Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века - Сергей Глезеров

К сожалению, как это нередко бывает, результат дуэли не стал торжеством возмездия и справедливости. Пострадавший от измены жены биржевой маклер теперь пострадал еще раз – от пули коварного любовника. Дуэль окончилась ранением биржевика, того с места поединка на автомобиле тотчас же доставили в Выборгский военный госпиталь. К счастью, врачи признали рану неопасной для жизни.

Как сложилась дальше судьба героев этой истории, выяснить не удалось. Газетные репортеры довольно быстро охладели к достаточно рядовому происшествию из бесконечной череды «дуэльной лихорадки», и никаких сведений о продолжении скандальной истории в газетах больше не сообщалось…

Даже на фоне «дуэльной лихорадки» не остался незамеченным современниками поединок в Приоратском парке Гатчины. 25 апреля 1912 года в четыре часа утра здесь состоялась очередная «великосветская дуэль». Стрелялись сын командующего 1-й бригадой 2-й гвардейской кавалерийском дивизии лейтенант флота барон Жирар де Сукантон и корнет лейб-гвардии Кирасирского полка Ее Величества государыни императрицы Марии Федоровны (знаменитые «синие кирасиры»!) хан Керим Эриванский. Оба представляли знатные фамилии и были достаточно известны в свете.

Жирар де Сукантон являлся выходцем из баронского рода, покинувшего в конце XVII века Францию из-за преследований протестантов и переселившегося в Ольденбург, а оттуда в XVIII веке в Москву и Ревель. Жан-Шарль Жирара де Сукантона за заслуги в деле торговли и промышленности возвели в 1862 году в баронское достоинство Российской империи.

Причиной дуэли, как писали в газетах, стала «ссора на романической подкладке». Поединок не являлся тайным: общество офицеров Кирасирского полка и суд морских посредников Балтийского флота разрешили эту дуэль. Обе инстанции признали дуэль единственным выходом из создавшегося положения. Со стороны Жирара де Сукантона секундантами выступали два морских офицера, а со стороны хана Эриванского – его сослуживцы. Кроме секундантов присутствовали представители суда общества офицеров и врачи Кирасирского полка.

Стрелялись с двадцати пяти шагов. Как писали потом в газетах, дуэль происходила в обычной обстановке всех военных поединков. Первым же выстрелом хан Эриванский попал своему противнику в грудь около правого плеча. К упавшему барону подбежали секунданты и врач Кирасирского полка. Рана оказалась серьезной, Жирар де Сукантон быстро впал в полубессознательное состояние. Здесь же, на месте, ему оказали первую медицинскую помощь, а затем срочно отвезли в лазарет Кирасирского полка. Оттуда со всеми предосторожностями с первым же поездом его отправили в Петербург. Раненого сопровождал его отец – барон генерал Жирар де Сукантон.

С вокзала в Петербурге раненого дуэлянта отвезли в биржевую барачную больницу имени Александра III, что на Васильевском острове, и поместили в отдельную палату в Гинцбургском бараке. Результаты обследования раны рентгеновским лучами оказались очень неутешительными. Пуля застряла в простреленном правом легком. Положение раненого признали очень серьезным, но не безнадежным. На следующий день, 26 апреля, у постели Жирара де Сукантона созвали консилиум, на котором присутствовало несколько известных хирургов во главе с главным врачом биржевой больницы почетным лейб-хирургом Домбровским.

«Раненый находится в сознании, – сообщали "Биржевые ведомости". – Долгое время при нем был его отец. Больного посетили многие его товарищи-моряки – офицеры гвардейских полков. О результатах дуэли доложено морскому адмиралу Григоровичу и управляющему Военным министерством генералу Поливанову»…

В апреле 1912 года в особом присутствии петербургской судебной палаты слушалось нашумевшее в Петербургской губернии дело об убийстве в Ямбургском уезде полицейского пристава. Причем речь шла не просто о тяжком уголовном преступлении – покушении на представителя закона. Более того, злоумышленников обвиняли в том, что они совершили убийство по идейным соображениям, будучи активными участниками религиозной секты «пашковцев».

Не исключено, что «пашковцев» просто сделали «крайними», чтобы, воспользовавшись удобным случаем, представить их чуть ли не бандой уголовников. А все потому, что «пашковцы» покушались на незыблемость православной религии, служившей одним из устоев государства. По версии следствия, уездный пристав 2-го стана Ямбургского уезда Петербургской губернии отставной ротмистр Грицай-Лукош вел в губернии активную борьбу с «пашковцами». Одним из гнезд секты служила мельница братьев Гавриловых в полумызе Рягель, где происходили запрещенные собрания «пашковцев».

Что же это была за секта? Появилась она еще в середине 1870-х годов, а во главе нее стоял отставной гвардейский полковник граф В.А. Пашков – представитель богатой дворянской семьи, крупный землевладелец и заводчик. Он проповедовал протестантско-мистическое учение некоего английского лорда Редстока, побывавшего в Петербурге в 1874 году и имевшего немалый успех в аристократических кругах столицы. Петербургских последователей этого проповедника называли поначалу «редстокистами». Среди них оказались церемониймейстер царского двора, ближайший друг императорской семьи граф М.М. Корф, министр путей сообщения граф А.П. Бобринский, деятельные великосветские дамы – княгини В.Ф. Гагарина, Н.Ф. Ливен, генеральша Е.И. Черткова. Их большие материальные возможности помогли поставить дело на солидную основу.

«Пашковцы» стали достаточно редким явлением: если обычно подобные секты зарождались в простонародье и потом уже некоторые из них, как, например, хлыстовство, переходили в высшие слои общества, то здесь произошло наоборот: «пашковская вера» из среды аристократии стала распространяться в «низших» слоях общества.

Учение «пашковцев» нашло своих последователей на Украине и на Кавказе, однако центром оставался Петербург. Первыми основателями новых евангельских церквей в провинции были петербургские аристократы, усердно проповедовавшие новую веру в своих имениях. Многочисленные группы «пашковцев» при непосредственном участии проповедников из Петербурга появились в Нижегородской, Московской, Тульской, Калужской и других губерниях. Частые миссионерские поездки Пашкова и Корфа на Кавказ и Украину тоже завершались образованием там евангельских общин. Книгоноши «Общества поощрения духовно-нравственного чтения» организовали собрания «пашковцев» в губерниях Поволжья. А в селах Тверской и Ярославской губерний общины открывали местные жители-крестьяне.

Чтобы объединить последователей веры, аристократы-«пашковцы» провели первый в истории России съезд неправославных христиан. Не будем сейчас вдаваться в подробности тогдашних религиозных разногласий православных и неправославных христиан, отметим другое: вполне понятен тот факт, что государство, считавшее православие одной из своих незыблемых опор, негативно относилось к подобной «подрывной» деятельности пашковцев.

Итак, вернемся в Ямбургский уезд. В один из темных осенних вечеров 1910 года, когда пристав Грицай-Лукош, сидя в своем кабинете у письменного стола, занимался служебной работой, к окну подкрался преступник и выстрелил в отставного ротмистра. Ранение в голову оказалось смертельным, через два часа Грицай-Лукош скончался.