Стрелок. Несостоявшийся граф - Иван Оченков

– Этого солдата зовут Марк Барнес!

– Что?

– Что слышала. Марк Барнес. Он фельдшер и унтер-офицер, что для нижнего чина иудейского вероисповедания очень недурственная карьера. Вроде бы хочет выучиться на врача.

– Этого не может быть!

– Брательник твой это, точно говорю, – вмешался молчавший до сих пор Шматов. – У Графа твоя карточка была, так он, как твою личность увидал, так аж в лице переменился. Откуда, говорит, у вас это?

– Невероятно!

– Это еще не все, – продолжил Будищев. – Он вышел в отставку и скоро прибудет в Питер. Прикинь, какой его ждет сюрприз!

– Ты рассказал ему про меня?

– То, что ты в тюрьме, я тогда еще не знал. До меня, если честно, вообще не доходит, как ты могла променять свою модную мастерскую, богатых клиенток и обеспеченную жизнь на… на что ты променяла все это?!

– Многие сочувствуют революционному движению, – тихо прошептала бывшая модистка.

– И этим ограничиваются! – криво усмехнулся Дмитрий, после чего продолжил спокойным голосом: – Короче, подруга. У тебя есть брат, которого ты так долго искала. В конце концов, скоро будет ребенок. Не знаю, значит ли он для тебя хоть что-то, но не совсем же ты тварь? В общем, вы можете уехать за границу. Более того, я дал слово, что ты именно так и сделаешь. Руки у тебя откуда надо растут. Мозги тоже есть, хоть и набекрень. Устроитесь как-нибудь.

– А если я откажусь?

– Вернешься назад в тюрьму. Там же родишь. Выживешь при родах, ему дорога в сиротский дом, а тебе по этапу. Марка, когда узнают, что он твой родственник, на хрен вышлют из столицы и уж в любом случае не дадут поступить в университет. Вот такой расклад.

– Я уж думала, ты пригрозишь убить меня…

– Мне плевать, что ты про меня думаешь.

Имевшая от природы живое воображение Геся на минутку представила себе все то, о чем он только что рассказал, и ее невольно бросило в дрожь.

– Я не хочу назад! – прошептала она.

– Показать, где граница? – усмехнулся Будищев.

Побледневшая девушка несколько раз глубоко вздохнула, потом подняла на бывшего любовника глаза и тихо сказала:

– Чтобы уехать за границу, нужны деньги.

– Это уж как водится.

– Надо снять квартиру, – продолжала она, – заплатить акушерке, потом нанять няню. Это не говоря уж о брате. Выучиться на врача стоит недешево, а он вряд ли смог много накопить.

– Я мог бы помочь тебе, но, если честно, не вижу смысла. У меня много других проблем.

– Что ты хочешь? Я же говорила, что ничего не знаю о местоположении своих товарищей.

– Как знать? Наверняка есть какие-то общие знакомые, через которых можно передать весточку. Привязанности, вроде престарелых родственников или бывших возлюбленных. Привычки, от которых трудно избавиться. Всякие мелочи, на первый взгляд не важные, но могущие помочь в поисках. Ты ведь долго крутилась среди них и многих знаешь. Просто расскажи мне, и я дам тебе денег.

– Сколько?

– Три тысячи рублей.

– Этого мало!

– Больше все равно не дам.

– Но у меня же был счет в банке, мне принадлежала мастерская…

– Был, – не стал спорить Будищев. – Но, во-первых, на нем куда меньшая сумма, а во-вторых, он открыт на имя некоей Гедвиги Берг. Ты же у нас внезапно – Геся Барнес. Что касается мастерской, то твоя революционная деятельность довела ее до полного краха. Это не говоря уж о том, что тебе принадлежала лишь половина. Три тысячи нормальные деньги в твоем положении, тем более что у меня сейчас больше нет. Соглашайся.

– Пять тысяч сейчас, и еще столько же вышлешь мне, когда я окажусь за границей. Это окончательные условия.

– Нет, подруга, ты реально охренела!

– Тебе нужны сведения или нет?

– Я не уверен, есть ли они у тебя.

– Есть. Я поняла, что тебе нужно. Но мне необходимы деньги, чтобы скрыться от возможной мести.

– Насчет этого можешь не беспокоиться, – скупо усмехнулся Дмитрий. – Но деньги ты получишь не раньше, чем я узнаю все, что мне нужно.

– Хорошо, – кивнула Геся. – Ты знаешь, что Ипполит старовер?

– И что с того? Их в России много.

– Но не в Петербурге. К тому же он поддерживает связь далеко не со всеми…

Рассказ продолжался долго. Сначала она рассказала обо всех известных ей связях бывшего руководителя. Затем перешла к Искре и ее родственникам, оказавшимся представителями одного довольно влиятельного аристократического семейства. После перешла к рядовым членам.

Дмитрий внимательно слушал ее, делая время от времени пометки в записной книжке, и иногда задавал дополнительные вопросы. Наконец, когда поток информации иссяк, отложил в сторону карандаш и задумался.

– Ты узнал то, что хотел? – спросила девушка, когда пауза слишком уж затянулась.

– Да, – медленно кивнул он и, вытащив из-за пазухи пачку кредитных билетов, передал ее Гесе.

Ей очень хотелось пересчитать их, но вдруг она со всей ясностью поняла, что этого делать не следует, и просто положила деньги рядом с собой.

– Проверять не будешь? – немного удивился Будищев.

– Мы с тобой давно вместе, – пожала плечами бывшая модистка, – и еще не было случая, чтобы ты меня обманул.

– Здесь три тысячи рублей, которые я обещал.

– Прекрасно.

– Не спросишь, когда будут остальные?

– Нет, – помотала головой девушка и, видя, что он не понимает, решила пояснить: – Я просто подумала, что виновата перед тобой и мне не следовало ставить условия. Ты и так сделал для меня больше, чем кто-либо за всю жизнь.

В ответ Будищев посмотрел на нее так, будто не мог узнать. Ему, конечно, и раньше было известно, что в ней, помимо красоты и страстности, есть характер и деятельная натура. Чтобы стать популярной модисткой, мало уметь шить, нужно работать с поставщиками, угождать капризным клиенткам, подбирать и обучать персонал. Она все это умела…

– Переедешь в Америку, не теряйся, – сказал он после недолгой паузы. – Мне нужен будет представитель в тех местах. Если не будешь дурой, заработаешь куда больше, чем жалкие десять тысяч.

– А если я отправлюсь в Европу?

– Не советую, – непонятно, как иногда с ним бывало, ответил он. – Ты, конечно, не доживешь, но твоим внукам не понравится.

* * *

Примерно через полчаса после этого разговора Шматов вывел из сарая лошадь и принялся запрягать ее в свой экипаж. Той явно больше нравилось мирно хрупать овес, а не тащиться непонятно куда по морозу, но парень не обращал внимания на ее недовольное фырканье. Едва он закончил возиться с упряжью, из дома показался Будищев.