Надрез - Марк Раабе

Он достает электробритву из ящика, но аппарат, устало что-то пропищав, отказывается работать. Ругаясь себе под нос, Дэвид выуживает из ящика зарядку для бритвы и косится на часы. 21: 17.

Звонок Шоны хотя бы позволил ему не так торопиться.

– Прости… – В ее голосе слышалось раздражение. – Я тут застряла на работе. Все как всегда. После дурацкого брифинга все придется менять. Что было синим – должно стать зеленым, что было круглым – теперь хотят сделать квадратным. Я не успею до половины десятого.

– А ты уверена, что в половину десятого будешь на месте?

– Если не управлюсь к тому времени, вылью колу на клавиатуру, обещаю. Встречаемся в полдесятого, в «Санта-Медиа».

Но Дэвид все равно умудрился опоздать. Он достает из ящика старые смятые салфетки, бросает их в корзину для мусора и захлопывает ящик. Из телевизора доносятся аплодисменты.

А потом раздается звонок в дверь. «Шона?» Дэвид смотрит на часы. Двадцать минут десятого. Дэвид хмурится. Они же договорились встретиться в «Санта-Медиа», о том, что Шона за ним заедет, речи не шло. «Эта женщина непредсказуема!» – улыбаясь, он на ходу натягивает рубашку и пытается застегнуть пуговицы, но в коридоре нет света. Его пальцы машинально нажимают кнопку домофона.

– Привет. Поднимайся, я уже почти собрался. – И он открывает дверь подъезда.

Распахнув дверь квартиры, Дэвид удивленно отшатывается.

На пороге стоит бледный худощавый мужчина с жидкими седыми волосами. На носу у него очки, как у бухгалтера.

– Добрый вечер, Дэвид, – говорит незнакомец.

Его лицо полускрыто тенью, свет лампочки в подъезде создает вокруг него странную ауру. На мгновение Дэвиду кажется, что перед ним полицейский, возможно, даже комиссар полиции. Но разве они не обязаны сразу же представляться?

– Мы знакомы?

– Нет. Но общий знакомый у нас есть. Ваш брат. Он здесь?

– Нет. Сожалею. У нас с ним не лучшие отношения.

Мужчина приподнимает бесцветные брови. Дэвид окидывает его взглядом. Незнакомцу лет шестьдесят, его руки спрятаны в карманы короткого светло-серого тренча, и в правом кармане виднеются четкие очертания оружия.

Сердце Дэвида замирает. Мужчина, словно прочитав его мысли, достает руки из карманов и демонстрирует Дэвиду пустые ладони.

– Ваш брат – опасный человек, – словно объясняя необходимость оружия, говорит он.

Дэвид отступает на шаг.

– Что вам нужно?

– Я могу войти?

– Извините, я тороплюсь.

– Разве вам не хотелось бы наконец-то получить ответы на ваши вопросы? – Мужчина спокойно и немного грустно улыбается.

– Какие вопросы?

– У каждого есть вопросы. Но ваши вопросы – особенные, верно? И брат не может на них ответить. Он говорит, что не может вспомнить ту ночь. Но, может быть, он просто не хочет. – Мужчина выжидательно смотрит на Дэвида, глаза за стеклами очков буравят его.

Жидкие волосы просвечивают в лучах лампы, кажутся жесткими, как проволока. Дэвиду становится не по себе. Он не понимает, откуда этому мужчине все известно, – а главное, что он еще знает. Молча открыв дверь, он пропускает незнакомца в квартиру.

Мужчина улыбается, вежливо кивает и, следуя по коридору, осматривает паркетный пол, стены, мебель. В гостиной он без приглашения садится на диван и закидывает ногу за ногу.

Дэвид молча наблюдает за ним. Безупречно скроенный серый тренч, бледное лицо – незнакомец будто сливается с серой обивкой дивана. «Если бы не пистолет в кармане, его можно было бы принять за бухгалтера», – думает Дэвид.

– У вас отличная квартира. Мало мебели, но смотрится замечательно.

Дэвид поджимает губы.

– Что вам известно о смерти моих родителей?

Игнорируя его вопрос, мужчина указывает на прямоугольное светлое пятно на обоях.

– А где же картина Дали? Я думал, этот набросок очень дорог вам.

Дэвид распахивает рот от изумления, но, спохватившись, берет себя в руки.

– Вы его продали? Как и все остальное?

– Да кто вы, черт возьми, такой?!

– Ваш брат долгое время работал на меня. Очень долгое время.

Дэвид молча смотрит на незнакомца.

– Они вас ограбили, Дэвид. Все это мировое соглашение насчет авторских прав – сущая чушь. «Treasure Castle» был вашим изобретением. Вы могли бы выиграть суд. У вас были все шансы.

– Да что вы об этом знаете… – бормочет Дэвид.

Мужчина пожимает плечами.

– Но вы просто не боец, да?

Дурные предчувствия Дэвида усиливаются.

– Проклятье! Что вам известно о ночи, когда убили моих родителей? – хрипло спрашивает он.

– Сколько вы еще должны, Дэвид? Два миллиона? Три?

– Это не ваше дело.

– Ипотека на жилье, потеря вложений в недвижимость, расходы на адвоката и выплаты по мировому соглашению… Да, полагаю, именно три миллиона и выходит.

– Почему мне начинает казаться, что вам известно о моей жизни больше, чем мне?

Мужчина подается вперед.

– Послушайте, Дэвид. Я, честно говоря, не понимаю, почему вы не злитесь. У вас есть все причины для злости. Вас облапошили, ограбили…

У Дэвида пересыхает во рту. Он хочет что-то возразить, но на ум ничего не идет. И вдруг он вспоминает о Шоне. Смотрит на часы на кухонной плите. 22: 03. «Она разозлится».

– Я могу помочь вам, мой мальчик. Могу помочь вам выпутаться из всех этих проблем.

– Вы? – Дэвид скептически смотрит на бледного незнакомца и горько смеется. – И как же вы намерены это сделать? Хотите дать мне три миллиона?

Мужчина, посмеиваясь, качает головой.

– Нет, конечно. Я могу дать вам кое-что получше. Кое-что, что нужно вам куда больше.

– Я себе даже представить не могу, что бы это могло быть.

– Я могу вернуть вам самоуважение, мальчик мой. Вашу гордость! – Глаза мужчины поблескивают за стеклами очков. – Я могу вернуть вам права на передачу.

Дэвид чувствует, как взмокли ладони, как быстро бьется сердце.

– Я… я не уверен, что хочу знать, чем могу заслужить такое.

– Вам нужно только сказать мне, как найти Габриэля.

– Разве вы только что не утверждали, что он на вас работает? Почему вы не знаете, где он находится?

– Я сказал, что он у меня работал.

– Что это значит? – спрашивает Дэвид, уже понимая, к чему этот незнакомец клонит. – Вы его уволили?

– В каком-то смысле.