Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел - Николай Покровский

Когда таким образом мы получили достаточные по этому предмету материалы, то вопрос пошел уже о разногласии между министерствами финансов и торговли. Для окончательного его разрешения было образовано особое маленькое совещание под председательством государственного контролера П.А. Харитонова. Здесь участвовали сами министры. П.А. Харитонов стал определенно на нашу сторону. Министерство торговли хотело было подтасовать наши материалы: оно помимо нас само стало собирать отзывы торгово-промышленных организаций и доказывало, будто большинство против отмены патента. Однако этот образ действия, предпринятый даже без ведома самого министра торговли В.И. Тимирязева, был признан неприличным, и эти данные были оставлены без внимания. Таким образом, мы вошли в Государственную думу с уже согласованным предположением об отмене патентного сбора с заменою его окладным в размере 6 % с прибылей.

Другой вопрос в деле промыслового обложения касался судьбы раскладочного сбора с неотчетных предприятий. Здесь принципиально следовало бы идти также на замену его окладным сбором. Но наши финансовые чины все хором были против этого: они в раскладке видели обеспечение правильного показания оборотов и прибылей самими плательщиками, для которых неверное показание прибылей одними отражалось повышением оклада со всех прочих. Ввиду этого, чисто технического значения раскладочного сбора, я не настаивал на замене его окладным, рассчитывая сделать это в будущем; оказалось потом, что сама Финансовая комиссия Государственной думы стала настаивать на такой замене.

Что касается отчетных, акционерных предприятий, то здесь была, главным образом, детализирована и сделана более уравнительною шкала их обложения, а затем внесены некоторые улучшения в самые правила об исчислении сбора с их прибыли. В этих вопросах мы шли довольно согласно с промышленниками, тем более, что вся работа происходила под лозунгом сохранения прежних финансовых результатов: на повышение сборов мы рассчитывали только от общего развития промышленности и торговли. Надо заметить, что добиться даже сохранения прежних размеров казенного дохода было вовсе не так легко. Дело в том, что в начале 1906 г., по закону 2 января, промысловый налог, особенно с акционерных предприятий, был значительно увеличен по случаю трудного положения казны, в связи с войною и революцией[402]. Представители промышленности и торговли утверждали, что они согласились на такое увеличение только временно и что затем оно подлежало отмене. На этой почве разыгралась крупная и нелегкая борьба. Действительно, законом 2 января 1906 г. повышенные ставки были установлены на два года, но в расчете на то, что за это время удастся провести общую реформу промыслового налога. Но эта реформа еще осуществлена не была и, ввиду трудного положения казны, пришлось просить Думу о продлении закона 1906 года впредь до пересмотра положения о налоге. Тут в Финансовой комиссии Думы началась жестокая полемика: члены ее были, несомненно, обхаживаемы представителями промышленности. И полемика эта, как и вообще по податным делам, усложнялась тем, что представители министерства не могли найти сторонников ни в каких партиях. После долгих споров и предложения массы поправок закон был все-таки продлен, но опять на срок[403]. К истечению его мы, однако, успели уже внести в Думу представление об общей реформе промыслового налога: теперь нельзя уже было говорить, что министерство не исполняет своей обязанности[404]. Но все-таки и новое представление о продлении закона 2 января 1906 г. вызвало прежние споры в Финансовой комиссии; однако, на этот раз уже от самой Думы зависело скорейшее осуществление общей реформы. Но кому же охота подгонять себя самого! И вот поэтому закон 2 января был продлен уже без назначения срока – впредь до реформы промыслового налога вообще[405]. Эта же реформа благополучно застряла в Думе: в конце 1912 г. или в начале 1913 г. (а представление наше было внесено в 1909 г.) ею, правда, занялась Финансовая комиссия, но настолько вяло, что дело до Общего собрания так и не дошло.

Вообще, ни один налог не извел меня до такой степени, как промысловый, вследствие той постоянной оппозиции, с которою приходилось тут бороться и в министерстве, и в совещаниях, и в Государственной думе. После совещания с промышленниками, суждения которого выразились в громадном томе его стенографических отчетов[406], я почувствовал себя прямо физически разрушенным.