Заговор по-венециански - Джон Трейс

Штаб-квартира карабинеров, Венеция

Возвращаясь в кабинет, Вито Карвальо улыбается.

Его улыбку Том воспринимает как добрый знак.

— Ну так что? Меня депортируют? Или скормят львам на площади Сан-Марко?

— Хуже. — Майор садится за стол. — Мы отдадим вас прессе.

— Прессе?

— Клин клином вышибают. Устроим пресс-конференцию по полной программе: телевидение, газеты, радио… Решим проблему одним махом.

— Хорошая идея, — соглашается Валентина. — Так мы хотя бы проследим, чтобы о вас и о расследовании не написали какую-нибудь чушь.

Том не верит собственным ушам.

— Но я же здесь от прессы и прячусь! Если объявите пресс-конференцию открытой, к вам заявятся и «Си-эн-эн», и «Фокс», и еще куча местных стервятников.

— Значит, придется поторопиться, — отвечает Карвальо. — Устаканим все, прежде чем иностранные папарацци вымолят у своих редакторов продлить командировку в Венецию. — Затем он обращается к Валентине: — Договоришься с нашим пресс-центром? Проведем конференцию в главном зале в пять вечера, сегодня.

— Будет сделано, — отвечает Валентина и, выходя, улыбается Тому.

— Что мне говорить?

— Правду. Всю правду о себе, какую только сочтете уместной. Насчет дела подсуетятся Валентина и наш пресс-атташе. Они подготовят заявление, с которым я и выступлю. Надеюсь, благодаря ситуации мы сможем рассчитывать на помощь гражданских.

— В чем?

— В сборе новой информации. Первое правило уголовного розыска гласит: всегда есть человек или люди, которые знают больше, чем убийца рассчитывает. Вот этих людей нам и надо найди. На талантах одних только судмедэкспертов далеко не уедешь.

Том решает уточнить тонкости процесса.

— Как насчет меня? Я по-итальянски не говорю.

— Не беспокойтесь, дадим переводчицу. С ней вы встретитесь заранее, и она объяснит, что да как. — Карвальо бросает взгляд на статью из «Нэшнл инкуайрер». — Случайно, не знаете, где сейчас может быть синьорина Риччи?

Том тоже смотрит на стопку распечаток.

— Понятия не имею. Она ведь — якобы! — пишет заметки о путешествиях. Вот и путешествует где-нибудь, наверное.

Карвальо, видя его смущение, спрашивает:

— Расставшись с ней, вы больше не общались?

— Нет. Я несколько раз звонил ей на сотовый, но меня все время перебрасывает на автоответчик. Похоже, Тина прячется.

— Думаю, она сменила номер. — Почесав затылок, Вито предлагает: — Хотите, достану ее новые контакты? У меня есть друзья в государственной полиции; ребята на пограничном контроле скажут, когда синьорина Риччи покинула отель, пересекла ли она итальянскую границу и куда направилась. Чтобы раздобыть прочую информацию, надо лишь позвонить кое-куда…

Но что-то в душе Тома подсказывает ему простить Тину и подставить под удар вторую щеку.

— Нет, не надо, — говорит он. — Спасибо.

— Уверены? — спрашивает Карвальо. — Забавно взять и позвонить ей вот так, вдруг.

Заманчивая идея. Тому определенно есть что сказать Тине — пару слов, которых священник бы постеснялся.

— У верен, — отвечает Том и встает со стула. — Не возражаете, если я схожу в уборную? Кофе перепил.

— Конечно идите. Где туалет — вы знаете.

Том уходит, а Вито решает: хочет синьор Шэман того или нет, на эту мелкую сучку журналистку управу мы найдем. Сейчас только позвоним кому надо, раздобудем ее номерок…

Понте-делла-Палья, Венеция

26 декабря 1777 года

Остаток вечера Амун Бадави проводит за пьянством и азартными играми. Он приехал в Венецию, чтобы покупать и продавать разные товары, в основном ковры из Турции и Египта.

На ногах Амун стоит еще хуже, чем юнга в свой первый выход в море, а ведь еще не ступил на борт лодки, которая доставит его на тайный праздник. За углом от понте-делла-Палья Амун опирается о кирпичную стену и блюет.

Отряхивая плащ, замечает Луизу.

Та стоит на пирсе; серебристая маска мерцает в лунном свете; дыхание вырывается паром изо рта (куртизанка о чем-то говорит с лодочником в маске).

Наконец она замечает клиента и машет рукой:

— Амун! Иди сюда скорее! Мы опаздываем!

— Иду! — отвечает купец, рыгая. Во рту сразу чувствуется послевкусие пива и жирного ягненка.

У кромки воды Амун видит небольшую, но крепкую лодку, привязанную к швартовому столбу. Лодочник подает костлявую руку:

— Позвольте, господин, помочь.

— Сам справлюсь, — отталкивает его Амун и чуть не падает в лодку. Суденышко дико раскачивается. Оно едва не опрокидывается, когда Амун плюхается на скамейку. — Вам же лучше, если эта проклятая гулянка того стоит. Ходить на лодке в такую-то холодрыгу! Лучше бы я разорился на порядочную куртизанку, а не на уличную потаскуху, которой взбрело в голову покататься при луне.

Луиза аккуратно ступает на борт и садится рядом с Амуном, обняв его за плечи.

— Неудобства скоро закончатся. А пока согрей меня и попотчуй свой разум фантазиями о предстоящих удовольствиях.

Лодка тем временем отчаливает, направляясь на юг. С канала Сан-Марко налетает пронзительный ветер.

— На корме под сиденьем лежит фляга праздничного бренди, — подсказывает лодочник Луизе. — И башлык для нашего гостя.

Амун лапает бедро Луизы. Он пьян, но член его твердеет от одного прикосновения к ее плоти. Купец запускает жадные пальцы куртизанке между ног.

— Ублажи меня. Здесь. Сейчас. На этой лодке. Пусть твой ненасытный рот согреет мой кутас.

Отталкивая руку Амуна, Луиза как можно спокойнее отвечает:

— Нет. Боюсь воды. — Она достает сумку. — Давай лучше выпьем.

И протягивает купцу серебряную флягу, из которой он делает большой глоток.

— Маловато, — презрительно встряхивает Амун сосуд.

— Допивай, я не буду, — говорит Луиза.

Опрокинув в себя остатки огненной воды, Амун обращается к лодочнику:

— Тебе следует продавать этот напиток. Мои работники за такой грог отдали бы души.

Лодочник улыбается под своей белой длинноносой маской, а Луиза протягивает Амуну шерстяной колпак.

— Надень, так надо.

Схватив колпак, Амун мнет его в руках.

— Как надевать? Я не вижу прорезей для глаз и рта.

Луиза забирает у него башлык, скатывает и натягивает купцу на его большую голову.