Опасный лаборант - Юрий Гаврюченков

Ветер в правый борт и впрямь задувал изрядно, судя по меняющимся звукам внутри «Моны Лизы». Она кренилась, останавливалась килем о риф, отчего все твёрдые поверхности передавали прижатым к ним частям тела заметный удар, замирала и возвращалась в исходное. Начала поплёскивать вода. Уровень её со стороны машинного отделения рос, но, посветив на корму, Муромцев обнаружил, что верхушка двери в ахтерпик обнажилась. Это значило, что судно выравнивается под воздействием прилива, а не тонет.

И хотя покачивало всё сильнее, Муромцев встал на четвереньки и пополз на корму, стараясь не улететь в воду.

Когда под руками заплескало как следует, лаборант плавно снырнул с тоннеля вала гребного винта и, держа фонарь над головой, подплыл к двери.

«Сколько там воды? – Денис прибавил яркости и посветил вверх. – Даже если ахтерпик полный, кубатура у него небольшая сравнительно с трюмом. Не затопит же меня? Едва ли корма, в отлив болтающаяся за краем рифа, получила пробоину?»

Он замер, собираясь с духом.

«Или открыть дверь в машинное отделение и расстрелять амфибию в упор? А если там какой-нибудь специализированный хищник? А если он не напротив двери, а притаился сбоку? Он движется в воде куда быстрее меня, я же от фонаря сам ослепну и не успею среагировать. А если он сильный телепат?»

Больше не сомневаясь в принятом решении, лаборант раздраил дверь в ахтерпик. Она распахнулась под напором воды и сбила с ног.

Лаборант погрузился с головой, но фонарь поднял и уберёг, хотя он и был водонепроницаемый. Муромцев не выпустил бы его ни при каких обстоятельствах, даже защищая лицо. «Свет – это жизнь», – думал он.

Он вынырнул, не касаясь ногами пола, посмотрел вверх. Настил средней палубы был близко, но не настолько, как он опасался. Держась на плаву и подгребая ногами, Денис осмотрелся. Переборка оказалась прямо перед ним, а уровень воды едва поднялся над дверью.

«Значит, там есть воздушный пузырь, – он встал на шахту, чтобы восстановить дыхание. – Надо сбросить кроссовки, они тянут на дно. Джинсы с ножом и пистолетом тоже не мешало бы снять. Они сковывают движения. В них сейчас тяжело, а будет ещё хуже, если придётся нырять несколько раз».

Или не придётся? Нужно только окунуться с головой и вынырнуть уже в ахтерпике, где есть воздух. Если воздух загрязнён какой-нибудь дрянью, можно сразу вернуться. Достаточно не отпускать переборку.

С оружием расставаться не хотелось. Джинсы с железом утонут, потом их будет не найти. Денис пожертвовал кроссовками. Сел на тоннель, погрузился по грудь. При каждом вдохе воздух заполнял лёгкие и лаборант подвсплывал как поплавок. «Мона Лизу» ощутимо качало. Волна мягко, но неумолимо стащила его с насеста. Денис сделал гребок и оказался возле двери. Ухватился за переборку, встал на комингс и утвердился в устойчивом положении плечами над водой.

«Ну, сколько там её? Такой же уровень», – успокоил себя Муромцев. После долгого сидения во тьме нерешительность охватила все мелочи, включая самые определённые. Он понимал, что это иррационально и непродуктивно, особенно, в экстремальной ситуации, но забороть не мог. Вдохнул поглубже и нырнул в ахтерпик.

Под водой он пролез в дверь и поднялся с другой стороны, продолжая стоять на комингсе и держась левой рукой. Правую с фонарём он тут же выдернул вверх. Универсальный судовой фонарь не должен был погаснуть от шутейного купания, но мало ли что. Вдруг его разбирал криворукий негр и потом коряво свинтил, не уложив герметичную прокладку? Муромцев опасался всего, потому что не доверял теперь никому. Остаться в трюме без света означало верную гибель. Вслепую даже не пойти на прорыв через машинное отделение. Тварь его увидит, а он её нет. Зрение пришельцев было слегка смещено относительно человеческого в инфракрасный диапазон. На их родной планете было темновато и жарко.

Он осторожно вдохнул. Воздух в ахтерпике был нормальный. Он посветил вверх и по правому борту обнаружил люк на среднюю палубу, к которому вёл хлипкий вертикальный трап. На могучих судах былой эпохи ахтерпик выполнял роль цистерны для балластной воды. В современных шхунах, много взявших от своих предков двухсотлетней давности, его часто использовали как канатный ящик.

Оттолкнулся от комингса, подплыл к трапу, как в каше, раздвигая какие-то мягкие и склизкие плети. Уцепился за пруток ступени, подтянулся, встал на трап, толкнул крышку люка. Она подалась.

Качка усиливалась. Муромцев полез, но вокруг щиколотки обернулось что-то скользкое и быстро затянулось. Ощущения захвата было таким очевидным, что Муромцев рванулся, однако неподъёмная масса из-под воды удерживала и тянула вниз. Вцепившись в трап, он опустил фонарь и увидел, что на поверхности плавают жирно поблескивающие полимерные кольца фала. В ахтерпике хранили концы, теперь они всплыли, спутались и случайной петлёй захлестнуло ногу. Досадная помеха, но, поболтав голенью в воде, Денис понял, что от петли не избавиться.

Теперь, когда он раздраил люк из замкнутого пространства, корабельные звуки донеслись во всей полноте. Ветер завывал во всех отверстиях несчастного судна. Обшивка тёрлась о камни, трещал шпангоут о зубы рифа, который кусал брошенную на волю стихий «Мона Лизу» и, казалось, отгрызал по кусочку.

Муромцев вёл себя как пойманная в силки зверюшка. Мотал ногой, пытаясь сбросить петлю, отчего она только крепче затягивалась. Вода в трюме ходила ходуном. Вместе с ней колыхались бухты синтетического троса и своей тяжестью фиксировали конец.

Лаборант выругался. Рук не хватало. Левая держалась за ступеньку, в правой был фонарь, который из-за крупных габаритов не помещался за ремень. Денис зашипел и потянул колено к животу. Увесистый ком на волне поплыл к другому борту и выпрямил ногу, словно нежный, но неумолимый великан. Когда судно качнуло в его сторону, Муромцев вытащил ступню успел осмотреть, пока ногу не утянуло обратно.

Фал как щупальце обвил голень, но выпутаться без помощи рук не позволяло постоянное натяжение. Когда волна покатила навстречу, лаборант взял фонарь зубами за ручку, наклонив, чтобы он не слепил глаза, а подсвечивал вниз, выдернул из-за пояса нож и стал как можно быстрее перепиливать трос возле щиколотки. Добротный плетёный конец устоял. Судно качнуло, канатный клубок уплыл, выпрямив колено. «Только бы не завалило на борт, только бы не сорваться», – лаборант вцепился в пруток обеими руками, готовясь, если «Мона Лиза» вдруг опрокинется. Судно мотало, и снова стало возможно вытянуть ногу из воды. Муромцев попытался разглядеть надрез на конце, но ничего не увидел. Прикрыв глаз со стороны фонаря, рассмотрел бесцветную оплётку на фоне чёрной воды и немедленно стал возить по ней лезвием. Синтетическая нить скользила. «Хочу пилу или нож с серрейтором», – от напряжения Муромцев облился холодным потом. Ногу снова утащило в глубину. Рука, вцепившаяся в ступеньку, стала дрожать от усталости.

Чернильная жижа, наполненная скопищем канатов, грозила смертью. Сорвёшься туда, запутаешься как в сети и захлебнёшься. Накроет волной и – каюк. Денис понял, что гонит беса, но оправиться не мог. Яма с плавучим кублом канатов пугала всё сильнее.