Потайная дверь - Ева Фёллер

– Заживает очень хорошо, – полагал доктор Стэнхоуп, протягивая руку к плечу Себастьяно, чтобы ощупать рану. Я рефлекторно отбила его пальцы в сторону:

– Нельзя без спиртного! – зашипела я.

Себастьяно улыбнулся. Врач сделал обиженное лицо: опять я посмела усомниться в его профессиональной компетентности. Но, поскольку он получал большие деньги за лечение Себастьяно, ему приходилось считаться с моими эксцентричными выходками, и он даже вымучил из себя улыбку понимания, когда я вылила ему на руки порцию джина. С такой же придирчивостью я с самого начала следила за применением всех инструментов, как и за перевязочным материалом и нитками для зашивания раны. Всё, что соприкасалось с открытой раной, я дезинфицировала собственноручно. Холщовые бинты и марлевые тампоны я кипятила и проглаживала, и каждый, кто приближался к Себастьяно для ухода или помощи, обязан был вымыть руки горячей водой с ядровым мылом. Доктор Стэнхоуп имел право прикоснуться к пациенту, только протерев как следует пальцы джином. В комнате Себастьяно стоял запах как в винокурне – но с этим приходилось мириться ради соблюдения жизненно важных мер гигиены.

После того как доктор Стэнхоуп закончил свой визит и откланялся, я села на край кровати Себастьяно и взяла его руку.

– Если мы выживем в этом переплёте и сможем вернуться домой, мы с этим покончим, – сообщила я ему.

– С чем? – В его глазах мелькнула улыбка. Последний приступ лихорадки прошёл только два дня назад, но выражение его лица уже не оставляло сомнений в том, что худшее миновало. – Неужто с путешествиями во времени? Да ты шутишь.

– Я серьёзно. С меня довольно того, что ты каждый год хотя бы раз бываешь подстреленным или порезанным. С этим надо кончать. В конце концов, мои дети должны расти с отцом.

– О, – задумчиво сказал он. – О детях мы пока ещё не говорили.

– Говорили, – поправила я его. – Однажды уже заходила речь, что дети у нас когда-нибудь будут.

– Верно, – заинтересованно сказал он. – Вообще-то хорошая идея. Когда приступим?

Я шлёпнула его по руке, которая потянулась к моему вырезу:

– Об этом можешь забыть на ближайшее время. Доктор Стэнхоуп сказал, что ты ещё неделю должен лежать и избегать любой нагрузки.

– Я и так провалялся уже целую неделю, и мне это уже наскучило.

– Ты едва не умер, – удерживала я его, но на сей раз в моём голосе звучала не деловитость, а дрожь.

Он приподнялся и нежно поцеловал меня.

– Я знаю. Я виноват.

Он всё ещё продолжал корить себя за то, что отмахивался от всех моих предостережений насчёт Ифи и тем самым посодействовал планам Реджинальда. Притом что на поверхности лежало, что этот негодяй воспользуется любым поводом. Вероятно, он с самого начала искал случая устранить Себастьяно с дороги, и я готова была держать пари, что он и сейчас выжидает ближайшую возможность.

После дуэли он бесследно исчез. В обществе он больше не мог показаться, уж об этом мы позаботились: Реджинальд Каслторп разыскивался из-за попытки убийства. Все думали, что он бежал на континент, как в эту эпоху поступали все аристократические преступники, которые попадали в розыск. Однако нам было ясно, что он прячется где-то неподалёку и только и ждёт, когда придёт его час.

Но на этот раз мы не были беззащитны. Мистер Скотт по моей просьбе приставил к нам двоих надёжных телохранителей, которые поочерёдно незаметно охраняли дом, чтобы к нему не могла приблизиться ни одна подозрительная фигура. Бывшие сыщики с Боу-стрит, это было что-то вроде исторической службы безопасности, потому что там располагалась лондонская криминальная полиция. С людьми такой компетенции я чувствовала себя немного спокойнее. И с мистером Фицджоном тоже. Он в своей невозмутимой манере заботился о том, чтобы в дом входили только те люди, которые заранее поставили нас об этом в известность и в целом были вне подозрений. Но даже из них далеко не все могли войти. Джордж Кливли, например, уже трижды объявлялся, последний раз якобы даже в слезах (по крайней мере, мистер Фицджон намекнул на это), но я не пожелала его видеть. После того, как граф во время дуэли повёл себя как последний трус, он перестал существовать для меня как человек. Кроме того, Себастьяно всё ещё подозревал, что он сообщник Реджинальда. Правда, наши с ним мнения на этот счёт расходились, ведь я в то злополучное утро видела лицо Джорджа, бледное как мел, насмерть перепуганное, и заметила, как дрожали его руки, когда Реджинальд отнимал у него ящик с пистолетами. Сообщник уж точно вёл бы себя по-другому.

Но Джордж в это время был не самой большой из наших проблем. Была другая, куда более важная, о которой я размышляла уже несколько дней. У меня даже сложился план, как её решить. Себастьяно, правда, ничего об этом не знал. В конце концов, он был ещё лежащим больным.

– О чём ты думаешь? – спросил он.

– Ни о чём, – заверила я.

– Ответ неверный. Я знаю это твоё выражение лица. Оно у тебя бывает, когда ты вынашиваешь какой-то план и скрываешь его от меня.

– Глупости! – солгала я. – Эй, тебе предписано лежать в постели! – испуганно воскликнула я, когда он сделал попытку встать.

– Даже при постельном режиме существуют те ограничения, которые мужчина может выносить лишь недолгое время. Например, эта, – он властно указал на отвратительный жестяной предмет его антипатии: – Чтоб я её больше не видел.

Я проигнорировала утку и вскочила, чтобы поддержать его, но он отстранился:

– Я могу идти самостоятельно, – объявил он. И впрямь, к моему удивлению, он твёрдо держался на ногах, и мне стало ясно, что он, должно быть, уже вставал и раньше. Возможно, с помощью Микса, который в последние дни помогал ему и с личной гигиеной. – И сегодня мне хотелось бы съесть что-нибудь приличное, – сообщил он мне, уже на полпути к клозету. – Этот вечный куриный бульон уже скоро польётся у меня из ушей.

Это был хороший знак! Я забыла про свои тревоги и побежала вниз, чтобы распорядиться у миссис Фицджон насчёт большого стейка к ужину. Едва я успела сделать это, как ко мне подошёл мистер Фицджон и подал на обязательном серебряном подносике сложенную записку.

– Что, опять граф? – измученно спросила я.

– Нет, на сей раз это леди Уинтерботтом, – мистер Фицджон тактично кивнул в сторону входной двери: – Она ждёт ответа снаружи.

Я развернула записку. Она состояла из одного предложения:

«Дорогая Анна, с мольбой о прощении настоятельно прошу тебя поговорить со мной. И.У.».

Эта потаскушка! И она ещё имеет наглость являться сюда! Спонтанно я хотела тут же просить мистера Фицджона отослать её, но что-то меня удержало.

– Проводите её в приёмный салон.

Мистер Фицджон, казалось, слегка удивился, но тут же справился с собой и поклонился:

– Как будет угодно миледи.

В салоне я встала у окна и ждала, когда мистер Фицджон приведёт Ифи. Она робко вошла и неуверенно остановилась, пока мистер Фицджон тихонько затворял за собой дверь.