Опасный лаборант - Юрий Гаврюченков

«Плот. Надо связать плот, как на Ослиной Челюсти. На всякий случай, если „Мона Лиза“ оверкиль. Бочки, палки и верёвка. В трюме полно крепёжного материала. Палки наломаю с пайол, если не найду досок или бруса. Для этого надо добыть лом. Может, попадётся пустая тара для поплавка. Свяжу, покрою сетью, чтобы не расползлось, и буду за неё держаться. Надо пошарить как следует. Вдруг, отыщу надувной плот? Не торопись, – Денис стиснул зубы, его снова ударило в рёбра поручнем трапа, но боли не почувствовал, к нему пришло каменное спокойствие. – Не торопись, – торопиться действительно было некуда. Он остался один на один с океаном и должен был полагаться только на себя самого. – Трюм. Тара. Трос. Дерево. Лом или свайка. Поискать спасательный плот. Спасательные жилеты! И пиротехнику. Обыскать рубку и рундуки в каютах. Могли остаться спасжилеты и продуктовый НЗ».

С «Чёрного песца» замигал сигнальный прожектор.

Заметили! Денис машинально опустил фонарь, устав махать, но тут же снова поднял, чтобы подтвердить получение сигнала. Появилась надежда, что усилия не пропадут, а жизнь не окажется потраченной в ближайшие несколько часов.

Корабельный прожектор стал давать вспышки с неравными интервалами. Что-то хотели передать азбукой Морзе, но Муромцев её не знал и только замахал фонарём в ответ. Он даже не стал включать его в режим SOS, хотя специальная красная кнопка для этого на корпусе была. Опыт с португальским разговорником дал знать себя. Послание-то передать можно, но что делать с ответами? Лучше сразу показать, что не знаешь языка. В этом случае люди не будут говорить, как с понимающим, а постараются доступно объяснить на пальцах.

Так и вышло. С «Чёрного песца» кончили сигналить, прожектор загорелся ровным полным светом, а потом погас. Муромцев подождал, не изменят ли положения ходовые огни, но пираты не собирались разворачиваться бортом к волне, решив выждать, как минимум, до рассвета. Денис переключил фонарь на умеренный жёлтый свет и спустился в трюм.

Звуки во чреве «Мона Лизы» сделались глуше. Денис зацепился за поручень и, стоя на нижней ступени, принялся светить по пустой палубе грузового отсека, невольно при этом вслушиваясь. Скрип и стук корпуса по камням заметно утих, приобрёл некоторую басовитость. И когда Денис обратил внимание, как гуляют пайолы, морозные когти страха пробежали вдоль позвоночника. Деревянные решётки плавали!

Он включил большое кольцо диодов. Белый свет как на ладони выявил картину надвигающейся катастрофы. Настил средней палубы был подтоплен. Вода стояла выше комингса люка и продолжала прибывать. Всякий хлам больше не летал от борта к борту, а медленно перекатывался в воде.

Пока лаборант сигналил, судно сошло с камней.

Денис кинул пятно света на носовую переборку с гуляющей взад-вперёд дверью. В голове разом сложились параллельные цепочки рассуждений в форме зрительных образов. Вот, он отсюда пробирается на бак, «Мона Лиза» начинает быстро тонуть, он оказывается запертый в трюме среди непринайтованного груза, отрезанный от выхода всплывшим из машинного отделения хищником. Крыса в ловушке, брошенная в бочку с водой. Альтернатива: он бежит по верхней палубе на бак, «Мона Лиза» заваливается на левый борт, порыв ветра – и он летит через леера в море, а волна колотит его о риф. Крыса в барабане стиральной машины чувствовала бы себя лучше.

Лаборант утёр холодный пот.

На секунду он ощутил, что такое настоящая фрустрация.

Настоящая Фрустрация!

А потом впечатление улетучилось.

Оба варианта были кошмарны, но и только.

Муромцеву не встречался научный подход к разрешению конфликта выбора «нежелаемое-нежелаемое», когда остро стоящая потребность избежать каждую из альтернатив неизбежно фрустрируется. Однако он был слишком напуган и отупел для высокодуховной рефлексии. Когда настоящий интеллектуал впал бы в депрессию или стал винить окружающих в преступном бездействии, лаборант доверился интуиции.

Разработанный на открытом воздухе план спасения показался в трюме неосуществимым. Так всегда бывает с простыми и изящными способами, которые легко порождает некомпетентный разум. Искать лом, доски, верёвки, бочки и, тем более, увязывать плот стало нереально. И если свежий воздух подсказал решение проблемы, искать спасение тоже надо было на свежем воздухе, пускай под угрозой сыграть за борт. Угроза – это не свершившийся факт, а его теоретическая возможность.

«Наверх и на нос, – подумал Муромцев. – Старпом рвался в каюты, на бак. Он знает это судно. И правильно, шхуна тяжёлая, с мощным двигателем, парусное вооружение носит вспомогательную функцию, для прохода через район активности пришельцев, чтобы не потопили. Для движения в основном используют силовую установку. Машинное отделение ближе к корме, значит, команда живёт на баке, там тише. Итак. Я выхожу на шлюпочную палубу, хватаюсь за леер правого борта и бегу… Или в рубку, она ближе? – лаборант даже задержал дыхание. – Или в каюты, пока их не затопило? Если шхуна погрузится ещё, а это случится в самое ближайшее время, лезть в жилой трюм станет небезопасно. Искать что-то под водой практически невозможно. Значит, сначала туда. Рубка на верхней палубе и ещё возвышается над ней, оттуда можно легко эвакуироваться или вовсе там отсидеться, если „Мона Лиза“ встанет на киль и перестанет погружаться. Не может ведь риф так резко кончиться. Итак, в каюты!»

Выработав план, Денис перестал рассуждать. Собранный, как сжатый кулак, интеллекта он теперь имел не больше, чем в кулаке. Воля вытеснила мысли. Денис взлетел по трапу, задержался на миг, чтобы судно накренилось на правый борт и приостановилось, выпустил поручень, съехал к фальшборту, схватился за леер. Когда «Мона Лиза» начала заваливаться на подветренный борт, побежал, уцепившись согнутой в локте рукой и перехватывая на мгновение, когда требовалось пропустить стойку леера.

Крупные брызги нещадно хлестали в морду. Но, то ли ветер начал стихать, то ли шхуна, набрав балласта, сделалась остойчивей, качало заметно меньше.

Крен на правый борт. Момент покоя. Судно начинает уваливаться обратно.

Денис выпустил леер, перебежал к носовому трапу и спустился на жилую палубу.

Переборка, раздраенная дверь, за ней коридор, сверкающий как новогодняя гирлянда стробоскопическими всполохами. Коридор затопило выше комингса. В нём плавали спасательные жилеты, надувшиеся от попадания в воду, включившие поисковые огни и бесполезные в акватории с пришельцами радиомаячки. В луче фонаря сияли светоотражающие полосы и огненная сигнальная расцветка.

– Есть!

Муромцев ринулся к ним, выловил первый попавшийся. Надел, застегнул, затянул на пряжках силовые стропы. Поисковый огонь слепил глаз, но это было терпимо.

«Где у них спасательные плоты?» – приободрённый удачей, Денис был готов к следующему шагу. Добыть аварийный плот и отсидеться до рассвета в рубке, чтобы находиться в виду «Чёрного песца», когда он приблизится и вышлет шлюпку. Ну, а если придётся срочно покинуть судно в темноте, на плоту и в жилете оказаться в открытом море значительно лучше, чем просто в жилете. Есть шансы, что тебя увидят и подберут. Вероятность того, что с борта судна, а не с летающего аппарата, заметят человека среди волн, стремилась к нулю.