Нашествие - Денис Новожилов

– Святогор тоже царя не уберег, не такой уж он и всеведущий, – заметил Илья; он не любил Колывана и утешать того не собирался, но въевшееся в характер чувство справедливости не позволило смолчать.

– А вот то, что внучку друга своего не уберег, тут только моя вина, – стражник словно не слышал ничего вокруг, говоря с самим собой, – тут я один виноват, недоглядел, не успел, не предотвратил.

– Хочу заметить, – подал голос хозяин тайного двора, – эта троица давно вместе жила и тренировалась в клинковом бое. Нам он сказал, что готовит односельчан в стражу, и это выглядело правдоподобно. Только теперь ясно, что покушение это не случайное, а хорошо продуманное и рассчитанное. Трофим, будучи в ближнем кругу охраны княгини, хорошо представлял себе и как все устроено, и как быстро ты реагируешь. Они не наобум действовали.

– Кто заказчик покушения, интересно? – нахмурился Рогволд. – Как говорят – ищи, кому это выгодно.

– А кто больше всех выигрывает со смертью княгини? Знамо дело, король Сигизмунд. Теперь у него в руках последний наследник Финиста.

– А у нас – пухлый цесаревич, который остался без невесты, и похоже, что наш договор с Царьградом может и не состояться.

– Ну-ка прекратите о ней как о мертвой говорить, – рассердилась Варвара, – она еще не умерла. Молодая девочка, может, еще и оклемается.

– Лекарь говорит – не может.

– Все бывает, – философски заметил Платон, – от такой раны она уже должна была умереть, но пока сражается за жизнь, не сдается.

– Так что же ты каркаешь, что помрет, – с негодованием обрушилась на лекаря Варвара, – когда она еще выжить может!

– Это я как лекарь говорю, что помрет, – ничуть не обиделся Платон, – а как человек немолодой я всякие чудеса видел.

– Ну так и не каркай тут. – Варвара воспрянула духом, получив пусть маленькую, но надежду, – народу объявите, что княгиня жива.

– Пусть молятся за нее, – поддержал предложение Рогволд. – Неждану скажите, чтобы ритуал организовал, или что там они организовывают, эти жрецы-священники, он должен знать.

– Молебен, – уточнил Илья Муромец, – священники организуют молебен. – После возвращения из Китежа, где он, по собственному признанию, лично видел Люцифернума, Илья все больше и больше интересовался новой верой.

– Ну вот это всё, да… Колокола, что из Царьграда привезли, установили уже?

– Еще на той неделе.

– Вот пусть звонят. Если выживет – скажем, что вера людей ее спасла, если помрет – организуем обряд и скажем, что, значит, бог так и задумал. Чем хороша религия – что бы ни случилось, те, кто ею заправляют, всегда правы. Получилось – значит, благодаря молитвам, не получилось – значит, бог тебе испытание послал, прими все как есть.

– Как ты можешь быть настолько циничным, да еще в такой момент?.. – укорила князя Варвара, но тот ничуть не смутился:

– Я уже в летах, я мудрый, хотя и не всегда трезвый.

В дверь постучали: негромко, но настойчиво. На пороге стоял царевич Софьян, раскрасневшийся и тяжело дышащий.

– Могу я увидеть свою невесту?

– Не сейчас, парень. – Рогволд дружелюбно попытался остановить визитера. – Ей сейчас покой нужен, да и выглядит она… не очень. Не стоит тебе это видеть.

– Ваш лекарь обработал ей раны, – пухлый мальчишка не собирался отступать, – но повязки все равно нужно менять регулярно. Я умею.

– Молодой человек разбирается в медицине? – Княжеский лекарь с иронией поднял бровь.

– Я изучал труды Алкмеона и Гиппократа; пусть у меня и нет практики, но…

– На самом деле мальчишка прав, – кивнул Платон, – раны можно промывать, но не слишком часто. Я все отваром из трав обработал, так что сейчас нужно, чтобы лекарственная сила, содержащаяся в травах, начала работать. И только потом рану нужно будет снова промыть и снова обработать. Только это не потребуется, потому как помрет она раньше. Травки от ножа в спину не лечат. То, что она еще дышит, – просто чудо: видно, в последний момент дернулась и лезвие задело сердце только краем.

– Я тебе уже говорила: прекращай каркать, а то не посмотрю ни на что – прикажу высечь!

– Я смогу обработать рану, – вызвался Софьян, – я сумею.

– Ишь чего удумал, – заступил дорогу цесаревичу Илья Муромец, – ты хоть и жених, а видеть девочку обнаженной тебе не положено, пока в цвет не войдет.

– Я… я не это имел в виду, – раскраснелся и смутился цесаревич, – я хотел помочь.

– Как новый глава охраны княгини – не дозволяю. Можешь рядом с кроватью посидеть, и только. А раны без тебя найдется кому обрабатывать, понял меня?

– Понял.

– Я что-то пропустила? – осадила Муромца Варвара. – С каких это пор ты охраняешь княгиню?

– Вот с этих самых. Предыдущий страж подвел нас всех. А я глаз не сомкну, буду сторожить. Если это Сигизмунд, с него станется еще кого-то подослать, чтобы довершить начатое.

– Колыван, скажи ему, – обратилась к поникшему богатырю Варвара, – кто будет мою внучку сторожить – это мне решать, а я верю тебе.

– Пусть делает что хочет… – равнодушно буркнул из своего угла Колыван.

– Да ты посмотри на него, – кивнул на убитого горем стража Илья, – он в таком состоянии себя-то не сможет защитить! Потом, если что, другого поставите.

– Ты правая рука воеводы, – не согласился Рогволд, – ты Святогору нужен, тем более его сейчас нет.

– Ладно, – сдался Муромец, – только на одну ночь. Если она ее переживет.

– Она переживет, – уверенно заявила Варвара, – она сильная. Будет как новая, лучше прежнего. На молодых все быстро заживает.

– Выжить может, хоть и вряд ли, – покачал головой лекарь, – а вот как новая уже не будет точно. Рана очень нехорошая.

– Раны хорошими не бывают.

– Бывают, – не согласился Платон, – промыл, обработал – и зажило. Но эта не такая, тут и спину порезало, и сердце задело. Даже если выживет…

– Что будет? Не томи!

– Тут у всех по-разному бывает. Может быть, разговаривать перестанет или заикаться начнет. Иные хромают всю жизнь, головой трясут постоянно. Один у меня был – так у него недержание случалось, всякий раз под себя ходил. Всякое бывает. Нехорошая рана, очень нехорошая.

Очертания Господина Великого Новгорода уже различались явственно, видны были и порт, и ладьи купцов, и ладные терема бояр да торговцев, и хлипкие лачуги бедноты на окраине. Садко страшно соскучился по родному городу, ему давно надоели и варяги и смоленцы, а пуще всего – ратники Белого королевства, так что, как только мир был заключен и королевская рать сняла осаду и убралась восвояси, он тут же засобирался домой.