую зону? Что это за аппаратура, кто ею тебя снабдил, и кто ее сконструировал?

Норберт хотел что-то сказать, но с ужасом обнаружил, что не помнит ни единого слова. В голове ощущалась пустота, из пересохшего горла вырвалось лишь кваканье.

— Дайте ему воды, — приказал голос.

Спинка с треском опустилась назад, вместе с головой Норберта, закрепленной на ней с помощью еще одной, идущей поперек лба ленты. Кто-то зажал ему нос и впрыснул воду прямо в горло из заканчивавшейся короткой трубкой фляги. Он сделал несколько глотков, после чего захлебнулся и начал тонуть, плюясь водой и издавая судорожные булькающие взрыкивания, повергшие в ужас его самого. Кресло снова поднялось, позволяя ему кашлять и издавать свистящий, раздирающий легкие хрип.

— Вопрос ты уже знаешь, — сообщил голос. — Теперь тебе требуется мотивация и время, чтобы подумать над ответом. Прежде чем его дать, ты испытаешь на себе предварительные пытки, чтобы осознать, насколько высока ставка и каковы последствия умолчания или лжи. Начинайте. Закончите, когда я скажу. Единственное ограничение: он должен быть способен говорить. Не так, как в прошлый раз.

Норберт начал дергаться и кричать еще до того, как они размотали кабели, и парнишка в футболке клуба «Барселона» вставил в зажимы десятисантиметровые иглы. А потом он направился в сторону Норберта, и тот начал метаться так, что едва не порвал мышцы.

Безуспешно.

И тут раздался грохот — внезапный и резкий, но не оглушительный, сопровождавшийся чем-то похожим на треск разряда. Совсем как недалекий удар молнии — воздух даже наполнился металлическим запахом озона.

Наступила темнота. В предшествовавшей ей вспышке Норберт успел заметить только падающий дрон и даже услышал треск, с которым устройство ударилось о пол. А затем осталась только тьма и хор резких, чужих выкриков на языке йоруба.

Хор этот потонул в треске выстрелов и сериях голубоватых стробоскопических вспышек, на фоне которых виднелись застывшие в странных позах фигуры, словно исполнявшие некий дикий танец.

Грохот выстрелов был не столь оглушителен, как следовало бы. Он доносился словно из-за стены, к тому же с каким-то глухим отзвуком, не заглушая криков, грохота опрокидывающихся ящиков и даже звона падающих на пол старомодных металлических гильз. Пару раз на фоне вспышек Норберт заметил черные силуэты с лицами без глаз, слегка отсвечивавшие зеленоватым фосфоресцирующим сиянием.

Все это продолжалось три, может, четыре секунды.

А затем на какое-то время наступила кромешная тьма.

— Чисто!

— Чисто!

— Чисто!

— Цель! На два часа, за ящиками!

Одиночный выстрел смешался с приглушенным треском и пронзительным воплем.

Темнота, медный звон прыгающей по полу гильзы.

— Есть… Чисто!

Тяжелый грохот, словно свалилась тряпичная кукла. Хрип.

— Контроль!

Несколько одиночных выстрелов, один за другим, из разных мест. Снова стук гильз.

— Состояние целей?

— Всё, зачищено. Свет!

И вспыхнул свет — небольшие переносные фонари с адски мощными галогенными лампами. Стали видны опрокинутые ящики, забрызганный ярко-алой кровью пол и лежащие неподвижно фигуры в неестественных позах. В воздухе висели клубы синего дыма, воняло порохом и бойней.

Стоявшие вокруг люди поднимали угловатые очки, гася зеленоватое сияние, окрашивавшее их лица фосфоресцирующим свечением. На всех были одинаковые комбинезоны цвета сажи и увешанные магазинами жилеты. Норберт не имел ни малейшего понятия, кто они такие. Черные силуэты, в руках довольно старомодного вида пистолеты-пулеметы — маленькие, металлические, серые, с передней рукояткой и глушителями на стволах. Собственно, он не вполне соображал, кто он сам, — он знал лишь, что связан и дрожит как в лихорадке. Что-то ему подсказывало, что это никакая не полиция, и ничего еще не закончилось.

— Время?

— Шесть двадцать!

— Быстрее!

Все тут же поспешно разошлись, но каждый явно знал свое дело. Никто никому не мешал. Двое вышли и тут же вернулись, волоча по полу черные пластиковые мешки. Норберт услышал свист застежек, и на пол вытряхнули безвольные тела молодых мужчин с черными волосами и смуглой кожей, бородатых и усатых.

Кто-то подошел к Норберту, и в его руке появился обоюдоострый нож. Норберт в ужасе напрягся, но тут же услышал хруст разрезаемой пластиковой ленты и почувствовал, что у него свободна нога, а мгновение спустя другая. Мужчина освободил его, а затем помог сесть. Он почувствовал, как к его лицу прикасаются сильные, обтянутые латексом пальцы — словно руки робота.

Остальные занимались чем-то непонятным, ставя вертикально принесенные трупы южан, головы которых безвольно падали набок, а ноги разъезжались в стороны. Один поддерживал тело, другой совал в мертвые руки свой пистолет-пулемет, затем следовал сильный толчок, и тела с грохотом валились на пол.

Стоявший рядом с Норбертом поднял ему лицо, и в глаза его ударил яркий свет — сперва в один, а потом в другой.

— Подними руки, — услышал он. Он поднял руки, и тот резкими болезненными движениями ощупал ему ребра, затем надавил на кровоподтек над глазом. Норберт невольно застонал. — Вдохни.

— Что с ним? — крикнул кто-то из глубины помещения. Туда тащили очередное тело, на этот раз забрызганное кровью и голое. В кроваво-черной дыре на месте рта было видно, что у этого человека нет зубов. Еще хуже выглядели его руки — все пальцы были отрезаны в первом суставе.

— Порядок! — ответил фельдшер. — У него психологическая травма, обосрался и весь побит, но переломов нет. Будет жить. Одевайся, — это слово было обращено уже к Норберту. — Вот влажные салфетки. Только быстро.