Мужчина и женщина. Тело, мода, культура. СССР - оттепель - Наталия Лебина

И все же люди, вынужденные заботиться об одежде на зиму в разгар хрущевских реформ, не помнят, чтобы магазины ломились от искусственных шуб. Чаще шубки и жакеты из псевдонорки, квазикаракуля, якобы мутона привозили те, кто побывал за рубежом. Там искусственный мех был дешев, лучше выделан, элегантнее сшит. Актриса Маргарита Криницына вспоминала о том, что у звезды фильма Г.Н. Чухрая «Сорок первый» Изольды Извицкой в конце 1950-х годов «была редкая по тем временам шубка из искусственного меха». Криницына называет вещь, надетую на Извицкой, «потрясающей», вызвавшей всеобщее внимание публики (Бахарева 2002). Неудивительно, что химическая шубка на короткое время стала новым видом шикарного подарка влюбленного мужчины своей женщине. Особенно престижным считался подобный подарок, если шуба была иностранного производства. Но восторг советских людей по поводу химического меха даже иностранного производства был не долгим. Заграничная искусственная шубка, выступая на рубеже 1950–1960-х годов маркером социального статуса владельца, не выполняла тем не менее своей прямой функции – спасения от холода. Этот феномен отразил в своей повести «Нейлоновая шубка», написанной в 1962 году, советский сатирик С.М. Шатров. Вряд ли имеющий представление об открытом антропологом Б. Малиновским «кольце кулу» (Малиновский 2004: 106, 506), писатель тем не менее воссоздал в своем произведении своеобразный круговорот в советской действительности предмета высоко ценимого, но не имеющего практического значения.

Речь шла о почти меновом переходе из рук в руки нейлоновой шубки, которую привез из заграничной командировки своей жене профессор Мотовилин. Конец «синтетической мечты» был печален: последний ее владелец коневод Коржов пытался загасить ею пожар в колхозной конюшне. Но даже на это нейлоновая шубка годилась с трудом. В 1973 году режиссер В.П. Басов снял по сценарию С.М. Шатрова фильм «Нейлон 100 %», который почти не имел зрительского успеха, возможно в связи с падением статуса искусственного меха в СССР (Кожевников 2001: 577).

Советский кинематограф оказался не равнодушным к качеству, внешнему виду и теплопроводности нейлоновых шуб. Этот предмет одежды фигурирует в снятом в 1963 году на Ленфильме режиссером В.М. Шределем по сценарию А.Б. Гребнева фильме «Два воскресенья». Его героиня, живущая в вымышленном сибирском городе Радиозаводске, продает выигранную ею в денежно-вещевой лотерее искусственную шубу, как бессмысленную в условиях российского Севера одежду, и на вырученные деньги отправляется посмотреть Москву. В еще более резкой форме о качествах нейлонового меха отозвались Э.В. Брагинский и Э.А. Рязанов в фильме «Зигзаг удачи», вышедшем на экраны в 1968 году и хорошо известном отечественному зрителю и сегодня. Главный герой – фотограф Орешников в исполнении Евгения Леонова – произносит следующую реплику, прозвучавшую в ответ на предложение продавца купить по доступной цене нейлоновую цигейку, скорее всего, отечественного производства: «Эта дрянь и задаром не нужна» (там же: 512).

Действительно, советский мех был не слишком привлекательным. Шубы выпускались преимущественно черного цвета. Одной из их отличительных особенностей был специфический запах, проявлявшийся в теплом помещении, например в метро. Кроме того, несмотря на уверения рекламы о том, что изделия из искусственного меха легки, практичны и долговечны в носке, ворс первых советских синтетических шуб довольно быстро сваливался, по-видимому, от перепадов температуры. Был и у западных, и у отечественных химических шуб еще один недостаток. Они пачкались, а в СССР пока еще не была выработана технология приведения синтетики такого типа в надлежащий вид. В 1961 году журнал «Работница» писал: «Сейчас Институтом технической химии разрабатывается режим чистки искусственного меха, и в скором времени комбинаты бытового обслуживания начнут принимать изделия из искусственного меха в химическую чистку» (Работница 1961а: 29).

На практике все оказалось не так быстро. Ленинградка З. Корвин-Круковская писала летом 1961 года в «Ленинградскую правду» о своих тщетных попытках почистить пальто из белого искусственного каракуля. Во всех химчистках города ей отказывали, ссылаясь на то, что этот мех они чистить не умеют (Ленинградская правда 1961 г). Но скоро привыкшие к трудностям советские женщины поняли, что искусственный мех можно стирать, правда, в не очень горячей воде. С воротниками и шапками дело пошло на лад. С шубами было труднее – подкладка садилась. Через некоторое время справились и с этой проблемой. Подкладку тоже стали делать из синтетических материалов.

В начале 1960-х годов на ленинградской фабрике имени М. Володарского начали выпускать зимние мужские полупальто на поролоне. Им заменяли привычный утеплитель одежды – вату (Ленинградская правда 1962а). Без всякой иронии следует сказать, что это был действительно серьезный прогресс в конструировании теплой одежды. Она становилась теплой, но легкой. Пальто и куртки на поролоне были вещами модными, и даже в какой-то мере престижными.

Идея построения в СССР коммунизма за двадцать лет, выдвинутая Хрущевым на рубеже 1950–1960-х годов и официально закрепленная на XXII съезде КПСС в 1961 году, обретала некую реальность именно благодаря интенсивному расширению производства товаров из синтетики. Их обилие порождало надежду на возможность за короткий срок улучшить быт населения.

В лексиконе советского человека 1960-х годов появились новые существительные, отражающие названия новых материалов: анид, ацетат, болонья, дакрон, дедерон, кашмилон, кожволон, куртель, лавсан, мэлан, мэрон, нитрон, орлон, терилен, триацетат. Лингвисты фиксировали и появление новых прилагательных, образованных от свойств синтетики: безразмерный, безусадочный, водоотталкивающий, несминаемый (см.: Новые слова и значения 1971). Это были слова и выражения, употребляемые в бытовой лексике, а значит, существовавшие в поле повседневности. Универсальные изделия из химических производных были востребованы для создания иллюзии всеобщей обеспеченности и в западном мире, но еще большую значимость они приобрели в советской действительности 1960-х годов в контексте идеи построения некоего однородного общества в социальном и экономическом смысле. В годы хрущевских реформ синтетика в СССР оказалась своеобразным симулякром не столько роскоши, сколько материального равенства. И все же внедрение достижений химической науки в быт способствовало постепенной смене канонов повседневности, базирующихся на таких традиционалистских практиках, как утомительная стирка, подкрахмаливание и обязательное глажение белья, штопка чулок и носков. Это в первую очередь отразилось на структуре свободного времени женщин. Именно они ощутили преимущества синтетических тканей, за которыми было проще ухаживать. Одновременно материалы с применением синтетических волокон меняли представления об эстетике одежды и в целом внешнего облика и женщин и мужчин.

В 1960-е годы, прозванные поэтом В.И. Уфляндом «уморительными», все стремились шутить и острить (Уфлянд 1997: 94). Возможно, это была реакция на неожиданную, хотя и дозированную свободу, а скорее, на фантастическую действительность, возникшую на фоне «десталинизации». Острили профессиональные сатирики, первые участники КВН, физики и т.д. и т.п. Позволяли себе пошутить и представители гуманитарных наук. Правда, они охотнее стали делать это сразу после отставки Хрущева. В 1966 году в стенной газете Института философии Академии наук СССР в связи с очередными выборами академиков появилась рубрика «Выберем кого надо». Философ Л.Н. Столович вспоминал: «В академики был выставлен Митрофан Лукич Полупортянцев – обобщенный образ номенклатурного философа, созданный по образцу Козьмы Пруткова, но насыщенный новым комедийным смыслом. Это был продукт коллективного творчества талантливых сотрудников института, в основном входящих в состав редколлегии стенгазеты: Эвальда Ильенкова, Эрика Соловьева, Александра Зиновьева, Арсения Гулыги» (Столович 1997: 225). В стенгазете публиковались и «труды» большого ученого М.Л. Полупортянцева, среди которых, например, был хвалебнейший отзыв на представленную на соискание степени кандидата философских наук диссертацию некоего Б.Б. Балаболкина «О дальнейшем преодолении существенных различий между мужчиной и женщиной». Известно, что третья программа Коммунистической партии Советского Союза, принятая в 1961 году, одна из «великих утопий» ХХ века, не только назвала конкретные сроки построения коммунизма – начало 1980-х годов, но выдвинула целый ряд социальных задач, которые казались составителям документа судьбоносными. К их числу относилась ликвидация различий между городом и деревней и между умственным и физическим трудом (КПСС в резолюциях и решениях 1972: 243). Потому-то скептически настроенные интеллигенты 1960-х годов острили, что с таким размахом можно поставить и задачу стирания граней между мужчинами и женщинами.