Морпех. Зеленая молния - Иван Басловяк

Я подал сигнал остановки и, вынув из тубуса зрительную трубу, внимательно осмотрел мыс. Его плоская вершина россыпью больших валунов скатывалась в бушующие у подножья волны. Недалеко от него в воде заметил чёрные точки тюленьих голов, а на камнях – и туши морских животных. Чтобы не спугнуть потенциальную добычу, повёл разведку левее, с песка пляжа на песок дюн.

Природа дышала миром и спокойствием, только чайки орали, да порой доносился рёв морских зверей. И солнце светило ярко. Лёгкий океанский бриз овевал потные лица. Хотелось окунуться в ласковую волну и полежать на песочке. Но нам расслабляться категорически запрещено. На этой территории живут очень воинственные племена чарруа. Во время шторма я рассказывал стрельцам, что земля эта, Уругвай, была открыта в 1516 г. испанцем Хуаном Диасом де Солиса. Он провозгласил новые земли собственностью испанской короны, но вскоре погиб от рук индейцев, которые его, вроде бы, и сожрали. Позже началась колонизация испанскими и португальскими переселенцами левобережья Ла-Платы, получившего название Восточного берега, однако она шла крайне медленно, и одной из причин являлись нападения индейцев.

На дюну я, сопровождаемый Пантелеймоном, поднимался постепенно, останавливаясь на склоне и осматривая окрестности в подзорную трубу. Нельзя сразу подниматься на вершину, на которой нас на фоне неба сразу могут заметить возможные противники. Так, с остановками, мы с Пантелеймоном, шурша осыпающимся песком и поминутно оглядываясь, взобрались на дюну. Но не на саму вершину. Остановились ниже, чтобы только голова над гребнем показалась. Я приник глазом к окуляру. На юг, километров на пять – шесть, простиралась жёлто-зелёная, чуть всхолмлённая пампа. На ней кое-где наблюдались небольшие заросли или высокой травы, или кустарника. А в далёкой дали синела полоса леса. На западе лес подступал довольно близко к песчаной пустоши, хорошо были видны кусты и деревья. Ближе к мысу лес распадался на небольшие рощицы. На севере, плохо просматривавшемся из-за мыса, виднелась тёмная полоса леса. Доходила ли она до берега океана – с этого места видно небыло. Там, по-видимому, и находилась упоминавшаяся разумным дельфином река. Лес растёт вдоль реки, а река – это удобная дорога вглубь земли неизведанной. И по ней на баркасе можно провести более детальную и глубокую разведку. К тому же это безопасней пешего передвижения, займёт меньше времени и даст больше информации.

Я долго осматривал пампу в подзорную трубу. На склоне холма недалеко от западного леса щипали травку три мелких оленя. Из кустов правее их вышли четыре взрослых кабана, мельче наших русских, но, скорее всего, такие же вкусные. Рот мгновенно наполнился слюной. Кружка вина и небольшой кусочек солонины на завтрак – это всё же маловато! Заурчавший живот подтвердил мою мысль. Кабанят, как и врагов, рассмотреть не удалось.

– Ахмет, – обратился я к десятнику, – впереди дичь. Людей не вижу. Вперёд!

Стрельцы, повесив ружья и бердыши за спину и взяв в руки луки, растянувшись неширокой цепью, двинулись в сторону холма. Одетые в зелёные кафтаны, они хорошо вписывались в окружающую природу. Я шёл следом, контролируя местность. Вскоре заметил, как стрельцы начали скрадывать дичь. Согнувшись, они подходили всё ближе и ближе. А я осторожно поднялся на невысокий холм и внимательно наблюдал и за ними, и за местностью. Ведь по поведению животных можно понять, встречались они уже с людьми или нет. Вот один из оленей поднял голову и, шевеля большими ушами, уставился на охотников. И видимо подал какой-то сигнал: все трое оленей резво бросились бежать. Но было поздно. Стрелы оказались быстрее. Кабаны, перестав ковыряться в земле, тоже подняли свои тупые рыла, принюхиваясь. Как и наши, местные хрюшки не отличались хорошим зрением, доверяясь больше обонянию и слуху. Это их и подвело. Хитрый Ахмет правильно поступил, в первую очередь занявшись более осторожными оленями. Но так просто кабаны сдаваться не собирались. Утыканные стрелами, с диким визгом они кинулись в атаку на охотников. Однако, не добежав нескольких метров, рухнули на землю. Дольше всех продержался, как и положено, самец. В нём сидело уже шесть стрел, но он упорно пёр на врагов и упал только после выстрела в упор. Стрела вошла в его тушу по самое оперение, а наконечник вылез наружу. В русском кабане он бы остался внутри.

Раззадоренные удачной охотой, стрельцы, радостно переговариваясь, стаскивали туши убитых животных к подножию холма. Будет вечером праздник живота! Я, оставив возле добычи двоих стрельцов, одного отправил на берег с наказом привести людей забрать добычу. Дичь надо разделать, а то на солнце может протухнуть. Остальных разделил попарно и, наметив каждой паре ориентиры, повёл на север, через лес мимо мыса. Его обследуем на обратном пути, заодно и тюленей постреляем, а то народу много и каждый хочет свежатинки!

Чужое присутствие пока не выявлялось. Пантелеймон отдал караульщикам что-то из своего мешка, растолковал им что-то и догнал меня. Мы углубились в лес, только как такового леса не было. Так, отдельно стоящие деревья, сливавшиеся в одно целое на общем фоне. Зато кусты росли почти сплошной стеной, мало где уступая место песчаным проплешинам, покрытым редкой травой.

Я попытался рассмотреть своих воинов, но у меня это плохо получалось: их зелёные кафтаны сливались с общим фоном. Выдавали лишь солнечные зайчики от начищенных бердышей. Вернёмся в лагерь, уже, конечно, разбитый по приказу князя, надо будет с оружием что-то решать. Не дело разведчикам таскать на себе столько блестящего железа.

Пока я обозревал окрестности, Пантелеймон даром время не терял. Обследовав ближайшую территорию, он обнаружил в неприметном овражке бивший из-под камушка родничок и принёс мне кожаную фляжку, полную холодной воды. Очень своевременный подарок. Запакованный в войлочный поддоспешник, кольчугу и застёгнутый под самое горло кафтан, я буквально таял как свечка. Солнце грело по-летнему, добавляя моему телу и своего тепла. Конечно, если снять всё, что на мне надето, и остаться только в рубашке и кафтане, то жарко не будет. Здесь, на побережье, жара в 25 – 28 градусов перенесётся легко благодаря прохладному дневному бризу с океана. Но холодненькая водица всё равно кстати! И дядька молодец!

Мы шли дальше. Примерно через два часа пути местность постепенно стала понижаться. Кустов и деревьев, породу которых я не смог определить, становилось меньше, зато трава – выше и гуще. Видимо, река уже близко. По пути встретился небольшой, метров восемь высотой, пологий холм, сплошь заросший дерниной. На его вершине лежало несколько крупных камней. Из чего они, я не разобрался. Я геолог-самоучка, могу отличить только мрамор от гранита. И Бог, видимо, не все знания в мою голову вложил, понадеявшись на моё самообразование, а жаль. Подал разведчикам знак собраться, а сам присел возле камня, опершись на него спиной. Ещё в морпеховской учебке меня приучили не садиться на то, что тонет, иначе заработаешь геморрой. С тех пор я следую этому правилу неукоснительно.

Я сидел на траве и периодически вглядывался в окружавшее нас пространство. Врагов видно не было. Зато дичь присутствовала в изобилии. Сквозь редколесье разглядел несколько табунков оленей, ещё каких-то крупных животных, пробиравшихся в высокой траве и среди кустов. В небе пролетали птицы, весьма похожие на гусей и уток. По обилию потенциального продовольствия можно было сделать вывод, что людей здесь нет. А это уже хорошо. Никто мешать не будет, пока мы ждём возвращения из Буэнос-Айреса бригантины. Судно наше требует серьёзного ремонта, повреждённая мачта – это не хухры-мухры. Сколько времени займёт её замена неизвестно, но не меньше двух месяцев. Всё будет зависеть от наличия мастеров и подходящего дерева, сухого, ровного и подходящего размера. Сосны, используемые для мачт, здесь не растут. Придётся использовать что-то местное. Я читал, что испанцы одно время для ремонта кораблей и изготовления пушечных лафетов использовали красное дерево. Но оно растёт на территории Бразилии и в северных районах Уругвая. Южнее этого дерева нет или встречается оно крайне редко. Но доски – это одно, а мачта – совсем другое. Может, с галеона снять? Надо с нашими мореходами переговорить. А оставаться здесь на хозяйстве придётся мне, больше некому. И оборону на всякий случай строить, и быт налаживать, и местность разведывать, и тэдэ, и тэпэ.