Ущелье - Маргарита Епатко

– Какое? – раздраженно повернулся к нему Никола.

– Я вот че думаю. Ты вот намедни черкешенку видел, сестру, которая и не сестра совсем. Так? Максимке Малашка его привиделась. Да еще в двух лицах. А я попову дочку увидал.

– Когда? – с Николы разом слетел сон.

– Так, когда хворост собирал. Стоит она в сторонке и манит меня, манит.

– А ты?

– А я че? Я ниче. Я на службе при конвое с мечом опять же. Да и откудова здесь поповой дочке взяться? Перекрестился пару раз, поплевал через плечо, она и исчезла.

– Ну, ты даешь! – восхищенно произнес Никола. – Мы с Максимкой как куры в ощип попали. А ты самым стойким оказался.

– Да я же не об том, – продолжал Грицко. – Вот скажем, нам троим видения были. А что господину писарю, ничего не казалось? Может, разбудить его, да поспрошать?

– Заснешь с тобой, – повернулся недовольный Антип. В подсумке для патронов, положенном под голову, что-то предательски звякнуло. – Мне в отличие от тебя бабы не кажутся.

– Ага, я так и подумал, – согласно кивнул Андрей. – А кто тогда тебе казался?

– Никто, – писарь выругался. – Успокой ты своего дознавателя, – обратился он к Николе.

– И, правда, спать уже надо, – сказал Никола.

– Надо, так надо, – Грицко бросил подозрительный взгляд на подсумок писаря и, взяв положенную под голову свитку, встал и улегся за спиной у Антипа.

– Ты чего это? – удивленно спросил писарь, оказавшийся между Николой и Грицко.

– Жарко у кострища, – пробормотал Андрюха, закрывая глаза.

Утро прошло без приключений. Отдохнувшие кони резво неслись по холмам. Исмаил показывал путь, предлагая удобные переходы и броды, обходя появляющиеся скалы.

– Красиво-то как, – задумчиво произнес Грицко на дневном коротком привале.

Писарь хотел сказать что-то едкое, но сдержался под взглядом Николы. Максим улыбнулся уголками губ, замечая молчаливую дуэль. Стреноженные лошади мирно паслись рядом, радуясь передышке.

– Пора, – к ним подошел Исмаил, – старик ждет.

– Нам придется разделиться? – вопросительно поднял бровь Никола.

– Нет, как и доваривались, идем вместе. Мои братья с лошадьми подождут у хижины.

Старик сидел в полутьме маленького домика из веток у давно потухшего очага. Если и было в мире самое убогое жилище, то сейчас казаки находились именно там. Тонкие стены из плетеной лозы подходил больше для сарая, чем для человеческого дома. Внутри на утоптанном полу стоял котелок с обожженными боками, используемый и для кипячения воды, и для приготовления пищи. У стены лежала подстилка из камыша. Сверху в широкие щели пробивались лучи полуденного солнца. Для чего бы не предназначалась крыша, но только не для защиты от непогоды.

– Добрый день, гости дорогие, – сказал старик. В отличие от горцев, он говорил на русском без акцента. – Солнышко почти над нами. До полудня успели. Это к добру, – он оторвался от созерцания очага и посмотрел на них.

Вернее, Николе почудилось, что посмотрел, когда прозрачные как горная река глаза уставились на него. Казак застыл, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Тю, он же слепой, – удивленно пробасил Грицко.

Никола вздрогнул, выходя из ступора. Рядом шумно вздохнул писарь, тоже попавший под гипнотическую силу взгляда.

– Верно подмечено, – улыбнулся старец, показывая неожиданно ровные и здоровые для своего возраста зубы. – Но я сердцем вижу. Так даже лучше.

Старик опустил бесцветные глаза и взмахнул рукой, приглашая казаков присесть.

– Надолго не задержу, – сказал он не терпящим возражения тоном.

Казаки уселись на плетеные подстилки.

– Место куда вы идете непростое, – отшельник провел рукой по бороде. – Там всегда гибнут люди. Потому что ущелье требует жертв. Пару десятков лет назад один из местных беев не поделил что-то с турецким султаном.

Черкесы гордый народ и многотысячная армия турок присланная для усмирения, не испугала, а скорее разозлила непокорного бея. Имея всего несколько сотен воинов, он понимал, что не справится с врагом, и именно тогда вспомнил об ущелье.

Черкесский князь схитрил. Сделал вид, что убегает от сильного противника и турки бросились в погоню. Он заманил преследователей в ловушку. В узком проходе в горах преимущество получил не тот, у кого больше воинов, а кто лучше воюет.

Турецкий паша в отчаянии смотрел, как его войско несет потери. За два дня боев горстка горцев, пользуясь узостью ущелья, искрошила несколько сотен турок. Паша кусал от бессилья губы, но не мог отступить назад. Что он, Мустафа-паша, скажет в оправдание лучезарному султану? Как объяснит позорное бегство? И тут слуга доложил, что воин с небольшим отрядом просит его о встрече.

Мустафа– Ага пожал плечами и сам вышел из палатки. Сейчас было не до церемоний. Возможно, султан прислал ему подмогу. Но воин выглядел странно. Не черкес, не турок, не казак. Да и сопровождающие его люди были одеты во что попало. Паша скривил губы. Что за сброд?!

– Не торопись делать выводы, дорогой, – к нему уверенной походкой подошел высокий смуглый мужчина в роскошной одежде. – Удели мне немного своего драгоценного времени.

Паша, повинуясь внезапному порыву, пригласил гостя в палатку.

– Хочешь победить врагов? – без предисловий спросил синеглазый посетитель.

– Не ты ли мне поможешь? – высокомерно покачал головой турок.

– Помогу. Но услуга за услугу. Отдай мне души твоих убитых воинов.

От неожиданного предложения Мустафа-Ага потерял дар речи. Наверное, этот путник сумасшедший. Поэтому так необычно выглядит его разношерстное войско. Паша расхохотался и махнул рукой, заглянувшему в палатку слуге.

– Гони их прочь, – приказал он.

Незваный гость пожал плечами и вышел.

Турок потер переносицу. Синеглазый развлек его, но черкесский князь, засевший в ущелье, продолжал оставаться головной болью. Мустафа-Ага решил изобрести новую тактику, чтобы вытащить непокорного бея. Утром, поговорив с советниками, он снова отправил войско на штурм. И потерял еще больше людей, чем раньше.

Сидя вечером у костра, паша в бессильной злобе расплескал поданную чашку с чаем. От двух тысяч пришедших с ним воинов, осталось меньше половины. Слуги прятали глаза, от разгневанного хозяина. А Мустафа-паша решил, что завтра он сам возглавит бой.

Легкое покашливание вывело его из раздумий. Паша оторвался от мрачных мыслей. Недалеко от него, сложив по-турецки ноги, сидел знакомый синеглазый мужчина. В этот раз он было одет точно как турок: в дорогие шаровары и расшитый золотом халат.

– Может, теперь поговорим, – усмехнулся гость. – Сдается мне у нас много общего, – он шутя показал на свою одежду.