Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров

По версии военных, в тот злополучный день каптенармус Самарского полка унтер-офицер Матвей Снетков проходил по селу Мурино. К нему пристала толпа местных жителей. Они окружили его и требовали, чтобы тот угостил их пивом. Когда унтер отказался, его силой затащили в портерную и заставили купить четыре бутылки пива. На этом они не успокоились и заставили его выпить с ними. Унтеру удалось вырваться, он выскочил из портерной и бросился бежать в сторону казарм. Хулиганы бросились за ним. Видя, что его настигают, унтер несколько раз выстрелил в воздух. На выстрелы подоспел военный патруль из двух солдат.

Затем, по утверждению военных, разбушевавшаяся толпа (человек 30-35) стала нападать на патрульных. В солдат посыпался град камней и палок, причем муринские парни попытались отнять у солдат винтовки. Оказавшись в безвыходной ситуации, солдаты сделали четыре выстрела в нападавших, после чего толпа моментально рассыпалась в разные стороны. На земле остались лежать четверо тяжелораненых муринцев: двое 14-летних подростков (Николай Сазин и Егор Семенов) и двое 18-летних парней (Федор Шагин и Иван Петров). Один из них, Егор Семенов, вскоре умер от ран, да и положение остальных врачи признавали безнадежным.

Именно в таком ключе, с подачи военных, описывалось спустя несколько дней побоище в Мурино и в «Петербургской газете». Однако еще через два дня на страницах газеты появилось опровержение уездного исправника Грибанова, который писал, что появившиеся сообщения, составленные со слов военных, не соответствуют действительности, а на самом деле события в Мурино выглядели совершенно иначе.

На самом деле, по его словам, дело обстояло так: по случаю праздника (шел третий день Пасхи) в Мурино ушло гулять много солдат Самарского полка, многие из которых напились до посинения. Унтер-офицера Матвея Снеткова никто не принуждал пить, как он потом заявлял, наоборот, он сам с крестьянами пил пиво и был нетрезв. После обильного возлияния он отправился к мосту, а по пути достал пистолет и стал стрелять в воздух. Пальба привлекла внимание жителей, которые бросились к месту выстрела. Двое солдат, расталкивая и опережая бегущих, тоже поспешили на выстрел и, подбежав к Снеткову, сделали «безо всякого на то основания» четыре выстрела.

По словам уездного исправника, заявление Матвея Снеткова и патрульных о том, что в них кидали камнями и палками, не подтвердилось. «Установлено, что жители Мурино держали себя очень сдержанно, – указывал уездный исправник, – а солдаты, напротив, некорректно и, видимо, приготовлялись пустить в дело оружие, так как Снетков самовольно взял из полка револьвер, патрульные же безо всякой надобности зарядили ружья ранее. После долгого запирательства Снетков был приведен мною и полковником Россовым к сознанию того, что был выпивши. Путем осмотра места случая не обнаружено ни камней, ни палок, которыми могли бы бросать крестьяне».

Сведения, собранные уездным исправником, оказались не единственным свидетельством против бесчинств солдат Самарского полка. Вечером в день кровавого столкновения 12 апреля муринский волостной старшина П. Шагин отправил телеграмму петербургскому губернатору: «Имею честь донести Вашему сиятельству, что 12-го числа сего Апреля патрулем 147-го пехотного Самарского полка была открыта стрельба в селе Мурино в крестьянских детей, из которых четверо оказались застреленными. Состояние их безнадежное. В настоящее время Мурино находится в опасном положении ввиду того, что большая часть нижних чинов в пьяном виде».

Получив сведения о произошедшей в Мурино трагедии, петербургский губернатор немедленно отправил туда для расследования инцидента чиновника своей канцелярии. Тот выяснил, что в 12 апреля несколько солдат 147-го пехотного Самарского полка отправились в Мурино без всякого разрешения. Для задержания ушедших в «самоволку» из Медвежьего стана в Мурино был послан патруль, который обнаружил, что солдаты пьянствовали вместе с крестьянами.

Что же касается унтер-офицера Снеткова, то он тоже пьянствовал с крестьянами, а потом ушел от них и направился к мосту через Охту, а около мелочной лавки стал палить на воздух. На эти выстрелы и примчались патрульные, которые, не разобравшись, стали стрелять в крестьян.

Одним словом, военным не удалось ни скрыть происшествие, в котором оказались замешаны солдаты, ни направить следствие по ложному следу, оболгав муринских крестьян. В результате военные изрядно «подмочили» свою репутацию. Ни о каком взаимном доверии между муринцами и солдатами, охранявшими пороховые погреба, говорить не приходилось…

В начале XX века Петербургская губерния относилась к территориям с крупным помещичьим землевладением, несмотря на то что после отмены крепостного права происходило сокращение помещичьих земель. Важнейшей чертой Петербургской губернии являлось то, что в ее пределах находились имения сановной знати – князей, графов, баронов, а также членов царской фамилии. Старинные дворянские усадьбы придавали непередаваемый колорит Петербургской губернии. Они несли на себе не только отпечаток истории и древних родовых корней, но и культуры и духовности.

Русская усадьба – яркий феномен русской национальный культуры, образ поэтичный, чувственный, умиротворяющий, но вместе с тем образ красоты уходящей, а потому печальный и трагический.

Действительно, сегодня состояние значительной части старинных усадеб на территории бывшей Петербургской губернии – нынешней Ленинградской области – весьма плачевно. Конечно, процесс этот начался не сегодня и не вчера. Считается, что роковым годом для русской усадьбы был 1917-й: вместе со свержением «власти помещиков» пришел конец и их владениям. Как говорится, «мир хижинам – война дворцам!». Многие усадьбы не смогли пережить лихолетий Гражданской и Великой Отечественной войн. Немало усадеб, уцелевших во всех перипетиях истории, оказались бесхозными в начале 1990-х годов, когда стали разваливаться колхозы и совхозы.

С.Ю. Жуковский. «Интерьер библиотеки помещичьего дома». 1910-е годы

Впрочем, еще век назад, когда страна называлась Российской империей, а до новой «пролетарской эры» было еще далеко, русская усадьба стала приходить в упадок и запустение. Как и сегодня, современники с тяжелым сердцем наблюдали за тем, что происходило с русскими усадьбами. Причин этому явлению имелось немало.

После отмены крепостного права в 1861 году шел процесс разорения владельцев усадеб, их имения шли с молотка и прибирались к рукам новыми коммерсантами, тех совершенно не интересовали многовековые родословные прежних владельцев. Немало усадеб разорили крестьяне в годы первой русской революции. Еще Пушкин говорил про русский бунт – «бессмысленный и беспощадный».

Подлинным певцом русской усадьбы можно назвать известного искусствоведа начала XX века барона Николая Николаевича Врангеля, автора публикаций на страницах журнала «Старые годы». В них – острая боль и тревога за судьбу старинных усадеб России. Ведь в ту пору общественное мнение привыкло воспринимать старинные родовые усадьбы исключительно как места жительства самодуров-помещиков, секущих крестьян. Именно Врангель одним из первых в начале XX века показал художественные достоинства нелюбимой многими «помещичьей России», пришедшей в упадок к началу XX века.